queen of spades

      Сгущающийся туман и северный леденящий ветер. Кроны деревьев сгибаются под натиском сильных воздушных масс и едва ли не соприкасаются с сырой землей. Птицы, пролетающие косяком на юг, задушенно каркают, призывая одиноких путников свернуть с намеченного пути. Солнце едва ли пропускает последние лучи сквозь массивные тучи, прежде чем полностью скрыться в черноте неба. Два путника уверенно пробираются сквозь грязь и болотные наплывы, утопая в жиже почти по щиколотку, но продолжая перебирать ногами. Пожилая женщина шипела, держась за хрупкую мальчишескую ладонь своей морщинистой и жилистой рукой, не позволяя вырваться и убежать. Мальчишка жался каждый раз, когда на небе загорались яркие огоньки молнии, а по всему бескрайнему лесу раздавался тягучий рев грозы. Хлипкие ботинки из тугой ослиной кожи давно разносились и практически не согревали голые ступни. Непогода усиливалась, и к холодному ветру добавился точно такой же, пронизывающий до самых костей, дождь. Маленькие капли плавно перетекали в крупные проливные стены, что практически скрывали видимость дороги. — Пошевеливайся, — прохрипела женщина, вытягивая мальчишку из очередной болотной жижи, лишая его хлипкой обуви, но лишь ускоряя шаг. Ей было абсолютно наплевать на стоны со стороны мальчика, что скользил по камням нежной кожей, оставляя на ступнях устрашающие порезы.       Деревья сменялись на новые виды деревьев, и он, будучи совсем тихим и пугливым, начал считать каждый новый вид, чтобы скоротать время и просто отвлечь себя от ноющей боли в ступнях. Вот осина — раз, вот тополь — два, вот кедр — три. На пятнадцатом виде он осекся, врезаясь в мокрый плащ женщины, бороздя голыми пятками мягкую почву, вновь оставляя рубцы на коже, которые точно будут долго заживать на его теле. Он вздрогнул, когда женщина отпустила его ладонь, быстро шагая к массивной дубовой двери и стуча три раза кольцом по железному выступу.       Мальчишка огляделся по сторонам. Сквозь занавесу тугого пушистого тумана он смог разглядеть старый хлипкий дом, что наклонился в сторону и пустил трещины по всему периметру. Двери были огромными и очень-очень старыми, создавалось впечатление столетней давности данной постройки. На углу дома висела табличка, и если бы у него было достаточно хорошее зрение, то он обязательно прочел бы пожелтевшие надписи на ней. Но он не мог. Тем временем двери отворились, пропуская женщину внутрь и позволяя ей объяснить причину своего прихода. — Заберите его, — надломленно и истерично попросила она, нервно оглядываясь назад и поджимая тонкие губы. — Прошу вас, заберите его от меня, — умоляла она, цепляясь руками за белоснежные рукава хозяйки этого дома. — Зачем? — это единственное, что смог расслышать мальчишка, не решаясь подойти ближе и взглянуть на ту, что держала крепко ручку двери. Она его откровенно пугала. Ему было страшно совсем по-животному. Дико, неистово, словно дай ему шанс, и он обязательно им воспользуется — сбежит. — Он монстр! — воскликнула женщина, но ее громкий крик утонул в раскате грома, отчего мальчишка сжался весь и уткнулся холодным кончиком носа в широкий балдахин своей накидки.       Хозяйка молчала. Он слышал, как она отодвинула слегка женщину, разглядывая его внимательно, водила острым пальцем от угла к углу и в итоге скрылась за массивной дверью, погружая крыльцо в темноту. Женщина стояла, изучая грязные мыски своей обуви и нервно покусывая губу. Он отсчитывал от одного до десяти пять раз, выдыхал еле заметно и ощущал, как в спину ему смотрит кто-то. Ледяным взором, от которого мурашки по позвоночнику вверх поднимаются, кутают его в липком страхе и рвут глотку от немого крика. Мальчишка не горит желанием обернуться, не ищет встреч с тем холодным взглядом, приковывая свой собственный к резному льву на кольце дверной ручки. Он графичный, потрепанный годами и непогодой, но все такой же пугающе прекрасный, с тонкой росписью гравировок и стекляшками вместо глазниц.       Он вздрогнул телом, когда дверь пошатнулась, растворяя темноту тонкой полоской света свечи и пропуская на порог женщину. Она была ничуть не моложе той, которую он когда-то называл матерью, а сейчас и вовсе боится слово ей промолвить. Скорее всего, эта женщина была более понимающей, чем та, что тянула руку к сжатым в ладони золотникам, а после, отстранив от себя мальчишку, скрылась в туманных лесах. — Проходи. Чего застыл? — голос ее был колок, но он привык к такому тону и покорно сделал шаг навстречу. Но замер, не решаясь переступить высокий порог. — Она продала меня? — слова давались с трудом из-за ветра и страха, но он озвучил мысли и был горд собой. Женщина смерила его холодным взглядом, останавливаясь на босой ноге и потрепанных краях одежды. — Всего за три золотых, — выдвигая три раскрытых пальца, сообщила она. В ее словах читалась нотка скорби, которую он прекрасно подметил, но решил опустить. — Не думал, что буду стоить хотя бы столько, — выдохнул он, шагая вглубь, ощущая приятный деревянный пол и новый прилив боли от старых ран. — Ты же… — окликнула его женщина, поднимаясь по витой лестнице, придерживая края своей серой широкой юбки и стуча небольшими каблуками в такт своим шагам. — Пак Чимин, верно? — Да, мэм, — поклонился он, задерживая опущенную голову внизу настолько долго, чтобы женщина успела скрыться на верхних этажах.       Он знал, что не имеет права на свободу действий, но раненый зверь в душе все равно требовал воли. Он вздохнул, поднимая голову вверх и встречаясь с грозным взглядом служанки, что кивнула в сторону нижнего коридора, а затем ушла туда сама. Чимин пошел следом. Они плутали узкими коридорами, проходили сквозь пыльные комнаты, пока наконец-то не вышли в небольшой зал, который больше напоминал прачку. Впрочем, она и была прачкой домработниц. — Будешь спать тут, — указывая на сено в углу прачки, сказала она. — Вещи я тебе выдам. — Понял. — С хозяйкой не пререкаться, приказы выполнять мгновенно, — перечисляла она, кидая в мальчишку старое тряпье, совершенно не беспокоясь о том, что он не всегда успевает его поймать вовремя. — В закрытые двери не входить, с высшими не говорить, ночью не выходить, еду без спроса не брать, воду не пить. — Я запомнил. — В туалет ходить и душ принимать строго в одно время, — произнесла она напоследок, покидая Чимина с грацией подбитой лани. Вероятно, в молодости она бы пользовалась успехом, но сейчас на нее не посмотрит даже слепой пират. Чимина эти мысли забавили. Он снял свои грязные вещи, обтерев холодное тело полотенцем. Раны удалось вымыть только после двадцати полосканий лоскута, а позже, когда все процедуры были завершены, Пак удалился на сено, ощущая тонкий поток тепла от котельной.       Его сон был беспокойным. Он плутал лабиринтами, искал что-то и цеплялся взглядом за двери. Эти двери были прекрасными, словно родными и близкими, но Чимин никак не мог вспомнить, что именно хранилось за ними. Да и сами ручки изрядно не хотели поддаваться натиску чужих пальцев. Чимин шел дальше. Заглядывал в просторные помещения и искал что-то, что потерял давно и никак не мог найти. Он видел зал, укутанный тонким настилом матрасов, по которому вниз стекали кровавые разводы. Он шел дальше и видел шкафы, что хранили в себе те же кровавые следы, словно их кто-то пытался оттереть, но лишь смог размазать капли алого по всему периметру. В этом месте было так много знакомого, что Пак невольно сжимался, потирая красные глаза, дабы не заплакать. Он кружился вокруг себя, осматривался, но что-то не давало вспомнить, что-то лопалось внутри черепной коробки и окрашивало крупицы воспоминаний в черный.       Чимин проснулся резко. От собственного крика и душащих слез. Он вцепился в тонкую простыню пальцами, старался выровнять дыхание и ерошил темные волосы пальцами. Страх не уходил. Он ковал плотные цепи вокруг его тела, побуждая сорваться и бежать. Как можно дальше и как можно раньше. Чимин соскакивает с сена, цепляет толстые крахмальные ткани на свое тело и шипит от боли в ступне. Его раны еще кровоточат, но цепи, что плотнее обволакивают сознание, сильнее. Он срывается на бег. Петляет узкими коридорами и в итоге выходит в небольшой сад, что украшен скупыми травами и завядшими полевыми цветами. Дышать становится легче, и Чимин жадно глотает воздух, стараясь перестать ощущать цепи вокруг себя. Чувство проходит лишь часами позже, когда первые рассветные лучи мягко касаются кожи, успокаивая и немного согревая холодного Чимина. Он смотрит на небо и жадно вдыхает, будто вот-вот сорвется на дикие вопли, но этого не делает. По спине снова бегут мурашки. Каждый позвонок леденеет и щелкает, потому что он снова ощущает тот пронизывающий холодный взгляд, словно тот, кто ночью следил за ним, вновь пришел для этих целей. Чимин оборачивается. Он кружит вокруг своей оси и всматривается в дали. Перед глазами все плывет, а ноги совсем перестают слушаться, когда он наконец-то находит того самого владельца острого и холодного взгляда.       Он сидел печально на разрушенном каменном заборе. Его стройные длинные ноги свисали вовнутрь сада, а тонкие длинные пальцы перебирали в руках складной перочинный ножик. Его одежда была полностью черной, на вид весьма мягкой и теплой, чего у Чимина никогда не было. Его красивое лицо имело приятные черты, а мягкие на вид губы были плотно сжаты, создавая образ озлобленности. Только вот на фоне все этого его глаза были прикованы к Паку и наполнены безразличным холодом. Чимину не хотелось связывать себя с этим юношей. Совсем. — Что? — тихий и размеренный бас утонул в птичьей трели, позволяя мурашкам вновь прочертить тонкие линии на теле. — Ничего, — совсем тихо, практически себе под нос, проговорил Пак, скрываясь вновь в темноте узких коридоров. Ему не хочется больше контачить с этим юношей.

***

— Где тебя черти носят? — служанка взревела, стоило только Чимину зайти в уже привычную комнату и оглядеться. — Мне не спалось, — поклонился Чимин, принимая указы от женщины, что строжилась сильнее его матери.       К вечеру, когда все задания были выполнены, Пак завалился на стог сена, разматывая лоскут кровавой ткани и всматриваясь в конкретную гниль, что скопилась шариками глубоко под кожей. Ему было противно на это смотреть и больно чувствовать. Порыскав в карманах, Чимин с досадой выдохнул, не обнаружив у себя даже небольшого лезвия. Его взгляд сам собой опустился на стульчик, что стоял в метре от его подстила, на котором покоился перочинный ножик. Он зажевал губу, смотря украдкой то на манящий нож, то на гниль в своей ноге. Недолго думая, Пак схватил ножик, накаляя его в языках пламени и остужая совсем чуть-чуть. Он схватил с сена горсть самых крепких травинок и зажал их в зубах, чтобы его пронзительные крики не были слышны в коридорах. Выдохнув, Чимин сделал надрез, выпуская гниль наружу и ощущая, как вместе с мерзкой жижей выходит и кровь. Он не был готов к такому, поэтому завопил, стискивая солому сильнее в зубах. В уголках его глаз скопились слезы, что туманили взгляд полностью, не позволяя видеть ничего вокруг. — Тебя не учили, что брать чужие вещи без спроса — плохо? — знакомый бас вырывает парня из пучины отчаяния, позволяя разглядеть обладателя того взгляда вблизи.       Он смотрел на него все так же пронзительно, разглядывая каждый сантиметр его лица, а потом медленно вытаскивая из дрожащих пальцев свой ножик. Пак не успел даже подумать, когда лезвие резко вошло в его ногу, проворачиваясь там по часовой и тут же выходя обратно. Он перегрыз зубами солому, тут же затыкаясь чужой ладонью. — Не ори, — произнес парень, сжимая ступню с разных сторон и тут же отпуская.       Гниль вышла вся. Чимин глубоко дышал, стараясь привести болевые пороги в норму, но получилось не сразу. Он смотрел на него все так же холодно и немного презренно, накаливал тонкое лезвие с особым изыском, чтобы затем приложить его к разодранной стопе Пака. Чимин взвыл, цепляясь пальцами за края своей одежды и дергая ногой в воздухе. Было чертовски больно, но зато рана больше не ныла от нарывающей в ней гнили. — Орешь как девчонка, — презрительно выплюнул парень, складывая нож в карман и выходя из комнаты.

***

      Позднее Чимин узнает, что этот спаситель является подмастерьем хозяйки и ценится у нее, как самый верный и лучший. Ким Тэхен. Он холоден всегда и со всеми, поэтому Чимин удивляется, узнав, что он никому не помогает, кроме своей хозяйки. Но Пак стал исключением. — Я буду обучать тебя, — однажды утром заявила его хозяйка, кидая в Чимина толстую книгу. Он сонно похлопал глазами, а после перевел взгляд на рукопись. Она была старой и очень пыльной. А еще Чимин начал понимать, что быть под властью кого-то он больше не желает.

***

      Сопротивление сменялось сопротивлением. Чимина наказывали, пороли нещадно и лишали еды и отдыха, но он продолжал упорно убегать, прятаться и открывать те двери, которые открывать было нельзя. Он пару раз натыкался на Тэхена, что изучал его с высоты деревьев или же забора, натирая тонкое лезвие ножа, но не предпринимая попыток остановить или раздавить. Он это делал не физически, а, скорее, морально. Это пугало Чимина сильнее, чем намоченная в соленой воде тряпка. — Прекрати себя так вести! — в один из дней не выдержала хозяйка, утягивая сопротивляющегося Пака за собой в комнату для практики, но он противился.       Его силы хватило на то, чтобы вырваться из захвата женской руки и помчаться в сторону выхода. Наивно веря, что он бежит узкими коридорами в нужном русле, Чимин взбежал на горку, которую ранее не замечал. Он также упустил из виду тот момент, что Ким Тэхен изучающе на него смотрел с толстой ветки дерева, замечая, что мальчишка вбегает в место, в котором ему нельзя появляться.       Пак чертыхнулся, оглянулся по сторонам и, поняв, что загнал себя в тупик, поник. Он жадно глотал воздух, пока в голову не отдало ударом боли. Он обернулся. Осмотрел то помещение, в котором стоял, и замер. Он видел это место ранее, оно было точно таким же, как и в его сне. Свет луны мало чем помогал Чимину, поэтому он дрожащими пальцами потянулся к выключателю, надеясь щелкнуть его и получить хотя бы тусклый фонарный свет. Но замер. Перед глазами все поплыло, а в голове стали всплывать картинки, которые раньше он не мог видеть.       Он маленький мальчик в детских купальных боксерах и с резиновой шапочкой на волосах, а в его руке рожок сладкого мороженого. Он видел это место раньше, и оно было ярко-голубое, с отблеском воды и стойким запахом хлорки. Он наблюдает за всем словно со стороны. Вот к нему подходят ребята и хвалят за призовое место, а после зловеще говорят о том, что вызвали часом ранее Пиковую Даму. Шутки ради. Чимин вздрагивает в своих воспоминаниях, и рожок валится к нему в ноги, а потом он читает им нотации о содеянных поступках, и те звонко смеются, называя его обидным словом «трус». Чимин мотает головой и громко заявляет противоположное, решая доказать это всем, и идет в ту самую душевую кабинку, где его друзья вызывали Даму Пик.       Воспоминание пропадает, а в реальном времени Чимин видит себя у той самой двери и одергивает руку, сжимая ее кулаком другой руки и дрожа всем телом. Ему страшно до холодных пальцев, но тело ведет само. В голове вновь раздаются знакомые голоса, а перед глазами снова все яркое и голубое. Он тянет руку к двери и отворяет ее, тут же слыша визги за своей спиной, а после огромные потоки крови и много трупов возле ног с перерезанным горлом. — Не делай этого! — тэхенова рука слишком резко опускается на его, холодную и маленькую, но уже поздно.       Дверь отворяется, и прямо перед глазами Чимина возникает устрашающая фигура мертвой девушки с перерезанным горлом. Из углов и щелей тут же полилась кровь, а все двери моментально захлопнулись. Тэхен сжал запястье Пака, заводя его за спину и переходя на бег. — Бежим! Быстрее! — кричит Ким во все горло и умело обходит потоки крови, стараясь так же умело уводить за собой Чимина.       А он ни живой, ни мертвый. Потерянный в своих забытых воспоминаниях и бегущий следом за парнем, что явно ненавидел его, а теперь спасает. — Последний выживший, — доносится до ушей Чимина, и он вспоминает, как когда-то в детстве заперся в шкафчике, стараясь молчать, пока всех, кто находился тогда в здании, убивала Дама Пик. Он молчал и смотрел на ее страшный силуэт, зажимая ладонью рот и заливаясь слезами. Она бродила в крови, марала стены в красном и стонала неистово, пока за окном не взошло солнце. Чимин был единственным, кто уцелел. — Вперед! Не отставай! — Тэхен толкает Пака в спину, заставляет его шевелить ногами быстрее и отбивается ножом от фантомов мертвых детей. Чимин плачет. Размазывает слезы по щекам и просит прощения у всех, потому что он выжил. — Черт! Нет! Не туда! — Чимин поздно реагирует на предупреждение, сворачивая резко не в ту сторону и падая в кровавый бассейн. Он тонет в первые секунды, а после, понимая, что умеет плавать, плывет. Тэхен ныряет следом, помогая парню ускориться, но тут же натыкаясь взглядом на Даму, что ждет их на другом конце бассейна. — В другую сторону! Чимин! — Тэхен перехватывает его за подмышки и тянет обратно — в сторону левого борта, но Дама оказывается в бассейне сама, цепляя ногу Кима и утягивая под воду. Чимин не сразу понимает, что его спаситель тонет по его вине. До Чимина доходит только тогда, когда Тэхен, вытаскивая ножик и резко ударяя им себе в ногу, взвывает.       Он хватает Тэхена за волосы, тащит в сторону среднего бортика и валит его, всего окровавленного, на кафель. Фантомы наступают, и Чимин начинает заходиться в панике, пока Тэхен старается достучаться до его сознания. — Шкафчик! Нам надо в шкафчик! — Чимин подхватывает парня, заваливает его себе на спину и бежит в сторону раздевалки. Дверь поддается не сразу, с огромным натиском и кучей потраченного времени, но они успевают. — Вдвоем мы туда не влезем, Чимин, — замечает Тэхен, когда Пак, вытирая кровь с лица, старается отворить дверцу железного ящика. — Влезем! Я обещаю тебе! Мы влезем, — он ревет, бьет по шкафчику и смотрит на закрытую дверь, что окрашивается в красный и тонет в слезах фантомов. — Не влезем, — мотает головой Тэ. — Перестань. Чимин кричит. Надломленно и отчаянно, но Тэхен прижимает его к своей груди и тихо шепчет успокаивающие слова. — Почему? — тихо шепчет Пак, когда Тэхен толкает его в шкафчик, запирая с обратной стороны и сползая на кафель. — Потому что я ждал тебя только для того, чтобы спасти, Чиминни, — и он улыбается, смотря в щель шкафчика, где видны глаза Пака.       Чимин вспоминает, что тогда он дружил с холодным и угрюмым мальчишкой, который не любил играть со сверстниками, но подпускал к себе Чимина. В ту ночь это он был тем, кто затолкнул Чимина в шкафчик, не успев заскочить следом. Его постигла та же участь, что и других. Но он защитил своего друга… — Тэхен, — прошептал Пак, смотря, как все перед глазами окрашивается красным.

***

      Рассвет подкрался незаметно. Сидя в шкафчике, Чимин горько плакал, понимая, что мать его была права. Он — монстр, который пустил в этот мир Пиковую Даму. Когда солнце встало окончательно, сменив оранжевые лучи теплыми и светлыми, Чимин вышел из шкафчика, смотря на старые разрушенные стены. Больше не было крови, костей и фантомов. Пиковой Дамы тоже. Он стер слезы, закатав концы своей одежды удобней и собираясь покинуть помещение, как его взгляд приковала надпись, что аккуратным почерком виднелась на двери: «Не вини себя в этом. Это была не твоя вина. Просто так вышло».       Слез больше не было, но Чимин вышел из здания, заворачивая за угол и подходя к разрушенному каменному забору, разглядывая еле заметные каракули «Чи+Тэ». Его кошмары прекратились в тот же день…