Это чувство наполняет их решимостью

      Они встретились в бесконечной темноте. Такие похожие — не совсем живы, не совсем материальны, со своими притязаниями на этот мир и жаждой разрушения. Два сгустка энергии, растворяющиеся и исчезающие во всепоглощающей тьме. Она называла эту энергию решимостью. Он молча с ней соглашался, не зная, как называть эту субстанцию иначе.       — Я знаю, что нас здесь двое, — раздался во тьме нечеловеческий голос. — Где мы?       — Кажется, это конец игры, — послышался в ответ голос, холодный и безэмоциональный. — Черт, я не могу отсюда выбраться. Я слишком слаба.       — Ты попадала сюда раньше?       — Я была здесь тысячу раз, и каждый раз возвращалась. Решимость, решимость, решимость. Черт.       — Хм, это интересно, — заинтересованно сказал Билл, — можно воскреснуть, значит. Не поведаешь ли поподробнее?       Во тьме вспыхнули безумные красные глаза. Пустые глаза.       — Чертовы люди, чертовы монстры, — бормотала Чара. В ее словах должна была быть сильнейшая ненависть ко всему сущему, но голос не выражал ничего. — Кто мог знать, что так получится. Я где-то просчиталась. Я не могла ошибиться. Решимость, решимость, чертова решимость!       — Я много чего видел, но умирать мне еще не приходилось. Ах, как это невыносимо скучно, — театрально произнес Сайфер. — Я ошибался насчет этих двоих. Мы с тобой оба где-то просчитались, и вот мы здесь.       Они были на грани полного исчезновения, как вдруг что-то изменилось. Тьма начала рассеиваться, и стали видны туманные очертания мира, в котором они жили, который так жаждали, в котором умерли. Что-то глубоко внутри, словно сияние, заставившее темноту отступить. Теплое, слабое. Безумное. Безумно странное для них. Оно давало силы продолжать существование, не давала рассыпаться, наполняло решимостью. Благодаря ей и этой энергии они смогли четче видеть серый, словно через грязное стекло, мир, и поняли, что, раз уж они продолжают свое существование, имеют достаточно решимости манипулировать им. Словно тонкие паутинки, нити марионеток, нити человеческих душ были в их руках, готовые вот-вот порваться, сделай они хоть одно неосторожное движение. Поистине ювелирная работа. Этими ниточками они держались за мир, за свое существование, за надежды и мечты. Они тоже надеялись. И, кажется, медленно, но верно шли к финалу, к тому, чтобы разрушить свою тюрьму, вернуться в свой мир, дать сиянию разгореться.       Чару привлекали невероятные способности и познания демона. Сайфера привлекало безумие Чары. Двое сумасшедших, помешанных на уничтожении всего сущего.       Чара обещала найти им тела. Билл обещал достать их отсюда. Чара умело манипулировала невинными душами одной за другой, но все они были слишком слабы, чтобы исполнять ее заповедь.       — Убей или будь убитым, — шептала она, — поэтому лучше убей.       Сайфер проникал в чьи-то сны, овладевая разумами, плетя запутанную паутину своих планов, в которую когда-то что-то должно попасться. Билл был уверен в своей тактике. Что-то запутанное, непонятное Чаре — но это точно сработает. Он надеялся, она верила.       И когда-нибудь они вновь окажутся на своей земле, обретя несовершенное, но такое необходимое в этом мире физическое тело, а после и весь мир. Чара вновь почувствует холод рукояти ножа в своих руках. Изящное оружие. Чара любит ножи и шоколад едва ли не больше, чем Сайфера. Она будет рисовать тонкие полосы на его теле, и из них будет сочиться кровь, красные капли, безумного цвета ее глаз. Сайфер будет лишь смеяться, ведь боль — это так весело. Они изменят Вселенную так, как считают нужным, установят свои правила или разрушат ее к чертям. Вместе.       Это наполняло их решимостью.

***

      Стены вокруг них окончательно побледнели, оставляя на память о себе лишь бесцветность мира снаружи. Мыльный пузырь, вот-вот готовый лопнуть. Планы близились к завершению. Две земные души, такие слабые, чтобы противостоять им, но достаточно сильные, чтобы исполнять их волю. Шли, повинуясь их рукам, уничтожая на своем пути все препятствия, уничтожая себя изнутри. Кровь капала с чужих рук, и это их абсолютно устраивало. Впрочем, они были не прочь замарать ею и свои руки. Не было лишь возможности.       Марионетка в руках Чары нанесла последний удар своей рукой, кому-то, кто был ей знаком когда-то. Это уже не имело значения. Осталась лишь пустая, уничтоженная душа.       — Отдай мне ее, — прошептала Чара, — отдай мне свою душу.       И она повиновалась своему кукловоду — какую бы цену не пришлось заплатить, лишь бы вернуть все назад. И стены рухнули, освободив Чару и Билла, вернув их в прежний мир.       — Теперь я смогу любить тебя по-настоящему, — сказала девушка.       Это было так странно для нее. Она вспоминала что-то, что было уже с ней когда-то, но забылось с потерей души, забылось со смертью. Больше нет пустоты внутри. Приятное чувство наполненности, души внутри. И сильные нахлынувшие чувства — невероятная ненависть ко всему сущему и привязанность к Биллу. Одновременно.       Билл был странным, особенным существом. Чара не знала, есть ли у него душа, но, кажется, он испытывал некие чувства, и тоже как-то по особенному относился к ней. Наверное, это была любовь. А может, и не было ничего. Кто этих демонов разберет… Но хотелось надеяться.       — Теперь я смогу ненавидеть этот мир по-настоящему, — добавила Чара.       — А, это мы исправим. Будем оставаться решительными, — усмехнулся Сайфер, созерцая магическое синее пламя.