Ангелы, долги и крылья

Ангелы. В последнее время они спускаются к смертным все чаще. Так часто, что среди непростых смертных, будь то нечисть или дети Разиеля, все чаще идут напряженные слухи о скором апокалипсисе. Всевидящие и всеслышащие пернатые ничего не поясняют и продолжают упорно и почти по расписанию спускаться с небес на грешную землю. Нет, не к примитивным, конечно, но нефилимам с головой хватает внимания и к себе любимым, не то, что еще с примитивными потом разбираться. Нефилимам достается основная порция этого странного, но очень пристального внимания. И, судя по их измученным лицам, по синякам под глазами и дрожащим губам — это слишком изнурительно. Магнус отчего-то не удивлен этой сцене, произошедшей на пороге его квартиры в три часа ночи. Потому что нефилимы бегают к нему за помощью вот уже несколько столетий, вот и сейчас юные Лайтвуды стоят на его пороге, придерживая своего израненного пернатого друга. Ноэль. Он становится посланником небес в Нью-Йоркском институте так часто, что, конечно, не мог за это не поплатиться. Вздохнув, Бейн отходит в сторону, приглашая нефилимов затащить свою ношу. Почему они притащили ангела к сыну демона? Кто знает. Возможно, сработал рефлекс, за столько лет уже проникнувший в их ДНК. Впрочем, они не ошиблись. А потому, как только они сгружают свою, несомненно, драгоценную ношу, маг выпроваживает детей Разиеля прочь. А после спешит обратно. Как раз вовремя, чтобы одним движением отправить порывающегося встать ангела обратно на кушетку. Ангел шипит на него, ангел презирает его со всем доступным ему ангельским рвением, ангел говорит о том, что нечисть не смеет прикасаться к нему. Каждое слово, произнесенное все тем же голосом, каждый взгляд все тех же невозможных голубых глаз, все это преисполнено презрением, все это причиняет боль. Но Магнус только стискивает зубы и глотает оскорбления и их полутона, чтобы аккуратно прикоснуться к крылу цвета вороньего оперения. Он дергается, пытается уйти от касания, но лишь срывает с собственных губ болезненный вскрик и более не шевелится, лишь шипит что-то о скверне, о нечисти, но замолкает на полуслове, когда Магнус кладет ему ладонь меж лопаток, стараясь не задеть нежный пушок у основания крыльев, ангелы не любят этого, так же как коты не любят прикосновений к хвосту. И все. Ни магии, ни давления. Просто тепло ладони, от которого чужие мышцы расслабляются, неожиданно для самого посланника небес, но совершенно ожидаемо для самого мага. Ладонь скользит вверх-вниз по сильным мышцам, и кожу Бейна слегка покалывает, но он не может сказать, что это неприятно. Как только ангел успокаивается, Магнус вновь скользит пальцами по крыльям. Сильные, мощные… Внешне выглядят совершенно здоровыми: нет ни ран, ни ожогов. Ни одному порождению ада не под силу серьезно навредить им, только выбить несколько костей, нет даже перелома, а значит, достаточно просто вправить их, чтобы раны ангела затянулись сами. Обхватить пальцами верхнюю часть крыла, надежно фиксируя практически всем предплечьем, и вправить резким движением другой руки. Быстро и неумолимо, усилием заставляя свое сердце биться после отчаянного болезненного крика посланника небес. Больно, конечно, больно, кто бы спорил, но пальцы нежно скользят по оперению, словно утешая, а может, так оно и есть, потому что сорванное дыхание посланника небес медленно возвращается в норму, а крыльям — их естественное мягкое сияние. Удовлетворенно хмыкнув, Магнус вновь гладит посланника небес меж лопаток, позволяя себе небольшим количеством магии усыпить необычного пациента. И пусть всем известно, что магия не действует на ангелов. Со многими ли ангелами были знакомы эти все? Как много «все» знают об ангелах? Физиология? Способности? Особенности? Магнус Бейн не зря считается лучшим в том, что невообразимо для остальных. Просто потому, что знает и умеет больше, чем говорит. Вот и сейчас: он просто хорошо знает ангелов. А этого ангела он знает лучше всех. Он знает о нем больше, чем знает о себе сам ангел. Бейн знает это тело лучше, чем свое, он знает, как сделать так, чтобы оно расслабилось. Он знает эти губы, обычно сурово поджатые, но такие нежные и чувственные в своих ласках, он знает этот холодный взгляд, который может быть любящим и переполненным нежностью, он знает эти волосы, черные как смоль и чуть волнистые, в которые Магнус так любил зарываться пальцами, массируя кожу головы. Он знает имя ангела, но самому ангелу об этом знать необязательно. Погладив спящего ангела по волосам, Магнус накрывает его пледом, прежде чем отойти к бару и наполнить два бокала отменным шотландским виски. Бросил в сторону окна, уловив едва ощутимое шуршание: — Ангел господень в квартире сына князя ада? Чем я обязан такой чести, Разиэль? — Старую как мир сказку о том, что ты сын Асмодея, ты можешь рассказать кому-нибудь, кроме меня, брат мой, — голос ангела обволакивает, проникает в самую душу, пробуждает давно забытые воспоминания, но Бейн лишь качает головой и протягивает один из бокалов «отцу всех нефилимов». — Я не брат тебе, Разиэль, давно уже не брат, — маг делает первый глоток и прикрывает глаза, чтобы не видеть в отражении собственных глаз, на мгновение приобретших естественный когда-то для них цвет первородного неба. — Михаил рубил с плеча, — мягко соглашается посланник небес и для чего-то добавляет: — Во всех смыслах. От его тона хочется передернуть плечами, прогнать на долю секунды вернувшуюся фантомную боль, резко пронзившую то, чего нет уже эоны лет, но Магнус лишь дергает уголком губ. Предмет разговора слишком стар и покрыт изрядным слоем пыли, чтобы хоть как-то реагировать на это. Куда больше его волнует другое: — Зачем ты посылаешь его сюда? Он родился здесь, здесь достаточно бессмертной нечисти, что помнит его прежнего… — Здесь есть ты, — голос Разиэля звучит насмешливо, словно завершая логическую цепочку собеседника. — Здесь есть я, — соглашается Магнус, хотя сердце его пропускает ход. Больно. Несправедливо. И он запивает эту смесь остатками виски. — Если он вспомнит — потеряет крылья. Тебе оно надо? — Я должен тебе, — вдруг замечает Разиэль слишком сухо, словно и сам не хочет вспоминать об этом неприятном инциденте, но перед глазами Бейна против воли встает картина давно минувших лет, когда уши закладывало от звона металла, а все вокруг было окрашено кровью. Он, тогда еще носящий имя ангела, не мог остаться в стороне, не мог наблюдать за тем, как братья его убивают друг друга, и если это было в его силе, он пытался спасти всех, кого мог, а значит, закрыть собой Разиэля было чем-то естественным, когда в общей суматохе меч Михаила едва не рубил грудь своего брата. Вот только смысл реплики ангела доходит до Магнуса на мгновение позже, разъедая воспоминания яростью и злобой. — Твой долг неоплатен, Разиэль, — Бейн шипит, сжимая пальцы в кулак от бессильной злобы, мысль о том, что его ангел - лишь разменная монета, — но я оплаты и не требовал, тем более такой! — Гордец, как и всегда, — ангел щурится с ноткой презрения. — Он все равно падет, твой Александр, таков его путь. Так начертал Отец. Я лишь пытаюсь сделать так, чтобы после падения он не погрузился во тьму. Помни об этом, брат мой, и не упусти шанса. После этого ангел исчезает в ярком сиянии, а Магнус, судорожно переведя дыхание, осторожно опускается на колени подле ангела, подле своего Александра, и проводит пальцами по его волосам. Мысль о том, что однажды он вспомнит, вспомнит Бейна, вспомнит их самих и то, что между ними было, рождает в душе диссонанс, дикую смесь из восторга и ужаса. Магнус помнит каждую мелочь, каждую минуту, проведенную вместе, и хочет, чтобы это вернулось однажды, но он так же помнит и боль от потери крыльев, ту, что порой преследует его по ночам. Он не желает своему Ангелу такой судьбы… Но это будет позже. Пока же Александр спит, и Бейн может позволить себе украдкой коснуться губами чужих, но таких невыносимо родных губ.