маска безразличия

      Этот день ничем не отличается от предыдущих. Ляпис всё так же бóльшую часть времени проводит на крыше сарая; Перидот всё так же пытается к ней подступиться; Стивен и остальные кристальные самоцветы всё так же на расстоянии километров от её пристанища; галактика Хоумворлда по-прежнему далека и неприступна, будто вода и пища для изнывающего от жажды и голода Атланта — о, воистину изощрённая пытка! Лазули даже не жалеет времени, потраченного на внезапно вспыхнувший интерес к человеческим мифам. Теперь она может подбирать точные метафоры своим чувствам — бесполезно, но красиво, а она всегда питала тайную слабость к красоте и изяществу.       Перидот снова что-то кричит, там, внизу. «Как же она надоела», — думает Ляпис. Наверное, от ежедневного желания расколоть к чертям этот зелёный самоцвет её останавливает только мысль о расстроившемся Стивене, а может, и нет — она не знает наверняка. Может есть что-то ещё, но сегодня она в маске безразличия, она не обращает внимания на глупые мысли. Она вообще любит менять маски. Лазули — самоцвет старой школы; она отлично осведомлена о том, что внешность и характер самоцвета — величины иллюзорные, с ними можно играть сколь угодно и как угодно. Внешность она оставила в покое — сдалось ей её менять, характер намного больше влияет на реакцию окружающих, а ведь это — самое интересное. Сегодня, например, она отдыхает от эмоций, наплевав на всё и просто нежась на солнышке, благо самоцветы, опекающие Стивена, научили её устроить своё тело так, чтобы можно было получать удовольствие даже от таких незначительных факторов, как солнечный свет — иронично, когда и сам состоишь из света.       Она позволила себе немного удивиться, когда обнаружила запыхавшуюся Перидот около себя — видимо, та только что взобралась на крышу и теперь что-то ей увлечённо рассказывала. Надо бы хоть из приличия послушать.       — …Посвятила всё своё время изучению человеческих чувств, и, исходя из своих исследований, могу с уверенностью заявить — я люблю тебя, Ляпис! Ошеломлённость Лазули выдавало только задержанное дыхание. Быть не могло, чтобы зелёный карлик в неё влюбилась. Да хоть потому, что они практически не взаимодействовали. Совершенно точно: синий самоцвет практически намеренно избегала их встреч. Поток мысленных проклятий в адрес Перидот — надо отдать должное, очень витиеватых, любой филолог позавидовал бы, — и размышлений о её внезапном признании был резко прерван одной мыслью: «Мы сегодня в маске безразличия. Будь добра, помни о самообладании». Всё это произошло буквально за минуту.       Ляпис неопределённо хмыкнула в ответ. Мол, ясно, можешь идти, понятно всё с тобой. Иллюзии Перидот были разорваны в клочья, бедняга не знала, что общение с Ляпис подобно лотерее. А ещё она не знала, что её предмет обожания, тайно надеясь, что Перидот повторит попытку к ней подобраться, ещё несколько дней надевала маску добродушия и дружелюбия. В общем, этот день ничем не отличался от других. Ляпис всё пялилась на небо, Перидот латала разбитое сердце, Стивен ничего не знал, Хоумволд был в чёртовых ебенях. Ничего примечательного. Всё как всегда. И даже маска безразличия не спасала Ляпис от раздирающей на куски боли внутри.