Lux in tenebris

Демоницу Аннет боялась даже больше, чем своего постоянного мучителя. И ненавидела стократ сильнее. Орку, жестокому до безумия, но прямому и простодушному по своей натуре, и невдомек было, что существовали в мире пытки мучительнее самых беспощадных побоев. По Убежищу, как его меж собой называли темные, Аннет могла ходить свободно – с ошейником, как рабыня, но без поводка. Бежать все равно было некуда: по краям обширной голой площадки, где располагался замок, зияла бездонная пропасть; просить о помощи кого-то из предателей, занимавших теперь в армии Тьмы высокие должности, было бессмысленно; вдобавок ко всему – злой Дух, хозяин пещеры, следил за каждым ее шагом. И когда на исходе первой недели своего заточения она, улучив момент, бросилась наперерез Неолине, явившейся к повелителю с докладом, никто не попытался ее остановить. - Мартин! – за правым плечом демоницы молчаливой тенью замер тот, к кому сердце Аннетт рвалось отчаянно: бывший стрелок королевской гвардии, попавший под влияние чар суккубы, теперь исполнял темную волю – но разве могли какие-то чары устоять перед силой настоящей любви? – Мартин, это же я - твоя Аннет! Задыхаясь от бега и переполнившись чувствами, она простерла к нему руки. Но Мартин будто не слышал. Даже головы не повернул на голос. - Посмотри на меня! – не сдавалась Аннет: она знала, что будет трудно, что чудо не произойдет сразу. - Посмотри на нее, - мягко, по-кошачьи улыбнувшись, произнесла Неолина, и темные глаза лучника равнодушно скользнули по лицу бывшей возлюбленной. Аннет бросилась ему на грудь, и Мартин не отстранился. Но и не обнял в ответ: застыл безвольным истуканом, и кожа на ощупь казалась совсем холодной. - Ну что же ты... - Что же ты, Мартин, в самом деле? – в звучном гортанном голосе демоницы зазвучали веселые нотки. – Разве не помнишь, кто эта девушка? Ты ведь, кажется, хотел на ней жениться. - Тогда я не знал тебя, моя прекрасная госпожа. И был глуп. Разве хоть одна женщина в целом мире способна с тобой сравниться? И он оттолкнул Аннет, резко и брезгливо, как прокаженную побирушку, которую не хочется подпускать близко, но и дотрагиваться не хочется. Вот это – да, вот это было больнее и страшнее всего. Как будто раскаленным докрасна цепом ударили по обнаженному сердцу. Багыр бил ее деревянной палкой – не в полную силу, чтобы не покалечить всерьез. Отпаивал целебными зельями, кормил, насильно, если приходилось, поддерживал жизнь в бесполезном теле. И часто повторял, словно самому себе напоминая, что так нужно, что народ орков, настрадавшийся от рук светлых, должен быть отомщен. И в конце – что нет чести в избиении беззащитной женщины, но… Ежедневно переступавший через себя, он был в своем роде достоин жалости. Демонице Аннет желала самой медленной и мучительной смерти. - Знаешь, что самое печальное, моя милая? – напоследок сказала ей Неолина, когда Аннет, прижав ладонь к губам и содрогаясь от рыданий, отступила во тьму. – Сейчас он счастливее, чем когда-либо был с тобой. Его любовь ко мне абсолютна. - Это так, моя госпожа, - улыбнувшись и прижав одну ладонь к сердцу, подтвердил Мартин. На Аннет он больше не смотрел. - Ложь!.. – почти ослепнув от слез, прокричала она в ответ. - Все из-за твоего проклятого колдовства! Это ненастоящее! - Разве нет? – флегматично дернув плечиком, уточнила Неолина. – Может быть. Но почему тогда, скажи мне, ненастоящее так легко заменило подлинник? К палке Аннет привыкла менее, чем за месяц. К мысли о том, что Тьма на сей раз победит, и мир устремится в бездну – еще быстрее. Мир, в котором слова демоницы были истиной, не заслуживал никакого другого исхода.