Why'd You Only Call Me When You High?

3:30 Ты спишь? Глаза моментально метнулись на зажегшийся экран телефона. Ожидаемое имя из шести букв, без дурацких “любимый”, ненужных приторных сердечек или каких-либо других прикрас. Знает он, что я не сплю. Но отвечать я ему не буду, точно не буду. Не дождётся. Потому что он определённо пьян - иначе нет никакой иной причины, чтобы он написал мне. Я устала. Устала скучать по нему, постоянно скучать. Я скучаю, когда он лежит рядом, сотканный солнцем, тёплый и счастливый. Скучаю, когда провожаю взглядом уезжающую машину. Скучаю, когда он мне улыбается. Скучаю, когда мы ссоримся, а потом он вот так вот пишет в четыре часа утра. Я всегда скучаю по нему и это, чёрт возьми, ненормально. 3:54 Где ты? Телефон снова вибрирует дважды, как и всегда, когда приходит сообщение. Я читаю и не отвечаю - на его мобильнике, конечно, не высветится. Высокий деревянный стул у столешницы холодный и неудобный, но менять я его не хочу - слишком родной. На столешницу запрыгивает мой любимый кот Саймон, трясь мордочкой о мою руку. Это очень хороший вопрос - а где ты? Я могу до мелочей представить эту картину - ты в чёрной водолазке и чёрной кожанной куртке, чёрная короткая стрижка - с каких-то пор ты начал стричься именно так, ибо как только твои волосы отрастают, они начинают кудрявиться, как и у всей твоей семьи. В левой руке полупустой стакан с виски, в правой сжимаешь простой кнопочный телефон, который отказываешься менять. Скорее всего, улыбаешься - не так, как мне, а холодно, надменно. Именно такое впечатление ты производишь на тех, кто видит тебя впервые - словно ты из тех, кто задирает слабых в старшей школе, из тех, чей круг общения ограничивается лишь несколькими друзьями, похожих на тебя, из тех, кто определяет людей по цвету кредитки. И они никогда не ошибались больше, потому что ты счастье в его физическом проявлении. 3:56 Я хочу увидеть тебя! Чуть было не отвечаю, что я тоже много чего в этой жизни хочу, но вспоминаю, что обещала не отвечать совсем. Каждая вот такая вибрация телефона - и сердце пропускает удар. Так происходит всегда : когда я бросаю на него взгляд, когда слышу его голос, когда он улыбается, когда вообще происходит что-либо, связанное с ним. Когда-то мне хватило месяца понять, что это вовсе не страх перед ним, как я считала, а дурацкая влюблённость. Сейчас это уже чёртова слабость, глупость и любовь. Саймон ложится мне на колени и я чешу ему за ушком, только бы занять руки и не вцепиться в мобильник. Я очень часто ревновала кота к нему - он его обожал, наверно потому, что оба они были совершенно сумасшедшие. Когда я злилась на Чанёля и понимала, что не могу на него злиться, хоть и хочу, я иногда кричала на Саймона. Поэтому он прозвал кота своим “братом по несчастью”. Я стараюсь не смотреть на телефон, но сама не замечаю, как начинаю гипнотизировать его взглядом. И мне хочется плакать от моих же чувств. Это очень странное свойство любви - единственное чувство, от которого может хотеться и плакать, и улыбаться. Так разве бывает вообще? Только к Чанёлю у меня не просто любовь. У меня к нему остановки сердца, неконтролируемые улыбки до ушей, тамтам в висках, тепло, разливающееся по венам и горький растворимый кофе, который я не умею варить. 4:02 Почему ты не отвечаешь? 4:03 Ответь мне, чтобы я знал, что все нормально. Но я не собиралась отвечать. Потому что, чёрт возьми, я и без того слишком fool for him. Костяшки моих пальцев вдруг начинают жечься, словно кто-то с размаху ударил кулаком в стену. Я смотрю, как они краснеют и опухают, смотрю, как на внешней стороне ладони желтеет синяк, который потом будет едва ли не чёрным. Я не вскрикиваю от боли, от неожиданных неприятных ощущений, но я не выдерживаю. Я резко хватаю телефон, тем самым пугая Саймона, который шипит, спрыгивая с моих колен обратно на столешницу. -Что это, чёрт возьми? - дрожащим голосом говорю я в трубку. Голоса приглушённые, но слышны - стоит, наверно, на улице. Стоял бы с сигаретой, если бы курил. -Я хочу увидеть тебя. Ты не ответила ни на один мой звонок. Ни на одно моё сообщение. Я разозлился. -Мне больно, Чанёль. -Прямо сейчас или вообще? - он знает, куда бить. Я ведь говорила, что он совершенно солнечный и беззлобный человек? Он именно такой, пока что-нибудь не выведет его из себя. -Зачем ты делаешь это? Зачем ты заявляешь мне в четыре утра, что хочешь меня увидеть, а потом вот так вот кулаком в стену, что у меня синяк на половину ладони? -По той же причине, по которой ты сняла трубку. Мама не хочет пускать меня сейчас за руль. Помнишь, ты как-то обещала украсть меня? Украдёшь? -Скорее убью. Я не вожу машину, ты знаешь. -Знаю. Буду у тебя через десять минут. -Стой! - я сомневаюсь, что он услышал, потому что тут же положил трубку. Как бы не так, мама его не отпускает. Я встала и направилась в ванную, дабы промыть раны и смазать их, потому что он это навряд ли сделает. Без царя в голове, идиот. Если бы я знала, как остановить его машину сейчас, я бы обязательно это сделала, вот только он удивительно упёртый и настырный - сделает всегда наоборот. Сказали замолчать - он рта не закроет. Сказали не приезжать - примчится так скоро, как это возможно. Минут через десять я стояла в холле первого этажа у окна, из которого открывался вид на часть парковки. Из-за разницы температур окна запотевали, и я осторожно начала выводить ничего не значащие узоры на стекле, лишь бы чем-нибудь себя занять. Двадцать минут, тридцать минут. Парковка пустовала. Телефон я оставила в квартире, поэтому и он не нарушал спокойствия, царящего на первом этаже в пятом часу утра. Сорок минут спустя не прибавилось и не отъехало ни одной машины. Только по прошествии часа в мозгу что-то щелкнуло и я вспомнила о въезде с другой стороны, который нельзя было увидеть под таким углом. Я подорвалась с места, стараясь не идти слишком быстро. Сквозняк подхватил чуть скрипнувшую входную дверь, на улице была обыкновенная для ноября прохлада, но снега ещё не выпадало. Я подошла к углу, из-за которого осторожно, с опаской, выглянула. Стоит. До ужаса знакомая машина стоит прямо посреди парковки. Я уверенным шагом направляюсь к машине, как будто вышла только что и не ждала час на подоконнике в холле. Когда до машины остаётся всего несколько шагов, Чанёль резко распахивает дверь. -Ты могла собраться и побыстрее, если честно. Или для того, чтобы собрать волосы и надеть толстовку тебе нужен целый час? - ёжится - на нём только до боли знакомая синяя кофта на замке и свободные спортивные штаны. Неужели правда был дома? -Я не говорила что выйду, - хмыкнула я, вытаскивая руки из карманов толстовки и скрещивая их на груди. Чанёль провожает взглядом мои перебинтованные костяшки и бросает взгляд на свои, которые, я не сомневаюсь, выглядят точно так же. -Не говорила, - согласился он. -Ты хотел меня увидеть - увидел? Я могу возвращаться домой и лечь, наконец, спать? -А ты прям так и сможешь уснуть без меня? - его губы растягиваются в хитрой и совершенно неуместной ухмылке, при виде которой я круто разворачиваюсь, определённо намереваясь уйти, чему препятствует Чанёль, хватая меня за локоть. -Стоп. Стоп. Мы не так начали, - я снова встаю перед ним и приподнимаю бровь, - ладно, я не так начал, да. Извини меня. -За что? За то, что звонишь мне только тогда, когда напьёшься? За то, как мне постоянно приходится терпеть, пока ты кулаками размахиваешь? За то, как ты можешь пропасть неизвестно на сколько, ничего не сказав? -Да, именно за это. За всё прости. Что я вот такой вот непутёвый в тебя… тебе достался. - До чего это смешно, господи - вытворять такое и даже не иметь смелости сказать слово “люблю”. Да и оно ли там вообще? - Слушай, может, тебе и будет просто вернуться сейчас домой, выкинуть меня из головы, заняться какими-то делами. Но я так не смогу, понимаешь? У меня уже глаз дёргается от того, насколько часто я на руки смотрю с мыслью “а вдруг она что-нибудь напишет”! И я ни капли не пьян сейчас. -Не могу, Чанёль, - он замолчал, непонимающе уставившись на меня, - не могу я выбросить тебя из головы. Ты оттуда даже покурить не выходишь, а ты говоришь о каких-то делах. Он не продолжает своей пламенной речи и замолкает. Мне больше не хочется чего-то говорить. И, чёрт возьми, даже сейчас, стоя в нескольких сантиметрах от него, видя его дыхание, испаряющееся на морозном воздухе, чувствуя его запах, именно его, а не какого-то парфюма, я всё равно скучаю по нему. -Так я ведь не курю, мне оттуда никуда и не надо, - он первым нарушает молчание и первый делает шаг навстречу, прижимая меня к своей мягкой кофте. Я осторожно обнимаю его в ответ и чувствую, как он утыкается носом в макушку, шумно вдыхая. -Ты ведь всё равно рада, что я у тебя такой непутёвый? -Да нет, с чего ты взял? -Jeez! - я улыбнулась и, уверена, он это почувствовал и ещё сильнее сжал руки, - у тебя волосы пахнут так вкусно. Прям как должны пахнуть волосы цвета пунша. Вечность бы так простоял. -Давай лучше нет? На улице минусовая температура, между прочим, - он чуть отстранился и я почувствовала горячие ладони, проникающие под толстовку и ложащиеся мне на поясницу. У него удивительно горячие руки, всегда. Прямо как он сам. Мои руки вечно ледяные, его - вечно горячие. Нашли друг друга, чёрт возьми. -И так хорошо, - и он прав. Плевать на середину ноября, плевать на минусовую температуру, плевать на перебинтованые руки, на которых я точно когда-нибудь увижу "люблю". И так хорошо.