Нежность

      Валькион с самого начала не понимал её. Не понимал этого дружелюбия, которое на первых порах казалось ненастоящим, наигранным, ведь не может это существо, попавшее непонятно откуда, быть таким… Простым? Простым, как валенок.       Она смеялась над шутками Эзарэля, частенько над ним подтрунивала, с Неврой могла совершенно серьёзно говорить о том, что вон та девушка стопроцентно вечно на него смотрит… А Валькиону она улыбалась. Махала рукой, и улыбалась так, как ему казалось, не делала это не для кого. Особенно нежно. Иначе.       «Почему коты?!» - всегда думал он. Фамильяры, конечно, все немного… необычные, но когда она приволокла в штаб кота с щупальцами и фразой – «Смотри, Валькион, это мой новый фамильяр, он как бы кот, но и как бы осьминог! Круто, да?!» при этом почти плача от восторга и смеясь, мяла его. Потом был трёхголовый кот, кот с перьями, но никто уже не удивлялся, а лишь поздравлял, неловко хлопая её по плечу. Нельзя сказать, что Флоппи был рад её этой патологической любви. Вернее, совсем не был.       Когда она обняла его, Валькион понял одну неутешительную вещь. Не хочет отпускать. Совсем. Никак. Всё та же невероятная улыбка, пусть в целом с их первой встречи она очень изменилась внешне: волосы, одежда, но то, что в ней было притягательнее всего осталось прежним. Объятия с каждым разом становились всё теснее, крепче, длительнее. Никто из них не возражал.       Тоскует по «дому», «семье», «друзьям». Все понимают, но не могут признаться самим себе, что уже никуда её не отпустили бы. Знает так много странных вещей! Какие-то «телевизоры» и «компьютеры», «пылесосы» и «стиральные машины». Рассказывает очень воодушевленно, много смеется и говорит, что всем бы понравилась её мама – она умеет готовить «крутую пиццу». Неловкое молчание разбавляет Эзарэль и предлагает приготовить «крутую пиццу». Сказать, что получилось не очень – ничего не сказать. Кажется, ментоловый стейк не очень сильно сочетается… со всем. Все смеются и, возможно, даже, счастливы.       Как-то она ушла. Взяла и ушла, как обычно, в лес, на рынок, к любимой беседке – она никогда не сидит на месте. И не вернулась. Три дня. Девушка, успевшая завоевать сердца слишком многих обитателей штаба, самой Мико, которая лично руководила прочесыванием территорий, пропала. Об этом трубили все. Не умолкая. В очередной раз услышав сплетню, в которой её имя и слово «смерть» находились совсем рядом – не сдержался. Ударил. Так сильно, что тот брауни, кажется, ещё чуть-чуть - мог бы умереть. Вернулась на четвертый день. Ссадины, порванная одежда, улыбка уставшая, натянутая. Протягивает Мико два кристалла. Та бьет её по лицу и обнимает. Шепчет жестко – «Ещё раз – снова в клетку». Она смеется сквозь слезы.       Их отношения были странными. В один момент она перестала улыбаться. Вообще. Только ему. Злило ли это? До дрожи. Здоровалась, прощалась, смотрела исподлобья. «Что я сделал?» – и плачет. Плачет. Плачет. Трёт глаза, пытается прятать их за чёлкой, отворачивается, всхлипывает и это «Ничего», сказанное хриплым голосом, заставило его обхватить её лицо своими руками. Слёзы продолжают течь, он вытирает их руками, смотрит прямо в глаза. Касается лба губами. Бьёт его куда-то в живот и кричит «Ты идиот?!». Красная. Валькион смеется и делает это ещё раз. Она снова улыбается, по-детски, будто бы обиженно, но он всё понимает.       Когда Невра спросил: «Так вы встречаетесь?» – он совершенно непринужденно бросил «Ну да». Она сползла по стене, обняла колени руками и начала что-то пищать. Флоппи прибежал, а Валькион уже в который раз начал смеяться над тем, как она реагирует на такие вещи. Он обожает это.       Было всякое. Плохое, хорошее, прямо сейчас – не очень, но что впереди – неясно. Он знал лишь одно, что эта странная девушка, так любящая всё, что хоть немного напоминает котов, чересчур дружелюбная, та, что на вопрос о расе отвечает «Ну я как бы человек, но тест показал, что во мне оказывается есть что-то магическое, никто пока не знает кто я, но я знаю, что я знаю, что я точно человек наполовину, но мне кажется, что больше, чем наполовину, ведь у меня же нет хвоста там, ушей, рогов, а вот…» и, конечно, так явно любящая его – не бросит. И продолжит улыбаться ему так, как не улыбалась никому. Повисать на шее, говорить о глупостях и терпеть пошлые шутки одного вампира.       То, что он чувствует к ней – нежность. Огромная и нескончаемая. Он думает, что уже не отпустит её. Точно.       Их отношения и впрямь были странными. Она вплетала ему в волосы цветы, которые нашла на разведке.