«Путята крестил новгородцев мечом, а Добрыня огнем» (поговорка)
Горница полна светом и тишиной. У окна склонилась над вышивкой бледная, хрупкая девушка с длинной и светлой косой, в рубахе и лазоревой юбке-понёве. Задумчивость и тревога написаны на её лице, строгом, как лики византийских икон. Звук шагов нарушает безмолвие. Рукодельница отрывается от своего занятия, чтобы взглянуть на юношу, вошедшего в комнату пару секунд назад. Он кажется уверенным и безмятежным, но в серых глазах – смятение. - Люди говорят, что Добрыня стоит со своими воинами у стен города. Мирослав, это правда? – спрашивает девушка без лишних предисловий. - Правда. Князь Владимир желает, чтобы все мы приняли веру греков, подобно киевлянам. И прекрасно знает, что этого не добьешься иначе, нежели силой. Народ созвал вече, и я был на нем, Злата. - Что вече решило? - Сражаться. Новгородцы горды и свободолюбивы, они не позволят навязать себе чужую волю, чем бы им не пришлось пожертвовать. –эти слова отравлены горечью. – А зря. - Ты не согласен с решением веча? – спрашивает Злата. - Мы молились Перуну и Даждьбогу, Макоши и Велесу, Хорсу и Стрибогу. Мы просили у них помощи и защиты. И они отвечали на наши просьбы. И после этого - отречься от них? Отречься от них ради холодного, сурового, недоступного бога греков? Скажи, неужели наши боги не стоят того, чтобы за них боролись? В голосе Златы звенит гнев. Она взволнована, возмущена, и ей кажется, что невозможно подобрать достойный ответ на её пламенную речь. Но брат спокойно и пристально смотрит на неё. И отрезает: - Ничто на свете не стоит человеческой крови.***
Раннее утро. Злата, полностью одетая, стоит у окна. Она не ложилась спать ночью. Заснешь ли, когда в любую минуту к тебе могут ворваться враги? Заснешь ли, когда город охвачен пожаром, и неизвестно, не загорится ли и твой дом? Злата погружена в размышления. Она вспоминает прошлый разговор с братом, вспоминает его слова. Прав ли он? Есть ли на свете что-то дороже человеческих жизней – боги, свобода, гордость? Новгородцы поступили правильно – или бессмысленно и глупо? Она не знает, и это не даёт ей покоя. Брат её, куда-то ушедший из дома, еще не вернулся назад. Что, если он уже убит? Что произошло за последние несколько часов – неясно. Кто побеждает, новгородцы или киевские воины? Дверь приотворяется, и в комнату заглядывает служанка, смуглая, кареглазая и кудрявая. «Интересно, где отец купил её? Отец… Был бы он здесь.» Но он уехал и сейчас торгует в заморских странах, не зная, что творится здесь, в городе, который он так любил. - Я приготовила вам поесть, и… - Как же жаль, что я – девушка и не могу сражаться там, на улицах города. Может быть, там погибает мой брат, а киевляне разоряют наши святилища. – перебивает Злата. – Почему, почему я должна сидеть здесь и гадать, что происходит? Ей отчаянно хочется высказаться. Она говорит горячо, взволнованно, страстно, и неважно, что слушает её всего лишь служанка, рабыня, неравная по положению. - Ты знаешь что-нибудь о том, что творится на улицах? Отвечай же, я хочу знать! - Мне пересказывали слухи, что бродят среди людей. После того, как воины Добрыни переправились через Волхов и подожгли город, многие из наших побросали оружие и бросились бежать. К Добрыне отправили гонцов с просьбой о мире. - Предатели. – презрительно цедит сквозь зубы Злата. - Одним из них был твой брат. Повисает молчание. Пронизывающий, пробирающий до костей ветер. Проливной дождь. На влажной земле – следы, оставшиеся после того, как по ней проволокли деревянного идола бога, которого предали. Посреди разоренного капища одиноко и неподвижно стоит девушка, закутанная в темный плащ, с серым платком, накинутым на волосы. Она молчит. Она ждёт кого-то. - Злата? – в голосе, окликающем её, скользит неуверенность. Девушка оборачивается и несколько минут, не роняя ни слова, смотрит на Мирослава. В её взгляде причудливо смешиваются грусть, презрение, решимость и странная нежность. - Подойди. - Зачем? - Просто подойди. Ты боишься? Мирослав медленно, нерешительно приближается. Наконец, он останавливается перед Златой. Та внезапно выхватывает что-то из-за спины. Мгновенное сверкание стального лезвия. Нож по костяную рукоять вонзается в грудь. На белой льняной ткани расплывается алое пятно. Мирослав опускается на мягкую, сырую землю. - За что, сестра? – наивное удивление. - Ты помог договориться с Добрыней о мире. Ты знал, что наших богов кинут в Волхов, ты знал, что нас будут крестить силой. Ты обо всем знал. – резко, порывисто, с отчаянием и обидой. – Ты предал Перуна. Ты меня предал, меня, понимаешь? Как я прощу тебе это, как я примирюсь с тем, что ты – предатель? В глазах девушки стоят слезы. - Да я же спасти вас пытался! - Нам не нужно такого спасения. Взгляд серых глаз стекленеет. Злата осторожно проводит рукой по лицу брата, закрывая веки. Она похоронит тело в кургане в широком поле, и случайные странники не раз увидят цветы на холодных камнях.