Бег

Сколько Юри себя помнил, его жизнь состояла из бега. В онсене требовалось быть расторопным, чтобы успеть ко всем посетителям, выполнить заданные на дом уроки и еще покататься на коньках. Затем начались тренировки, лекции в институте. Снова бег-бег-бег. Но больше всего - Юри прекрасно осознавал это - убегал он от самого себя. От своих страхов, сомнений. И своей сущности. Нет ничего прекрасного в том, чтобы быть омегой. Есть крайне короткий список препаратов, которые позволено принимать перед выступлением, нарушения караются дисквалификацией. Как правило, они очень слабые и почти не действуют. Юри до сих пор помнит свой первый чемпионат и оглушительный провал - он выступал с прокладкой, так как первая и самая сильная течка находилась в разгаре. Потом все более-менее улеглось, появился ритм, однако легче не стало. К омегам на любых соревнованиях нет послаблений. А как выступать, если ноги предательски подкашиваются, в голове дурман? И совсем не похотливый - слабости. Течка отнимает много сил и ресурсов организма, после нее человек как выжатый лимон на протяжении нескольких дней. Как с этим показывать результаты? Юри тоже не знал, а потому проваливался, снова и снова. Изо всех сил карабкался по лестнице этапов, переходя с легкостью с одного на другой, а затем начиналась течка, и он падал вниз. То, что Кацуки занимал шестое место, уже многое значило. До него ни один омега не поднимался так высоко. Гран-при не знает пощады и переноса даты соревнований из-за чьей-то слабости. Юри помнит Йоширо Сато, который всегда оставался на восьмом месте, пока не сдался. И Мину Хаттори, не поднимавшуюся выше десятого. Шестнадцать-двадцать два - таков официально признанный срок гормональной перестройки организма. Потом устанавливается цикл, течки и гон проходят спокойнее. Как правило, именно в этом возрасте находят свою вторую половинку или постоянного партнера, что значительно ускоряет перестройку, делает ее гораздо легче. Вот только двадцать три - конец карьеры для многих фигуристов, редко кто показывает такие же результаты, что и в молодости. Тело становится тяжелее, прыжки уже не удаются, да и профессиональные травмы сказываются. Получается замкнутый круг. Юри не первый, кто попытался из него выскользнуть. Хотя Юри подозревал, что было бы гораздо обиднее, если бы он рассчитывал именно на результаты. Однако Кацуки Юри просто любил лед. Полюбил благодаря Виктору Никифорову. Вот уж кому повезло - бета. Иногда, в смущающих фантазиях, Юри представлял себя с Виктором. Его партнером, его парой... Наверное, как и тысячи омег по всему миру. И не только омег. Потому было стыдно, он чувствовал себя грязным, ведь осквернил кумира. Поэтому быстро забросил мечтания, чтобы не ломать собственное восхищение талантливым человеком. Иначе даже по телевизору смотреть стыдно! Сейчас Юри чувствует себя бесконечно уставшим. Недавняя течка забрала все силы, когда он выходил на лед, ноги подламывались от напряжения. Сообщение о смерти Вик-чана стало ударом. Пес любил хозяина независимо от его типовой принадлежности, побед, поражений. Не за котлеты или ласки загривка. Просто... любил. Как Юри любит лед. Может, он действительно старается прыгнуть выше головы? Впервые Юри ощущает себя на свой третий десяток и вспоминает, что они с Юко и Такеши ровесники, а у парочки уже трое детей. Ну, и что, что тройняшки. Дверь распахивается неожиданно, и тонкая, почти детская, рука за шиворот вытаскивает Юри из удобного убежища. Бежевый кафель, свет ламп, отражающийся в зеркалах, темные дверцы соседних кабинок - все уходит на задний план, когда Юри смотрит в зеленые глаза стоящего в упор мальчишки. Тот что-то говорит, нет, наверное, кричит, если судить по напряжению лица, но Юри не слышит. В голове у него шум урагана и моря, такой бывает, когда подносишь огромную раковину к самому уху или долго сидишь возле океана, практически растворяясь в нем. От мальчишки - Юрия Плисецкого - пахнет пряно прованскими травами, и это самый лучший аромат, какой только мог ощутить Кацуки. Не раз и не два читал он, как находят свою истинную пару, но никогда не думал, что с ним это произойдет в общественном туалете. Впрочем, у него все не как у людей. Юрий давно ушел, а фигурист не может сдвинуться с места. Как пыльным мешком по голове. Тело помнит прикосновения, пусть мимолетные, злые, лицо помнит яростный, ненавидящий взгляд - так умеют ненавидеть только подростки. Интересно, как он сам вел себя в наивные пятнадцать? Ах, да, тренировки и первые скручивающие боли готовящегося к перестройке организма. И кто сказал, что омегой быть легко? Юри вздыхает и шуршит салфетками, чтобы вытереть внезапно выступившую смазку. Его истинная пара - пятнадцатилетний мальчишка, ненавидящий его всеми фибрами души. За что ему все это?

***

Виктор приезжает внезапно, и вялые, полураздавленные эмоции вспыхивают вновь калейдоскопом красок. У Юри был год, чтобы прийти в себя от потрясений последнего Гран-при. От понимания, кто является его истинным альфой. До сих пор в дрожь бросает от одной лишь мысли о сгустке ярости и немотивированной агрессии. Как вулкан - не остановить, не понять. Никифоров везде чувствует себя как дома, особенно, когда объявляет о назначении себя любимого тренером Юри. Тот не понимает и не принимает перемен, с него хватит, он слишком устал, слишком безнадежен, всего слишком. Виктор, следуя своему имени, сдаваться не собирается. - Ты ведь омега? Юри напрягается. Они сидят в его комнате, стены играют медовым деревом, а Кацуки еще слышит шелест быстро срываемых плакатов, где среди снимков Никифорова затерялась пара изображений Плисецкого. Виктор - бета, ему незнаком гон альф, их природный инстинкт, а до течки Юри еще далековато. - Да... - с осторожностью произносит он и на всякий случай отодвигается. Никифоров все понимает верно. - Ох, не пугайся, ты меня совсем не привлекаешь в этом смысле. Мне хочется сделать из тебя чемпиона. - Зачем? - все также осторожно. И подушку к животу, чтобы не волноваться. Так необычно сидеть напротив кумира, разговаривать с ним... вот так запросто. Виктор предстает самым обычным человеком и уже успел показать десяток-другой своих слабостей. Может, на это и расчет? - Ты - первый омега, который столь многого добился в фигурном катании, - Никифоров чуть ли не подпрыгивает от бьющей через край энергии. Юри при взгляде на него становится страшно до дурноты. Этот человек вообще когда-нибудь устает? - У тебя есть талант, определенно, но ты слишком зажат, милый Юри, - Никифоров пододвигается ближе, Кацуки отползает. - Я вычислил, что ты проигрывал в соревнованиях, происходящих в определенные даты. В конце концов, нетрудно подсчитать, так как организаторы имеют свойство не выдумывать велосипед и устраивать этапы практически в одно и то же время. Юри краснеет до корней волос. Еще только этого не хватало. - Судя по возрасту, гормональная перестройка уже завершена, теперь тебе ничто не помешает завоевать приз. - Но... я слишком стар и... - Приведем в форму, - отмахивается Никифоров. - К тому же, в отличие от маленькой русской феи, ты почти не растешь, меняешься несущественно. Сгоним вес, - щиплет за толстый бок, - и ты снова будешь на льду, поросеночек. Ну, как, по рукам? Юри кусает губы, но идея вернуться на лед, да еще под руководством Никифорова слишком заманчива, чтобы отказываться от нее в угоду давно лелеемых комплексов. - Хорошо. Глаза Виктора торжествующе сверкают.

***

Бесит-бесит-бесит. Кажется, это станет его девизом на ближайшие десять лет. Лисья усмешка Виктора, его детская непосредственность и полнейшая безответственность. Юрий не хочет знать, как можно дожить до двадцати семи и не иметь ни малейшего понятия о серьезности. Хотя нет, подождите, Виктор серьезен, когда дело касается фигурного катания. Его фигурного катания. С этой стороны Кацуки тоже не повезло. Хрюшка, поросенок, жиртрест, полная противоположность Виктору. Ответственный, даже чересчур, скромный, застенчивый... Мямля, рохля, размазня! Нет, конечно, омеги должны быть мягкими, добрыми и пушистыми, но ты же мужик. Возьми яйца в горсть и наскреби немного гордости. Прекрати уже убегать! Юрий не знает, почему его раздражают вечные побеги соперника. Стоит только войти в комнату, как тот немедленно начинает собираться по очень важным, крайне серьезным делам. Таким, как погулять с псиной Виктора, к примеру. И это бесит еще сильнее. Он бежит, бежит, бежит. Вдобавок ко всему проклятый запах. Не то, чтобы Юрий планировал быть омегой, но ему хватило бы и статуса беты. Врачи определили его как альфу. Как будто он и сам не понял этого, когда чуть не задохнулся от вони в поезде! Все эти одеколоны, природные запахи потных омег и спешащих куда-то альф с бетами... Крыша чуть не поехала. На фоне того смрада Юри пах... никак. Бесцветно. Талым снегом и каким-то цветком, наверное, этой их почитаемой сакурой. Юрию нравилось. Запах успокаивал, хотелось дышать им и дышать. Наверное, во всем виновата гормональная перестройка. Гребанные шестнадцать лет! Поросенок поскальзывается и чуть не падает, Виктор ушел далеко вперед, так что ловить его оставалось Юрию. Зачем он вообще сделал шаг вперед, Плисецкий не знал. Что-то на уровне инстинктов. Поддержал под локоть, помог вернуть устойчивость. Ощутил тонкие косточки сквозь ткань олимпийки. Кацуки испуганно взглянул на него, покраснел и пробормотал нечто благодарное, прежде, чем смотаться. Юрий чертыхнулся. Какого черта он вообще полез? Вечером узнал, что Виктор перебрался в комнату к своему ученику. Стало хуже. Гадко, противно... из-за острого желания набить морду кумиру. Только представить, что делает Виктор с благодарным, влюбленным в него Юри... А тот раскинулся на кровати, смотрит с детским восторгом!.. Плисецкий зарычал и саданул кулаком по стене. Да что с ним происходит?!

***

- Так вот, что надо было сделать, чтобы ты впустил меня к себе в спальню! - веселится Виктор. - Пригласить Юрия пожить с нами в одном доме. Кацуки бросает в тренера подушкой. За месяц совместной работы от благоговейного почитания не осталось и следа. Оно к лучшему, теперь Виктору есть с кем поболтать - не с восторженным фанатом, а с профессиональным фигуристом. - Не смешно! Он меня... пугает, - ежится непроизвольно, вспоминая тяжелый взгляд зеленых глаз. - Почему бы это? Юрочка совсем не страшный. - Он... он так смотрит на меня... Становится не по себе. Как будто убить хочет. - Или не убить... - мечтательно протягивает Виктор. В него летит вторая подушка. Юри хочется побиться головой об стену. Или об стол. Или об пол. А лучше вообще провалиться под источники от стыда. - Успокойся, у мальчика переходный период, воспринимай это как психологический тренинг. Тебе просто надо привыкнуть, для этого больше находиться в обществе нашей милой русской феи. Юри скулит откуда-то из-под подушек.

***

А он милый. Мысль за хвостик Юрий улавливает с восторженным ужасом. Подозревал, что до такого дойдет, но не знал, как скоро. Воспринимать заморочки собственного тела удавалось без проблем. Придержать дверь? Да запросто. Помочь донести сумки? Бывает, все равно в одну сторону идем. Отдать лишнюю порцию вкуснейшей стряпни? Кушай-кушай, толстей на радость русской фее и напольным весам. И вот теперь... Милый. Хотя, надо признать, что-то есть в поросенке. Краснеющие щечки, взгляд из-под пушистой челки. Как девчонка, честное слово. Покрасить его, принарядить - и Мила с зависти удавится. Так, куда-то не туда он зашел. А еще Юри гибкий, выносливый, улыбается открыто и красиво. У него изящный разрез глаз, подчеркнутый пушистыми-пушистыми ресницами. Любит фигурное катание, сильный противник - по крайней мере, Виктор такого точно сделает к Гран-при. Но бегает, зараза, очень быстро. Куда только ноги такие отрастил?! Юрий вздыхает и покидает каток. Ему надо обо всем подумать.

***

- Посмотри, Юри, это Акико, дочь Итико-сенсей. Помнишь ее, вы вместе ходили в младшую школу? Юри краснеет, когда мама кладет перед ним фотографию симпатичной девушки с длинными косами и приятной улыбкой. Смущает больше то, что происходит это на глазах Виктора и Юрия. В кои-то веки они сидят, ужинают без споров и ссор. Виновата излишняя задумчивость Плисецкого. - Она сейчас преподает в младших классах, одинока, как и ты. Может, вам стоит сходить на омиаи? - Мам... - Юри краснеет еще сильнее, хотя куда уже! Плисецкий бросает на него подозрительный взгляд, но молчит. Странно. И страшно. - Что такое омиаи? - живо любопытствует Виктор. Его вообще интересует все, что касается новой загадочной страны. - Встреча-свидание жениха и невесты, как правило, по договоренности со свахой, - с готовностью отвечает Кацуки-сан. - Раньше такие встречи оканчивались женитьбой, но нынешние молодые люди не торопятся обзаводиться потомством, - покачала головой с искренним огорчением. Юри пылает, ловит веселый взгляд Виктора и остро жалеет, что под рукой нет запасной подушки. Так стыдно ему не было с попытки отца поговорить о пестиках и тычинках. Запах Юрия вспыхивает и становится более пряным, это говорит о расстройстве альфы. Юри хочется заскулить, инстинктивно, он почти себя не контролирует. Пора бежать, бежать, бежать.

***

Значит, его поросенка может увести какая-то девка. Юрий второй час в расстройстве ходит по комнате, кусает губы, сжимает кулаки, как будто может добраться до этой неведомой училки. Какое он вообще имеет право встречаться с кем-то? Он его, Юрия Плисецкого! Нет, куда-то не туда занесло. Однако стоит только представить, что к чистому запаху Кацуки примешаются ароматы незнакомого альфы... Из груди рвется рык, утробный, нечеловеческий. Юрий не испытывал подобного ни разу, голову и грудь рвут сомнения, но что-то внутри, древнее, пробудившееся на том проклятом Гран-при, говорит о правильности происходящего. Зубы чешутся от желания впиться в нежную кожу на длинной шее поросенка. Чтобы знал, кому принадлежит. Двойственность рвет на части. Юрий знает, как правильно и неправильно, но инстинкты... Они сильнее. Желания глубже, как будто он наконец-то повзрослел. Тело не успевает за этими эмоциями, торопится, спешит вырасти. Юрию хочется ухватиться за темные волосы, дернуть сильно, до боли, запрокинуть голову, открыть для укуса беззащитно подставленное горло с бьющейся жилкой. Кажется, он читал нечто подобное про истинные пары, но всегда считал это не более, чем выдумкой. Все сходится. И желания, и ускоренная перестройка. Нет, Юри пока еще не принадлежит ему, это следует срочно исправлять.

***

На пороге лежит шоколадка. Обычная шоколадка в синей обертке. Юри крутит ее со всех сторон. Мари начала его подкармливать? Да вряд ли, вкусняшками сестра не делится. Тогда кто? Родители не пойдут против воли Виктора, а тот... Кацуки откладывает шоколадку. Сладкого ему нельзя еще две недели.

***

Букет лежит на пороге, там, где раньше лежала шоколадка. Кроваво-красные, пылающие ликорисы. Подозрительно похожие на цветы из дома соседки. Это кто ему так выразительно смерти пожелал? Юри не знает. Соседка всегда была с чудинкой, а ведь высаживать ликорисы нельзя, плохая примета. Эти цветы показывают дорогу в царство мертвых. Не знать об этом могли только двое приезжих, следовательно... Пожалуйста, пусть это будет Виктор!

***

- Э-это что такое? - Юри спрашивает почти жалобно. На пороге сидит плюшевая собака, до боли похожая на пуделя Виктора. - Мягкая игрушка, - сам Виктор запихивает омегу и подарок в комнату, закрывает дверь, кося синим глазом на выглядывающую из-за угла светлую прядь. - Он ухаживает за тобой. - Н-но я же не девушка. - Как умеет, так и ухаживает. Кто же знал про те цветы, казались такими красивыми, - пробормотал он. Юри прищурился. - Вы ему помогли! Виктор улыбается беспечно, не соглашается, но и не отрицает. Кацуки вздыхает, смотрит на пуделя в руках. - Неужели это так весело - смеяться надо мной? - поднимает глаза. - Ну, да, у меня до сих пор не было партнера, но это не значит... не значит... - запал проходит, Юри поникает. Хочется убежать, спрятаться от этой ненормальной привязанности к русскому мальчишке, к его странным подаркам, к его выражению симпатии. Словами больно бьет, а руками поддерживает. Как к такому относиться? Юри больше всего на свете хочет встать на ноги, вновь выступить на льду. Показать себя, доказать, что омеги могут добиться чего-то в спорте. Ему не до влюбленностей, не до ответственности за вспыльчивого и слишком живого Юрия. Не до страха за то, что однажды альфа оставит его, такого простого, ради кого-то более яркого. Нет, все это лишние хлопоты, лишняя боль. О чем Кацуки прямо говорит Никифорову. На следующий день Юрий уезжает, оставляя после себя обертку от шоколадки, букет засохших цветов и игрушку, пропитавшуюся его ароматом. Юри утыкается носом в плюшевую шерстку и твердит, что все сделал правильно. Поступил правильно. Ему не в чем себя обвинять. Тогда откуда ощущение, будто он снова сбежал?

***

Гран-при длится почти полгода, включая подготовку, переезды и многое другое. За эти полгода Юри успел вымотать себя до полусмерти. В чем преимущество Никифорова, как тренера - в умении принимать выбор учеников. Он не винит Юри, не говорит о жестокости, нет, он понимает, что Плисецкий еще мал, у него вся жизнь впереди и около десяти лет, которые он может посвятить любимому делу. Ему нет места рядом с однодневкой-Кацуки, который сгорит за один сезон. Уже сгорает, силы на исходе, подтачиваемые усиленными тренировками и тающим запахом от шерстки игрушечной собаки. Юри сам не понимает, как вновь оказался в финале Гран-при. Для него дни пролетели разноцветной каруселью. Но вот он среди списка прошедших участников, тех, кто преодолел все этапы, и даже не с самыми плохими результатами. Да что там, каким-то образом он умудрялся оставаться все время в четверке сильнейших, потеснив оттуда вместе с Юрием Поповича. Наверное, жутко бесится, Юри помнил, как качал головой Никифоров. Раньше Попович находился в тени самого Виктора, теперь его затмевает Русская фея. Не думать, не страдать, идти вперед. Победить и, может быть, согласиться на свидание с дочкой маминой подруги. Обычная жизнь, с семьей, детьми и собакой. Какая разница, что он может родить и сам! Какая разница, что его истинная пара смотрит пылающим взглядом, тяжелым, ощутимым физически. Юрий словно преследует его, всегда поблизости, Кацуки чувствует аромат прованских трав, чувствует его внимание. Но когда оборачивается, никого нет. Он посвящает свою программу Юрию, единственному и неповторимому, вкладывает в него не страсть, но восхищение. Упорством, несгибаемостью, силой воли. Восхищение ведь тоже одна из сторон любви. Добавляет капельку благодарности за принятие решения, смешивает дивный коктейль и подает зрителям на холодном льду. В ответ получает первое место. Юри приходит в себя только на награждении, когда понимает, что не ошибся, откатал так, как раньше не делал. Его тормошит счастливый Никифоров, что-то вопит в ухо, но Юри ничего не слышит. Он выходит на лед, золото медали ложится на грудь. Рядом пахнет травами и специями - второе место занял Юрий, отставание на сотые. А третье досталось Кристоффу, и тот не слишком доволен своим положением. - А вот нефиг было мотивацию терять, - бурчит Юрий, словно продолжая давний разговор. Юри вновь хочется убежать. Он пожимает руки, улыбается камерам, а после оставляет журналистов на Виктора. Сбегает в отель, запирается в номере и скулит от жалости к себе. Радуется, что у Юрия все хорошо, что он вытянулся, кажется, на десяток сантиметров, стал старше, взрослее. Сумел пережить отказ. У него все хорошо, Юри поступил правильно... Стук в дверь перемешивает мысли венчиком, Юри машинально открывает. На пороге Плисецкий. В светлом костюме для выступления, с медалью на груди, запыхавшийся, мрачно смотрит из-под челки. - Может, подвинешься? - бурчит, нагло входя в номер. Юри не знает, что ему теперь делать, что сказать отвергнутому мальчику. Как тот вообще узнал, где остановился Кацуки? Виктор! Юрий снимает медаль. - Ты отвергал все мои подарки, но на этом чемпионате... - Юри замирает. Ему страшно услышать следующие слова. Страшно и волнительно. - Я сделал тебе свой главный подарок - сражался в полную силу. Он накидывает медаль на шею Юри, золото и серебро звенят друг о друга. Плисецкий перехватывает их узкой ладонью, тянет на себя, и Кацуки послушно следует безмолвному приказу. - Теперь ты от меня не убежишь! Юри остается только покорно сдаться судьбе.

***

В Хасецу цветет весна, легкая, наполненная сакурой и океанским ветром. Юри выходит из Ледового дворца, поправляет воротник и вытирает со лба пот. Совсем загоняли. Зато как приятно работать с малышами, они такие благодарные, такие отзывчивые. Ветер доносит аромат прованских трав, и Юри улыбается, когда чужие руки обвивают его за талию. Как и предполагалось, он закончил карьеру. Мари переехала жить к мужу в Осаку, он стал помогать родителям, а по выходным тренировать малышей в Ледовом дворце. Виктор покинул страну успешным тренером, способным сделать из неудачника чемпиона - по крайней мере, так говорили о нем газеты. Юри не обижался, все ведь правда. Надеялся, что наставнику удастся найти нового ученика - или отобрать у Фельцмана, как посмотреть. Вместо Никифорова приехал Плисецкий, окончивший как раз школу. Приехал, чтобы поселиться навсегда. Сколько было споров, сколько ссор прогремело. Юрий не должен заканчивать карьеру, у него талант, он еще десятилетие кататься может! Ему надо готовиться к следующему чемпионату... Ему нужен тренер, в конце концов. Если не хочешь Фельцмана, почему бы не попросить Виктора? Но когда Плисецкого интересовало чужое мнение. Нет, Юри определенно, но не в этом вопросе. Сейчас он студент, учится на программиста. Живет вместе с Юри в городской квартире, катается вместе с ним в свободное от учебы время. И, кажется, ни о чем не жалеет. Убеждать в этом у него получается с каждым разом все лучше. Не то, чтобы Юри было, с кем сравнивать. Только иногда... Кацуки кажется, что Юрий грустит и хочет сорваться обратно, к ворчащему Фельцману и Виктору, чтобы вновь сражаться и побеждать. Останавливает его Юри, который отпустил бы, но остался без присмотра. Вот бы Виктор приехал сюда снова, было бы гораздо легче всем. - Идем, чего застыл? - Юрий берет за руку и тянет за собой. Юри улыбается своему альфе. Все никак не умеет выражать чувства, скрывает их за грубостью и шоколадками в синей обертке. - Юрио! Юри! Я вернулся! - навстречу им бежит Виктор. Обнимает за плечи одного, другого. - Решил сделать из тебя чемпиона, Юрио. У Плисецкого впервые в жизни нет слов, а Виктор уже умчался к оставленным на тротуаре сумкам, твердя что-то про сувениры. - Что он вообще здесь забыл? - Юрий непроизвольно понижает голос. - Думаю, сбежал, - сердце бьется от радости. Исполнение мечты Юрия так близко! Он еще станет чемпионом. - Но от кого? Пара переглядывается и хором изрекает: - Яков! Юрий идет к Виктору, убеждать, что нет, в городской квартире с ними жить нельзя. И вообще, не свалить бы ему куда подальше. Виктор строит жалобные глазки, спорить с ним совсем не хочется. Наверное, придется потесниться. Юри смотрит в яркое синее небо, вдыхает свежий воздух. Вот теперь действительно в Хасецу пришла весна. Бег продолжается. Но теперь они будут бежать вместе. Ведь спокойная жизнь не для них.