Мой 4

— Зайкин, Вам, я вижу, совсем не интересно о чем я говорю? — процедил главврач, брутальный мужчина тридцати восьми лет, хирург, а по совместительству еще и хозяин этой частной клиники.  — Нет-нет, что Вы, — встрепенулся я, нервно убирая под цветную шапочку с чебурашками выбившиеся светлые пряди и стараясь сесть на стуле ровно. Совещание уже длилось практически полтора часа и все сотрудники, вымотанные очередной взбучкой шефа, сурово посмотрели на меня, что заставило вжать голову.  — Зайкин, мало того, что ваш состав врачей протирает брюки в своей педиатрии и ни хрена не делает, так еще и их заведующий умудряется спать на «летучке»! — рявкнул начальник. Он меня определенно не любит. Только вот за что? Ну не виноват я, что такая рохля и нюня. Это не я! Это все мои гормоны и сущность. Люблю я детей и именно поэтому выбрал такую специальность, а вот наш главврач считает, что мужчина должен вкалывать в реанимации, а лечить детишек — удел женщин, тем самым насмехаясь надо мной. Пару раз он даже поддел меня по поводу того, как я сюсюкаю со своими пациентами. Я же, молча, выслушиваю его реплики, а потом давлюсь соплями в туалете. Самое отвратительное, что он — альфа. Его запах сшибает все здравые мысли в моем мозгу. Физиологическая потребность дает о себе знать. Но только то, как он меня гнобит, заставляет не поддаться тупым инстинктам. Поэтому на работе я появляюсь донельзя напичканный подавителями. Думаю, Дмитрий Сергеевич не подозревает о том, что я омега. Это к лучшему, иначе не знаю, чем это может кончиться для меня. Зато все женщины моего отделения меня поддерживают, ну, и естественно в курсе моего маленького секрета.  — Нет-нет, что Вы, Дмитрий Сергеевич, — отозвался я. — Я внимательно Вас слушаю. Просто дежурство было тяжелое.  — Господи, Зайкин, и за что мне такое наказание в виде Вас? Неужели больше некого было прислать? Уже год я с Вами мучаюсь! Одна от Вас польза — в декрет не уйдете.  — Я бы на Вашем месте так не думал, — буркнул я себе под нос. Медсестричка Аленка, из моего отделения, хихикнула.  — Чего Вы там такого смешного бормочете, Зайкин, что даже Ваша подчиненная забыла где находится?!  — Нет-нет, ничего, — помотал я головой. Как я сюда попал отдельная история. Прислал меня в эту клинику знакомый Дмитрия Сергеевича по его просьбе, на место ушедшей в декрет Панковой. В то время я стоял на должности заведующего педиатрией в государственной больнице и Прищепин являлся моим главврачом, а приказы начальства не обсуждаются — куда послали, туда и пойдешь. Сергеевич взял меня с неохотой. Посмотрев на щуплого парнишку блондина, он хмыкнул и тут же отвесил первую язвительную реплику: «Если бы я не был уверен в том, что Прищепин предпочитает женщин, то подумал бы, что свое место Вы заработали раздвинутыми ногами». Именно в тот момент я понял, что даже если это хамло окажется последним альфой на земле, то я ни за какие баранки не лягу с ним в кровать.  — Сто процентов у Вас нет семьи, — пожал я плечами. — И с таким отношением к людям, никогда не будет. Альфа побагровел, а я мило улыбнулся.  — То, что у меня нет семьи, тебя никаким боком не касается. Вали работать, Зайкин, — процедил мужчина, привставая в кресле своего кабинета. Ясно, задел за живое. Да уж, не знаю кто отважится его терпеть в будущем, а если учесть, что сейчас омег можно по пальцам пересчитать… Даже деньги не спасут его от одиночества. ***  — Зайкин, какого хрена Вы тут прохлаждаетесь? — услышал я голос над своим ухом и вздрогнул, проливая чашку горячего кофе на стол в ординаторской.  — Я вообще-то уже почти неделю здесь живу! Три дня назад привезли месячного грудничка с пилоростенозом. Я все это время готовил его к операции! А Ваша хирургия, между прочим, во главе с Вами, в это время только и делали, что бегали курить! Вы когда его должны были забрать? Вчера утром, а забрали?  — У нас была экстренная операция! — рявкнул в ответ Дмитрий Сергеевич.  — Ага, почему-то у Вас на столе, в то время, когда там должен был лежать этот ребенок, оказался тридцатилетний мужик с катаральным аппендицитом?! А в это время, блюющего фонтаном младенца, приходилось и дальше держать в реанимации, пичкая растворами электролитов и глюкозы, чтобы предотвратить голодание! Я, что, Вам робот?! У него сейчас еще реабилитационный период, и неизвестно сколько я здесь еще буду жить! — меня несло.  — Кто составлял график операций? — процедил главврач, понимая свою оплошность и то, что я сейчас полностью прав.  — А вот это должно быть Вам известно. Мы ж педиатрия, мы ж только сюсюкаем и пришибленные пальцы детишкам зеленкой обрабатываем, — прошипел я ему в лицо, вставая с места и толкнув его плечом, вышел из ординаторской, остервенело хлопая дверью. В последнее время Лисьев стал крайне вспыльчивым. Он бы никогда не пропустил такую важную вещь, как первоочередность операций, что говорит о невнимательности. ***  — Валентин Петлович, а вы знали, что чтобы доблаться до селедины чупа-чупса, его нужно лизнуть аж четылеста двадцать лаз, — от такого заявления, я расхохотался, а забавный стетоскоп с пандой на основании чуть не упал с шеи.  — Ты это откуда узнал, маленький исследователь? — утирая слезы, спросил я у своего очередного пациента, пока его мама смущенно поджала губы.  — Сам считал, я умею до тысячи, — гордо выпрямилось шестилетнее чудо и потопало к столу с альбомом и карандашами, что находился в углу моего кабинета.  — Так-с, ну с Вашим юным гением все в порядке. Хрипов уже нет. Дыхание везикулярное. Горло чистое. Завтра вас уже буду готовить к выписке. Остаток недели рекомендую досидеть дома, а вот со следующего понедельника обязательно ведите в сад. И да, настоятельно советую обратиться к логопеду, — это уже я сказал серьезно. — В таком возрасте это еще легко поддается корректировке. Мамочка понятливо кивнула и, подхватив чадо за руку, вышла из помещения. Одно хорошо, клиника частная, бюджетников нет и пациенты более-менее адекватные. Как вспомню мамаш-овуляшек, так в дрожь бросает. Одна идиотка вычитала в интернете, что от температуры помогает клизма с уксусом, когда мы приехали на вызов к годовалой девочке, то единственное, что мне хотелось сделать, это вставить мамаше эту грушу по самые гланды наполненную этим же девятипроцентным уксусом. От смертоубийства меня спас водитель скорой, что вытолкнул из квартиры. Случаев было много. Особенно бесило то, когда ребенку нужна экстренная помощь, а мамашка просит разуться в прихожей, чтобы мы не натоптали и не нанесли грязи, так как у неё двухмесячный грудничок, а то, что сука, долбанный кот сидит в кроватке и лижет свои яйца над головой малыша, вполне нормальное событие: «Ну, он же у нас домашний!» — восклицает она удивленно. Потом меня со «скоряка» перевели в отделение, стало полегче, но идиотизма не поубавилось. А уж дослужившись до заведующего, я постарался сделать все, чтобы облегчить жизнь своим подчиненным.  — Зайкин! — услышал я ненавистный голос у своего уха.  — Да чего уже?! — раздраженно воскликнул я, разворачиваясь в кресле и складывая руки на груди. Лисьев нависал надо мной, а я спокойно смотрел в его глаза. Было видно, что прицепиться-то он прицепился, а за что наорать, еще не придумал.  — Где отчет по наркотикам?  — А что Вы в нашем отделении считаете наркотиком? Корень солодки? Пертуссин? Альфа понял, что спросил глупость, но просто так уходить явно не собирался.  — Есть, конечно, еще и антибиотики…  — Зайкин, — процедил сквозь зубы Лисьев. И тут внезапно я почувствовал то, что не должен был, а именно терпкий мускусный аромат, что проявлялся у альф только в один период. Резко оттолкнувшись, я отъехал на стуле от него подальше.  — Зайкин? Вы нормальный? — взвился Лисьев, видя мои телодвижения.  — Я-то нормальный, а вот Вы? — приподнял я бровь.  — Ты как со мной разговариваешь?!  — Дмитрий Сергеевич, что Вы от меня хотите? — его запах постепенно начал возбуждать мои рецепторы, внизу живота запорхали бабочки и пришло понимание, что мне срочно нужно принять подавители. Стараясь быть спокойнее, открыл нижний отсек тумбочки, где хранил личные вещи. Достал нужный блистер, выдавил парочку таблеток и разом их проглотил, даже не запивая. Неужели этот идиот не додумался выпить таблетки? Благо дело сейчас фармакология шагнула далеко вперед и подавители стали делать универсальными — для альф и омег.  — Зайкин, вот не удивляюсь тебе. Вы что там глотаете?  — Тоже что и Вам положено в такие дни! — не удержался и огрызнулся я. Все, пусть он лучше гнобит меня еще и за омежью сущность, но терпению пришел полный пи… писец, в общем. — Ты на что намекаешь, Айболит длинноухий? — прищурился хирург, не замечая как давно перешел на «ты». Вот теперь точно все. Резко развернувшись, сжал кулак и со всего размаху влепил в ненавистное лицо. Удар пришелся слабеньким, и я лишь отбил руку. Альфа потер челюсть и зло посмотрел на меня. Неожиданно его пальцы сжались на моем халате и придавили мою тощую тушку к стене. В его глазах читалась нескрываемая ярость. Агрессия — вторая стадия гона. У альф в этот период обостряется инстинкт собственника, и они во всем окружающем видят опасность для своей пары, а в любых мужчинах патологическую конкуренцию и угрозу. Конкретно этот индивид почему-то изначально выбрал меня грушей для битья.  — Отпусти меня, Потрошитель! — просипел. — Иди лучше в МОРГ, проведи инвентаризацию!  — Знаешь, сколько сейчас стоит почка на черном рынке? А у тебя их целых две. От этих слов я даже подавился.  — Всегда подозревал, что на доходах от одной клиники невозможно жить так хорошо, как живете Вы. Сколько было продано почек, чтобы купить тот белый «Land Cruiser», что припаркован под окнами Вашего кабинета?  — Целых две, но от одного мелкого засранца, — прошипел Лисьев. Поняв, что дело пахнет керосином, собравшись с силами, я оттолкнул альфу от себя и помчался на выход. Забыл только о том, что сегодня один мелкий умелец вывернул мне болтик у ручки двери и нужно быть осторожней. Отрезвила и заставила остановиться меня резкая боль в запястье, коим я зацепился за острые края круглого основания, что привинчивается к двери, но сейчас просто болталось вместе с ручкой. Белый халат вмиг окрасился темной кровью. Её оказалось довольно много, что говорило о том, что были повреждены вены. Я растерянно смотрел на Лисьева, пытаясь понять, что происходит. Хирург же, быстро подскочил ко мне и, задрав рукав халата, осмотрел рану.  — Быстро в хирургию! — процедил альфа. ***  — Зайкин, ты меня в могилу сведешь! — ворчливо сказал Лисьев, завязывая на моем запястье кокетливый бантик из разрезанных концов бинта. — Хорошо еще, что шить не пришлось, а то я бы точно не выдержал и не отказал бы себе в удовольствии провести эту процедуру без анестезии.  — Дмитрий Сергеевич, вот что Вы ко мне придираетесь вечно? Что я Вам сделал? Работаю тихо, никого не трогаю, — не выдержал я. Сидел я на металлическом столе, а в операционной было довольно прохладно и попу начало подмораживать, а мне еще детей рожать. Юрко соскочил с насеста и, поправив халат, гордо устремился на выход.  — А «спасибо» сказать? — возмутился Лисьев, собирая использованные инструменты в бикс.  — О, спасибо, благодетель, — поклонился я в пол, когда уже стоял у выхода. — В следующий раз, когда придете орать, то предупреждайте, а то и нашим психиатрам работы прибавится. И да, Вас уже весь персонал шугается, будьте любезны, облегчите нам всем жизнь и выпейте подавители. Если что, то у меня с собой есть, они универсальные. С этими словами я стремительно вышел за дверь и чуть ли не вприпрыжку поскакал по коридору, отчего-то дебильно улыбаясь, как дурачок, здороваясь и кивая медсестрам. Неожиданно, чьи-то крепкие руки обхватили меня вокруг талии и потащили в сторону ближайшей свободной палаты.  — Ай, — вскрикнул я. — Отпустите, помогите, наси-и-илуют!  — Еще и не начинал, подарочек мой, — жарко шепнули мне на ухо.  — Дмитрий Сергеевич? — удивленно спросил я. — Вам чего от меня надо?  — Сейчас расскажу, — спокойно пояснил альфа, оглядываясь по сторонам, запихивая внутрь и тут же прижимая к стене.  — Вы вконец охамели? — поднял я бровь, его лицо было близко-близко, что сейчас я ощущал его тяжелое дыхание. Его колено было между моих ног, а руки расставлены по бокам от моего лица.  — Ну-ка, подарочек, расскажи-ка мне, откуда ты узнал про мой пол?  — Да от Вас за версту несет! — фыркнул я, а потом быстро прижал ладонь ко рту, поняв что сболтнул.  — Та-а-ак, — протянул сурово альфа. — А скажи-ка мне, подарочек, с чего это ты меня унюхал? Я промолчал, а альфа огладил моё бедро, отчего меня нехило встряхнуло. Подлец!  — Руки уберите, Дмитрий Сергеевич, — укоризненно наклонил я голову.  — Р-р-р, — послышалось в ответ и на свет показались два коротких клыка.  — Не мне вам рассказывать физиологию, — тяжело выдохнул я и закатил глаза. В таком состоянии с альфами лучше не спорить — себе дороже.  — Ты-то каким боком к этой физиологии причастен?!  — Вы издеваетесь! — заорал.— А ничего, что я перед Вами выпил две таблетки подавителя? Я — омега!  — Блять, охренеть, а я думал, что уже с ума схожу! Слава Богу! Я и тявкнуть не успел, как меня еще сильнее прижали к стене и впились в губы жадным поцелуем. Это было великолепно, до звездочек в глазах. Низ живота начало приятно щекотать, а вокруг запорхали разноцветные бабочки. Нет, стоп, это не бабочки! Это я сейчас сознание потеряю от нехватки кислорода! Лисьев вовремя меня подхватил и аккуратно положил на кровать, попутно не переставая бороться с моим халатом.  — Прости, подарочек, я давно тебя хотел, но думал что это противоестественно, думал, что ты обычный человек. Вот нахрена, спрашивается, ты жрал эти подавители?! Я ж чуть с ума не сошел от своих желаний! Прости, но я тебя теперь не отпущу! Его слова были как ушат теплой, ласковой приятной воды, что не отрезвляет, а наоборот, еще больше пьянит. Его пальцы между тем уже оставили меня без халата, отбросив его в сторону. Он нависал надо мной, а я смотрел в его глаза и понимал, что мы пришли к логическому концу и это правильно. Он остервенело продолжал терзать мои губы, наверное и сам понимая, что иногда перегибает палку, но я чувствовал его как себя и понимал его животные желания, как свои. Одни чувства на двоих, поверьте, это сильно! Я хотел его! Страстно, желанно… долго! Все передалось мне. Без остатка. Проведя по моей спине, он снял остатки напряжения. Хруст и запах свежих больничных простыней только распалял, добавляя нотки драйва. Куда уж драйвовей?! Пальцы Дмитрия огладили мой член, а поцелуй из жесткого и напористого превратился в мягкий и успокаивающий. Как? Мы уже без одежды?! Нашептывая неслышимые мной глупости, он продолжил ласки губами, выцеловывая ключицы и пробираясь к впалому животу. Я прогибался в пояснице, чтобы быть ближе к этим ласкам и даже не заметил, как начал скулить, прося большего от его ладоней. Пальцы Лисьева огладили мошонку, водоворот чувств накрыл с головой. Было такое ощущение, что мое тело искрит. Между тем, чужие пальцы огладили ствол, собрали выступившую смазку и обвели тугое колечко мышц, которое уже и без этого было влажным. Вся сила, вся слабость, все чувство и усталость, так нежно и так в душе больно, но это дает возможность дальше жить, понимание, что больше не будет ненужных ссор между нами, но электрический заряд всегда будет присутствовать. Когда альфа сделал первый пробный толчок, я только поддался вперед, не ощущая ни одного неприятного отголоска. А он постепенно начал наращивать темп, доводя нас до бурного оргазма и феерической сцепки.

Эпилог

 — Познакомься, подарочек, это Григорий, мой хороший друг и отличный гинеколог, а это его супруг — Павлуша, и сын — Алешка, еще есть близнецы, но они у бабушки, — представил мне муж своих друзей. Я, улыбаясь, погладил свой живот и пожал всем руки. Пятилетний мальчишка угрюмо посмотрел на меня и спрятался за папочку.  — Привет, солнышко, а что у тебя за красные пятнышки на лице, давай посмотрим, леопардик, — присел я перед пареньком. Тот боязливо отцепился от брюк Павла и подошел ко мне.  — Да вот не знаю, вчера из садика забрал, а сегодня начали постепенно выступать, — начал жаловаться Павлуша, найдя во мне нужного человека. Дмитрий только пожал плечами, всем своим видом говоря: «Ну что с него возьмешь? Педиатр все-таки!» Теперь муж пел другую песню, не о том, что мужчина должен пахать как проклятый, а о том, что один единственный мужчина в его жизни должен работать на менее опасной работе. Это педиатрия-то опасная? Да, не спорю, есть инфекции, но если не я, то кто будет их лечить?  — Температура была уже? — спросил я, осматривая Алешку. Григорий и Павлуша отрицательно покачали головами.  — Значит, еще будет, — констатировал.  — Что значит «будет»? — в унисон послышалось со всех сторон.  — Павла я еще могу понять, но Вы-то, Григорий, должны были распознать у сына обычную ветрянку, — укоризненно посмотрел на родителя.  — Валентин, простите, еще не успел просто осмотреть своего ребенка, только со смены, — начал оправдываться альфа. — Павлуша звонил, говорил о сыпи, но я списал на диатез.  — Не переживайте, лучше в этом возрасте переболеть. Она пройдет легко, но не купайте и каждый день обрабатывайте зеленкой. Впрочем, не мне Вас, Григорий, учить.  — Спасибо, Валентин, я Вам благодарен, — отозвался Павлуша, беря сына на руки.  — Надеюсь, что у Вас у всех уже есть иммунитет? — смеясь, спросил я. Григорий утвердительно покачал головой, а вот Павлуша испуганно вытаращил глаза: — Ой… а я не болел!