«Пробуждение будет легким...»

POV David Tennant. - Как ты меня достала! - Было последнее, что я сказал Джорджии перед тем, как громко хлопнуть входной дверью и, прихватив пальто и кепку, выбежать на улицу. В позднее время суток Лондон вовсе не такой, каким его описывают в туристических брошюрах. Грязный, темный, город дорогих удовольствий. Самый настоящий "коллекционер" отборных людских грехов. Потерянные люди, потерянные жизни - все это он обнажает лишь после заката. Испорченные души, покалеченные сердца - вот истинный облик ночного Лондона. Город падших ангелов, похотливой страсти, фальшивых традиций и ложных ценностей... Фонари тускло освещают мне дорогу. Редкие, запозднившиеся прохожие не обращают на меня никакого внимания. Быть никем незамеченным иногда полезно. Промозглый ветер продувал меня насквозь. Холодная водяная дымка сырости повисла в воздухе. Поздняя осень, чего еще можно ожидать от погоды? Я брел по пустынным улицам, кутаясь в высокий воротник длинного темно-синего пальто. Шел мерзкий моросящий дождь. Холодные капли неприятно стекали по лицу. Я не оглядывался и не наблюдал за дорогой. Просто следовал за своими не очень отчетливыми мыслями. Меня переполняли злость и обида. Как же она меня достала своей ревностью к фанаткам. Я их что ли заставляю дежурить под моими окнами? Смотрели бы родители лучше за своими дочерьми. Большинству я сам гожусь в отцы. Я вынужден выслушивать ее совершенно нелепые обвинения в изменах каждый вечер, оправдываться, как подросток, у которого "случайно" нашли сигареты, а в довершение ко всему прочему, потом ее же саму и успокаивать. Нет - с меня хватит. Пусть поволнуется по-настоящему, когда сегодня я не вернусь ночевать. Бумажник - мой самый надежный друг - со мной, ну а паспорт... кому он нужен, когда каждый знает, кто ты. Любая гостиница примет меня с распростертыми объятьями. Надо бы зайти в паб и пропустить пару стаканчиков виски. Меня уже начинала колотить дрожь. Мое пальто промокло почти до нитки. По нему самому уже текла вода. Я решил поспешить, когда понял, что у меня стали стучать зубы. Остановившись на мгновение, я поднял глаза, чтобы прочитать название улицы, на которой я сейчас стоял. Оказалось это - Бонд-стрит - почти центр города. Сколько же времени я бродил по Лондону? Мой дом располагался на северной окраине столицы и, чтобы оттуда добраться пешком до центра, нужно было не меньше двух часов. Я посмотрел на часы у себя на руке - они показывали половину двенадцатого. Дождь все еще продолжался и уже стал заливать мне глаза, неожиданно усилясь до состояния сплошного ливня. На противоположной стороне улицы мое внимание привлекла вывеска, мерцающая неоновым светом в потоках влаги, падающей с неба. Я поспешил перейти дорогу и чуть-чуть не стал причиной аварии. Двое недовольных водителей пригрозили мне кулаками. В ответ я удостоил их лишь виноватой полуулыбкой. Горящая ярким светом вывеска над не очень привлекательным заведением гласила: "Паб - "Легкое пробуждение". Лицам до 18 - вход запрещен". Вот это, как раз то, что мне было нужно. Я, не задумываясь, резко открыл массивную железную дверь и быстро скользнул в полутьму, царящую внутри. За дверью меня встретил высокий накачанный охранник - типичный представитель вида "фейс-контроль", подвид "безмозглые тупицы", группа "шкафы одежные". Я в который раз поблагодарил судьбу за то, что я не самый заурядный актер, и то, что мои мысли никак не отразились на моем лице. Представитель вида "фейс-контроль" улыбнулся, когда узнал меня. Он пожелал "Приятного вечера" и предупредил, что "Они работают до четырех". Я постарался выдавить как можно более вежливую улыбку и, как можно более искреннее его поблагодарить за предупреждение. Я не стал больше задерживаться в прихожей и проследовал по длинному коридору собственно в зал. Барабанные перепонки начали пульсировать от громкости, с которой там играла музыка: Lady Gaga - "Poker Face" - насколько я смог разобрать. Стены танцзала были выкрашены в сливово-фиолетовый цвет. Играла цветомузыка. Странные светильники в форме летающих тарелок низко свисали с потолка. В таком заурядном, на первый взгляд, клубе было даже лазерное шоу. Перед тем, как начать свой путь через танцпол к барной стойке, я поднял мокрый воротник и натянул свою кепку ниже на глаза. Мне ни к чему была шумиха. В клубе было полным-полно молодежи "18+", но мозгами вряд ли достигших и десяти лет. Я пробирался сквозь танцующую толпу, иногда попадая в "волну". Тогда приходилось танцевать. Танцуя и пританцовывая, получив несколько "крепких" поцелуев в губы от случайных девушек, я добрался до бара, который был огорожен от остального пространства и выглядел очень уютно. Здесь музыка казалась чуть тише и были слышны разговоры редких не танцующих посетителей. Я устроился поудобнее на высоком пластмассовом стуле и стал дожидаться бармена. В баре сидело всего человек десять - не больше. Все примерно моего возраста. Необходимость в конспирации тут же отпала. Я снял и без того уже надоевшее, мокрое пальто, кепку, которая натерла лоб, и положил на стул рядом с моим. Наконец-то появился бармен - полная, некрасивая, вызывающе накрашенная мелированная блондинка сорока лет. На ее лице появилась приторная улыбка, когда она подошла ближе и стала напротив меня - Что будете заказывать, мистер Теннант? - хитро и заигрывающе спросила она. - Шшш.... - зашипел я на нее и нервно оглянулся по сторонам - не услышали ли нас. Но, слава Богу, никто не проявлял совершенно никакого интереса к худому, наполовину мокрому мужчине, сидящему за стойкой. - Простите, но здесь я нахожусь, как бы "инкогнито", - обратился я к женщине. - Будьте добры, не называйте меня по имени и, пожалуйста, два двойных виски - я жутко промок. На улице совершенно невыносимая погода. - Мистер Теннант, можете посушить свои вещи на кухне - там работает кондиционер и... - Тише, умоляю тише! - Взмолился я, хотя на языке у меня уже вертелись несколько отборных ругательств. Какого черта она хочет? - И все таки, если хотите, я провожу вас на кухню, и пока вы будете сушить вещи, выпьем и пообщаемся в приятной, уединенной обстановке? - Она подмигнула мне. - Что, простите? - Легче было прикинуться идиотом, чем отвечать таким, как эта ненормальная так, как они этого заслуживают. Я скептически поднял одну бровь. Вся мимика моего лица означала выражение: "Are you fuckin' kidding?" - Ну, хотя бы автограф мне оставите? - Она подошла ближе. Женщина протянула мне черный маркер и указала взглядом на свою блузку. Я был уже в бешенстве - еще бы секунда, и она бы узнала все, что я о ней думал. Меня отвлек чей-то жесткий как сталь, молодой женский голос. - Молли, занимайтесь своими непосредственными обязанностями. Для того, чтобы развлекать посетителей здесь работают профессиональные стриптизерши. У вас, кажется, есть заказ, - строго сказала молодая девушка двадцати пяти лет. Она села справа от меня, но, собственно, в мою сторону даже не посмотрела. - Стерва... - едва слышно произнесла Молли. Прошло секунд тридцать, и бармен принесла мне мой виски. Я залпом осушил бокал и попросил повторить. В ожидании повторного заказа мне стало скучно, и я начал приглядываться к этой странной девушке, от которой так и веяло чем-то властным. Длинные русые волосы, высокие лаковые сапоги на шпильках, синие джинсы-дудочка заправлены в сапоги, полупрозрачная черная рубашка с красивым кружевным жабо, поверх рубашки плотная черная жилетка. Выглядела она безусловно очень стильно, среди блестящей мишуры и стразов. Девушка сидела несколько отстраненно. Не похоже было, чтобы она кого-то дожидалась. Заказав себе джин-тоник, она медленно пила его. Никому не звонила. Никому не отвечала на приглашения потанцевать. Сидела почти неподвижно. По ее взгляду было понятно, что мысли ее были где-то далеко, за гранью возможного. Я хотел было уже заговорить с ней -до четырех утра оставалось достаточно много времени, чтобы скучать в одиночестве - но, как только я начал говорить, то не смог произнести ничего внятного, кроме... - Мисс... - Даже не думайте, - ее голос полоснул меня, словно холодное оружие. Он был стальным и властным, не подразумевающим под собой даже никаких намеков на возможные уступки и компромиссы. - Даже не думайте, - повторила она уже гораздо тише. Теперь мне уже стало интересно. Я не привык сдаваться так легко. Я вообще не привык сдаваться. - Не думать, что? - С лукавой улыбкой я повернулся к ней лицом и одновременно подсел ближе. - Во-первых: пытаться отблагодарить меня. Во-вторых: садиться ближе, - по ее голосу было слышно, что она улыбнулась. И хотя девушка не смотрела в мою сторону, она заметила, что я пересел на одно место ближе к ней. - Вы пришли пропустить стаканчик и побыть наедине со своими невеселыми мыслями? Я тоже - так, давайте не будем мешать друг другу? - Она обернулась лицом ко мне. На ее пухлых не накрашенных губах промелькнуло нечто наподобие улыбки. - Почему не пытаться? И почему в компании именно "невеселых мыслей". Вы, меня спасли от... - я понизил голос до шепота, - почти что от рабства, - весело улыбнулся я, - и, конечно, от скандала. А спасенные должны знать имена спасителей - Вы поссорились с женой. И не говорите, что это не так - слишком у вас потрепанный вид. На пальце кольцо. Вы вышли на улицу без зонта, хотя знали, что там идет дождь, следовательно, спешили. Мне продолжить? - В ее голосе послышались нотки злорадства. - Давайте не будем мешать друг другу, - повторилась она уже гораздо настойчивее. - И все таки? - Упорствовал я. - Можете называть меня Карен, если вас это устроит, - холодно отозвалась Карен. Она сделала большой глоток из своего стакана, слегка поморщилась и попросила повторить. Я с нескрываемым любопытством продолжал за ней наблюдать. Что-то в ней было нездешнее, неземное. После роли Доктора я начал часто подмечать за собой, что меня стало интересовать все необычное. - Не смотрите на меня так, как будто я с другой планеты, - не поднимая взгляда, строго сказала Карен. В ее голосе уже слышалось раздражение. - Вдруг вы и правда с другой планеты, - я тут же пожалел, что так глупо пошутил. Девушка посмотрела на меня таким ледяным взглядом, что мне захотелось провалиться под землю. В ответ я только виновато улыбнулся. - Извините, просто... - Вы можете просто заткнуться? - Это прозвучало не столько, как вопрос, сколько, как приказ. Я поспешил подчиниться - отвернулся и замолчал. Так-так, я уже начинаю терять прежние навыки. Меня нагло отшивают. Меня... Женщины не любят пустой болтовни. "Прежний я" начинал просыпаться в моей душе. Джорджия все равно будет ревновать к первой встречной, но сегодня у нее хотя бы будет повод посерьезнее, чем просто случайная смс-ка. Меня странно тянуло к этой загадочной девушке. И я собирался поддаться этому. От этих бесполезных размышлений меня отвлек голос Карен, которая расплачивалась с барменом и уже собиралась уходить. Если не сейчас, то уже никогда. Я небрежно кинул двадцатифунтовую купюру на стойку и встал со стула. Медленно, почти беззвучно подошел к Карен и без лишних церемоний протянул ей руку, приглашая на танец. Она застыла от шока - от моей наглости - неважно. Я воспользовался ее коротким замешательством и поймал ее ладонь, аккуратно прокрутил Карен и, когда у нее закружилась голова, отпустил девушку. Она пошатнулась и начала падать, но я успел поймать ее и наклонил девушку через свое полусогнутое колено так, что наши лица находились на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. В который раз я мысленно поблагодарил танцевальную школу при театре, которую, кстати, закончил с отличием, под громкие овации педагогов. У Карен были потрясающие карие глаза. Сейчас мне удалось рассмотреть ее лицо. Круглое, курносое, веселое, светящееся молодостью и приятной, ненавязчивой красотой. Она выглядела великолепно даже без макияжа. Она улыбнулась мне. В глазах не осталось и следа от прежнего холода. Мы привлекли внимание обитателей бара. Все взгляды были направлены в нашу сторону. Я наклонился ниже и шепнул ей прямо в ухо. - Потанцуем? - Если бы я знала, что ты так танцуешь, то пригласила бы сама, - Карен подмигнула мне. Я с легкостью поставил ее на ноги. Она слегка тряхнула головой и волосы рассыпались по ее лицу. Она была той самой загадкой, которой мне так не хватало в моей жизни. Я взял ее за руку, и мы пошли к танцполу. Он почти опустел за то время, которое я провел в баре. Танцевало несколько пар. Музыка была спокойная и располагающая к плавному, неторопливому танцу. Но Карен решительно направилась к ди-джею и шепнула ему что-то на ухо. Когда она вернулась ко мне, уже играла другая музыка - танго. Бархатный, сладкий голос Лайнела Ричи пел "Dance The Night Аway". Карен улыбалась и смотрела мне прямо в глаза. - Посмотрим, на что ты способен, - она подала мне руку. Мы закружились в страстном танго. Она двигалась поистине как богиня. Эти прямые плечи, испепеляющие взгляды, ноги, так легко скользящие по полу и так сильно прижимающие к себе - Карен даже сделала несколько профессиональных трюков - забросила свою правую ногу на мое бедро, вторую вытянула, голову откинула назад и заставила меня вот так кружиться с ней по залу. Танцпол опустел целиком. За нами наблюдали случайные зрители. Песня кончилась, и все окружающие нас пространство заполнил громкий рокот из аплодисментов и горячих оваций. Мы скромно сделали полупоклон и незаметно вернулись в бар. - Пройдемся? - Она забрала свое пальто со стула. - Я только согрелся... - слегка расстроено промямлил я. - Обещаю, со мной ты точно не замерзнешь, - Карен игриво провела рукой по моему подбородку, подмигнула и, закинув бежевое пальто через плечо, направилась к выходу. Я не смог устоять, хоть и чувствовал, что все это плохо закончится. Я быстро взял свою верхнюю одежду и все еще мокрую кепку и последовал вслед за ней. - До встречи, Джек, - попрощалась она с охранником, сидящим в конце длинного коридора, перед входной железной дверью. Я только растерянно улыбнулся ему и постарался не отставать от Карен. - До свидания, Мисс Уейс, - прощаясь, Джек привстал со своего стула. Мы вышли наружу, где продолжала бушевать непогода. Ветер, казалось, стал еще сильнее и громче завывал в ушах. Ливень продолжался, но уже с новой силой. Мы шли, не спеша. На пустынных полуночных улицах не было ни одной живой души. Бродили только тени деревьев, раскачиваемых на ветру; тени призраков таинственного прошлого этого города с мрачной репутацией; тени прежних, внезапно оборвавшихся жизней. - Ты знаешь, а я художник? Натурщица? - Как бы между прочим начала говорить Карен. Меня совершенно не волновало то, что мы, а точнее - она перешла на фамильярное "ты". - Я люблю рисовать мужчин. Красивых мужчин, - Карен сделала паузу. - Ты украсишь мою коллекцию, - и снова этот властный, непоколебимый тон. Украшать ничью коллекцию мне еще никогда не приходилось. Обычно самые прекрасные женщины украшали мою личную ярмарку тщеславия, до тех самых пор, пока подбор "экспонатов" не прекратился с появлением Джорджии. Я послушно следовал за Карен, не разбирая и не запоминая дороги. Даже холодные капли, неприятно проникающие за поднятый воротник пальто, перестали меня волновать. Я искоса поглядывал на мою случайную(или уже не случайную?) спутницу, улыбающуюся мне. Блики фонарей блестели на ее мокром лице. Странно, но мне почему-то казалось, что я встречал ее и раньше. Мы были знакомы только двадцать минут, почему же я ей так легко доверился? - А знаешь, ведь этот клуб принадлежит мне, - меня поражал ее стиль разговора. Совершенно бессвязный, непонятный и загадочный - в глубине души я понимал - она могла позволить себе это. Полностью независимая, неуловимая, неукротимая - прекрасная. Именно ради таких женщин, мужчины готовы на все. Я уже был готов продать душу, а ведь прошло такое ничтожное количество времени. - Мне его подарили. Подарил, - легко призналась Карен. - Он старше меня на тридцать лет. У него есть замечательная жена, двое взрослых детей. Он пытался меня убить. Не смог - не хватило храбрости. Потом он плакал, как ребенок, - она говорила без тени эмоций в голосе, будто рассказывала про чью-то, но только не ее жизнь.- Умолял принадлежать лишь ему. Я согласилась, но с одним условием - моя коллекция его не будет касаться. Он никогда ее не увидит. Мои картины - моя жизнь, моя душа. Коллекция, состоящая из украденных мною душ - точнее их портретов. Я рисую людей такими, какие они есть на самом деле. Эту коллекцию никто не видел, кроме тех немногих, которых я рисовала - ее просто не дозволено видеть никому. Люди меняются, увидев свою суть. Именно поэтому только красивые мужчины - они могут стать причиной стольких трагедий. Именно поэтому - ты, - она испытующе посмотрела на меня. Я не знал, что ей ответить. - Учти, если согласишься - станешь другим. Не сможешь жить, как раньше. Либо тебя это убьет, либо сделает лучше. - Кажется, у меня уже не осталось выбора... - тихо ответил я. Карен снова посмотрела на меня, а затем звонко рассмеялась в голос. В ней сейчас проступило нечто совсем другое - детское, наивное и очаровательное. - Мы пришли, - Карен резко остановилась напротив старинного четырехэтажного особняка. Мощные кирпичные стены, пережившие войну. Множество темных окон. Каменная лестница и крыльцо, выложенное черным мрамором. Она поднялась на крыльцо и поманила меня пальцем. Мы остановились на третьем этаже, напротив крепкой дубовой двери. Она быстро открыла ее, пропустила меня вперед и закрыла за мной на ключ изнутри. Карен повесила наши пальто на две пустые вешалки одежного шкафа в прихожей. Только две, как странно. Мы прошли дальше, вглубь квартиры. Она быстро включила свет над своим пустым большим холстом и взглядом указала на место напротив - высокий стул со спинкой, задним фоном которого служила зеленая драпировка из бархата. Везде были разложены краски и кисти, карандаши, мелки и разные другие принадлежности, названия которых мне не знакомы. Я сел на стул и приготовился позировать. Карен подготовив все необходимое, подошла ко мне и начала расстегивать мою рубашку. На мой вопросительный взгляд она небрежно кинула: - Сегодня ты принадлежишь мне. Будь умницей и сними ботинки, - Карен криво усмехнулась. Она стянула с меня мою коричневую рубашку и отбросила ее за драпировку. Так я остался полуголым и босым, в одних только джинсах, сидеть на стуле. - Можешь сесть, как ты сам это представляешь. Выбери себе позу и постарайся не шевелиться, - Карен занимала свое место перед холстом, в ее тонкой руке уже был черный угольный мелок. Я постарался представить, что бы она хотела запечатлеть на портрете. Открываться полностью, без остатка выплескивая себя, без тайн, без актерского притворства - оказалось отнюдь нелегким занятием. Еще сложнее было представить, как показать свою душу телом? После долгих раздумий я решил просто расслабиться; поставить левую ногу на сиденье стула; сложить на ней руки «валетом»; и положить на сложенные руки лицо, подбородком опираясь на них. Мое лицо осталось серьезным - лишь один уголок губ был слегка ехидно вздернут вверх. Я замер. Карен заметила это и улыбнулась мне: - У тебя определенно есть вкус. Я сделала правильный выбор. - Я помог тебе его сделать, - игриво усмехнулся я в ответ ей, но она меня не услышала. Над холстом уже летала легкая рука с угольным мелком. Карен смотрела на меня почти невидящим взором. Ее глаза скользили по мне, но она даже не приглядывалась. Натурщица рисовала меня не таким, каким я видел сам себя. Ее «слепому» взгляду сейчас была открыта моя душа. У меня было пока достаточно времени, чтобы осмотреться в этой странной студии, не менее удивительной, чем ее хозяйка. Квартира была перестроена. Все второстепенные стены были снесены. Поэтому спальня, рабочий кабинет и гостиная были смещены в одну большую полукруглую комнату. Прямо за драпировкой располагался рабочий стол с ноутбуком. Справа от меня стояла большая незаправленная кровать. Общее представление этой квартиры оставляло впечатление легкого беспорядка, управляемого хаоса, обитающего в каждом углу, который подсказывал, что здесь живет исключительная и творческая личность. Тут, моему любопытному взгляду предстало нечто неожиданное, не увиденное мною раньше. Все пространство стен было, как паутиной, окутано рисунками. В основном черно-белыми. Всё - портреты мужчин. Самых разных - известных и незнакомых. Кто-то улыбался. Кто-то остался холоден, но все эти лица объединяла одна общая черта - искренность. Все эмоции были неподдельны. Чувства читались, как с тысячу раз перечитанных книг. Люди были обнажены перед самими собой и это, естественно, оставляло свой неповторимый отпечаток на их душах. Я снова перевел свой взгляд на Карен. Она продолжала рисовать, но уже не таким ускоренным темпом. Спокойно и плавно выводила она изгибы моего худого тела. Прошло уже около часа. Еще тридцать минут и еще пятнадцать. У меня сильно болела шея, и мышцы ныли от неподвижности. Я твердо решил терпеть все эти пытки и оставаться невозмутимым. В общей сложности, прошло больше двух часов, прежде чем Карен подняла свои блестящие карие глаза от рисунка. Она всего еще один раз пристально посмотрела на меня, затем на портрет, как бы сравнивая две стороны одного человека. Ей очевидно понравился результат - на ее губах зазвучала простая улыбка радости. Карен подмигнула мне, и я, наконец, смог встать со стула и потянуться, чтобы разогнать застоявшуюся кровь по венам. Шея предательски хрустнула. Девушка услышала это и засмеялась. Она выключила свет над своим рабочим местом и медленно начала приближаться ко мне. Я скептически вскинул одну бровь. Почему-то это ее тоже рассмешило. Еще одна секунда - и я ощутил ее палец, рисующий на мне контур моих чуть выделяющихся мышц. Еще одно мгновение - и ее вторая рука у меня в волосах. Я потерял контроль, когда губы Карен прошлись по моей шее. Она даже не целовала меня, просто едва коснулась ими моей кожи. Я крепко обвил ее руками и прижал к себе. Мои дрожащие от страсти губы бесцеремонно целовали ее шею, лоб, скулы, руки, подбородок. Она несколько раз прикусила мне их, давая понять, что ей мало моих поцелуев. Тогда я подхватил ее и с легкостью бросил на рядом стоящую кровать. Я навис над ней, как демон - во всяком случае, я себя так ощущал на тот момент - а она только улыбалась мне в ответ. Я начал нервно расстегивать бесчисленное количество пуговиц, сначала на ее жилетке, а потом и на ее рубашке. Карен нежно водила своими губами по моей груди, в то время как ее руки уверенно расстегивали мои джинсы с поясом. Ее кожа пахла персиками, и я растворился полностью в этом аромате. Аромате, в котором хотелось утонуть. Ее кожа была нежна, как шелк - я ощущал это неперестающими целовать ее губами. Грудь, шея, живот, пальцы, руки, бедра - все это принадлежало сегодня только мне- одному, без остатка, без запретов и без компромиссов. Я с каждой минутой сильнее прижимал ее к себе. Она не сопротивлялась. Острые ногти Карен впились в кожу моей головы. Она даже вырвала клок моих каштановых волос, но ничто в этом мире не было способно оторвать моих пламенных губ и моих порой слишком дающих себе волю рук от нее самой. Мир не перестал существовать для нас, но сейчас он просто потерял всякое значение. Мы не торопились - у нас впереди было несколько часов на все безумства, вздохи, стоны и грешные земные удовольствия. Карен причиняла мне боль, все больше царапая меня в порывах страсти, но я не переставал ее целовать и мучить сладкой близостью. Она трепетала у меня в руках. Умирала и рождалась заново. Молила о пощаде и умоляла продолжить казнь. Я не мог ей отказать ни в чем. Я выпустил наружу ту часть меня, о существовании которой не знала даже Джорджия. Это был сильный, властный, неумолимый и неукротимый похититель женских душ. Он был отвратителен и прекрасен одновременно. Он желал Карен с каждым разом все больше и больше. Она беспрекословно подчинялась всем его дерзким прихотям. Но и Карен умело подчиняла его. Управляла им, направляла его. Дрессировщица высшего уровня - таких обычно выпускают на арену только ко львам. Гладиаторский бой, но на сей раз он был на равных. Эта ночь унесет в себе столько тайн про две, слившееся в единое души, вместе с первыми алыми всполохами рассвета, с тягучим сном, все таки одолевшим их, и сладким усталым забвением... Я проснулся, когда солнце стояло уже высоко и заливало своим ярким светом окна. К моему сожалению, я не обнаружил Карен подле себя. Квартира была безмолвна и безнадежно пуста. Я быстро встал и начал бродить по комнате в поисках своих разбросанных вещей. Через две минуты на мне уже были ботинки, джинсы, и я наклонился, поднимая помятую рубашку с пола. Приведя себя в порядок, я тоскливо огляделся. В комнате будто ничего и не напоминало о вчерашней ночи. Я подошел к холсту, где должен был оказаться мой портрет. Его не было. Непонятная тоска сжала мое сердце. Я бы никогда не поверил, что это был только сон. Во снах люди не умирают и тем более не воскресают от поцелуя. Но вдруг мой взгляд упал на маленький листик, лежащий на подушке Карен. Я резким движением взял и развернул его. Там было написано простым карандашом: «Прости, но ты не должен будешь это увидеть - никогда. Я не позволю. Я забрала твой портрет - он и правда стал венцом моей коллекции - моей жизни. Я не смогу больше рисовать. Ты подарил мне подарок, о котором я и вовсе не мечтала. Спасибо тебе. И не пытайся меня найти, пусть между нами останется только эта ночь и ничего больше. Прекрасное не вечно, а твое пробуждение было легким. Легче, чем казалось. Пробуждайся каждое утро, с легкостью вспоминая обо мне. Не твоя, но навечно!.. Карен»