Мой фюрер недоволен

- Литвиненко, еби тебя так! Пономарёва неслась по коридору ошалевшим сайгаком, буквально перепрыгивая через всё, что двигалось, стояло или сидело, впрочем, со своими метр восемьдесят семь её мало волновало наличие живых существ под ногами. - Ты прикинь, - вихрь рыжих волос мечется вокруг моей тушки, негодующе взмахивая руками и булькая слюнями, - этот педант попросил нам две пары английского! Да еще и контрольную приготовил на последней! Видите ли, нашему «отстающему коллективу» недостаточно времени выделяется на изучение его языка! - А я вам вчера ещё предлагала, бутылку с фитилём поджечь и в окно ему бросить, - гардеробщица Люся покосилась на меня одичавшими глазами, так и не поздоровавшись в ответ. -Ты совсем ёбу дала?! - Пономарёва испуганно икнула, вцепившись в мою шевелюру наманикюренными ноготками, больно царапая кожу. - Ну, не успела я переодеться, не ори, подумаешь джинсы, - Татьяна истерически вцепилась уже в свою шевелюру и тихо взвывала. - Наш англичанин тебя на урок просто не пустит, подумаешь, - лениво пожимая плечами, фыркнула Пономарёва, прежде чем увидела эти самые джинсы сзади. – Итить тебя семеро! Вот это я понимаю, вот это разврат средь белого дня! – каждое полупопие красовалось широкими прорезями под названием «мечта извращенца», образ дополняли начищенные до блеска берцы и мужская безразмерная футболка, неопрятно заправленная в эти самые джинсы. Коридорные зеваки в лице студентов вытягивали лица, тыкали пальцами и что-то шептали мне в след. Ну да, подумаешь, вырядилась, нарушила правила и не одела строгое черное платье, подумаешь, что за нарушение выгоняют из универа; это же такие мелочи, по сравнению с пятью часами истинных пыток словарями и боли в виде устного ответа. - А вдруг он поставит мне автоматом? – мы уже подходили к аудитории номер семнадцать, собственно, это была не совсем аудитория, скорее камера пыток восемнадцатого века, модернизированная под двадцать первый. - Автоматом он тебя лишь раком к стенке поставит, - Пономарёва резво схватила за шкирку, заставляя остановиться, а сама тем временем тихонечко заглянула в класс. – Сидит упырь, - недовольно проворчала рыжая, снова осмотрев меня с ног до головы, неодобрительно цыкнув. В первые в жизни я так возненавидела и в то же время возлюбила звонок. Прежде мне не приходилось прислушиваться к этому мерзкому звяканью, но сейчас я готова наслаждаться им все пять часов подряд лишь бы не заходить в аудиторию, но кажется Татьяна не слышала моих молитв и, просто схватив за грудки, втащила вслед за собой, осмотрительно прикрывая мою мелкую тушку своей. К нашему общему счастью англичанин стоял к классу спиной и что-то карябал своими куриными лапками. Ибо нормальные руки не могли выводить подобные каракули. В принципе, Алексей Григорьевич Смолин являлся мужчиной красивой наружности. Высокие скулы, прямой нос, карие глаза, подтянутый зад, но даже настолько важные факторы не спасали его от всеобщей ненависти в лице как женского, так и мужского населения всего университета. Виной тому служил препоганый характер в купе со Сталинскими замашками. Хотя, если говорить на чистоту, то каждая вторая студентка греет в сердце надежду, что на деле он является страстным любовником, да и вообще в душе он весельчак. Ну что ж, вот он, среднестатистический мир студентов. Под не осевший шум и гам мы проскочили на свои места, облегченно выдохнув застрявший в легких воздух. Так, если визуально представить себя за столом англичанина, то меня, сидящую на первом ряду от двери за пятой партой, что являлась последней, и к тому же сидела я по правую сторону, то бишь к стене плечом, то меня очень сложно будет заметить, а это значит, что я в полной безопасности и можно прекратить уже нервно ёрзать на стуле. Пономарёва весело улыбнулась и подмигнув показала два больших пальца, на что я отреагировала менее бурно, ибо не то, что двигаться - дышать боялась, а то не дай Бог, заметит. - Литвиненко, встаньте, - и грянул гром средь ясного неба. Зашуганно смотрю на побледневшую Татьяну, что тут же начала рисовать в воздухе крест, приговаривая «свят, свят, свят». - Мало того, что вы пришли на мои занятия лишь со вторым звонком, так и вырядились словно на дискотеку, - Стою, оперевшись о стол пальцами, смотря на плетущийся цветок над его головой, с титаническим усердием стараюсь не засмеяться в голос, а вот и ты, нервный срыв, давно не виделись. Кстати, это что же получается, Таньку он не заметил, а меня маленькую и ничтожную засёк сразу, ишь ты, нюхач нашелся. - … к доске. Живо! – половину из всего, что он там прокрякал я тактично не расслышала. Самое главное сейчас - не ударить в грязь лицом и показать, кто тут главный и не важно, что с английским я отказываюсь дружить. Зато немецкий знаю на зубок, правда, ему об этом знать не нужно. Выпятив грудь вперед, откидываю волос назад, как можно сильнее прогибаюсь в спине, что бы задница выглядела более подтянутой и округлой и с видом Матери Королевы, медленно дефилирую в сторону этого деспота. Брюнет, поправляя очки на переносице, пустым взглядом оценил мои телодвижения и, не подавая более каких-либо эмоций, уткнулся в свою тетрадь с приготовленным для меня диктантом. При этом я на все сто процентов уверена, что готовил он его именно для меня, наверняка пол ночи с мазохистским блеском в глазах выискивал самые заковыристые слова. Ну конечно, грех меня не завалить. Нет, как преподаватель он был очень даже успешным, объяснял понятно, с кучей примеров, всякими исключениями, но эта его требовательность и зацикленность на каждой микроскопической изюминке раздражала. Как я и думала текст оказался о какой-то там революции с кучей дат, которые нужно было расписывать, словами и фамилиями известных людей. Вот ведь гадство! - Вот скажи мне, Маргарита, - вот мне совсем не нравится, когда моё имя вот так вот ласково произносят, будто играя с ним языком. – Почему ты не хочешь учить мой предмет? На твоём месте я бы… - Ну, и что бы вы сделали? – эх, всегда мечтала съязвить ему, позлить, что бы он до багровых пятен начал орать, а после у него бы случился инфаркт и его не успели бы довезти до больницы по нашим пробкам и он бы скоропостижно скончался, честно, я бы приносила цветочки на его могилу, не знаю, как остальные, но я бы приносила. - Трахнул на этом столе, - вам знакомо это чувство, когда не с того не с сего оглушает и начинает звенеть в ушах, вы слышите, как в висках стучит сердце, желудок неприятно скручивает. Немецкие слова его тембром голоса звучали так… пошло и возбуждающе. – Отличные берцы, кстати. Ты мне напомнила русскую диверсантку в плену у немцев. - Вы мне не нравитесь, - первое, что приходит на ум, ибо услышать подобное от нашего Алексея Григорьевича - это верх безумства. Безумством так же являлась целая гамма смешанных чувств на его лице. Оцепенение сменилось нервным постукиванием пальцев по поверхности стола, а широко распахнутые глаза стали смотрели на меня с прищуром и каким-то недоверием, будто ему послышалась немецкая речь в моём исполнении. По лицу заходили желваки. И тут бы мне в конец обосраться, схватить свои манатки и свалить в туман или в аэропорт за билетом домой - к маме и папе, бросив все к чертям собачьим, вернее немецким. Но этот его растерянный вид, приоткрытый рот, просто вынос мозга для моего организма. - Мой фюрер недоволен? – почти шёпотом, сделав шаг вперёд. - Вон из моего кабинета... – так же шёпотом, поднявшись с места и взглянув на меня сверху вниз. – К ректору, - и схватив за шкирку, меня просто выволокли из класса, таща за собой. Вот только кабинет ректора находился в диаметрально противоположной стороне. - Тебе не говорили, что играть с огнём больно? – ничего не успеваю сообразить, как меня грубо впихивают в какую-то пыльную подсобку с кучей всякой рухляди и бумаг. - Да ты ахренел! – вы когда-нибудь представляли, что вас будет целовать ваш деспот-преподаватель, нет? Вот и я не представляла. Не представляла, что буду так же горячо отвечать его ласкам, пытаться взять лидерство, стонать от его собственнических поцелуев в шею, я не могла себе это представить, пока не столкнулась лицом к лицу. Занавес. - Ну, и что дальше? – Пономарёва, намертво присосавшись к трубочке с каким-то коктейлем в бокале, жадно впитывала каждое моё слово. - Ничего, - театрально лениво пожимаю плечами, поглядывая в окно. - Что значит ничего?! – буквально все посетители небольшого кафе обратили внимание на рыжую бестию, но к их разочарованию, данная особа не одарит их вниманием в ответ. - То и значит, этот деспот поставил мне два за пару и за контрольную, - Пономарёва скептически оглядывает мою черную водолазку, натянутую по самый подбородок и язвительно хмыкнув, кивает каким-то своим мыслям. - Слышала я как он тебе там два ставил, не стыдно было так стонать на весь университет? – пародируя голос нашего тучного ректора Игоря Николаевича. - Иди ты в пень! – кидаю свою трубочку в ржущую Татьяну, обмахивая себя рукой от нахлынувшего смущения.