***
Упираясь всеми четырьмя лапами, волок кролик свою неожиданную находку. Это было непросто. Невесть откуда взявшаяся чешуйчатая башка мало того, что была здоровенной и тяжеленной, так еще и норовила уцепиться за каждый встречный камень торчащими из пасти зубищами. Кролик и сам был клыкаст, да все же не настолько. Это же ужас, что такое! С трудом вписавшись в очередной поворот коридора, кролик перехватил находку, повернув ее зубами вниз — чтобы не цеплялись тут за что попало. Стало еще хуже. Теперь клыки скребли по полу что хороший тебе плуг, да еще и звук раздавался, такой мерзкий, что даже у вампира волосы встанут дыбом. Именно на этот звук и вышли из убежища навстречу кролику пан доктор и корабельный плотник. (Волосы у плотника и впрямь стояли дыбом, но это вряд ли от противного скрежета, плотник, он же всегда такой лохматый). — Ну-ка, что там у тебя? — наклонился над кроликом доктор. А плотник нахмурился, что-то пробурчал и трижды плюнул через левое плечо. — Вот это да! — говорила мадемуазель Полина, рассматривая змеиную голову, и кролик скромно отодвигался, чтобы не загораживать свой трофей. Голова лежала на полу посреди убежища, и все столпились вокруг, рассматривая ее и морщась от отвращения. Почти все, кроме магистра (он не толпился) и Полины — она не морщилась. В ее груди теснились сразу два чувства, примерно равные по силе: восторг и ужас. — Вообразите, господа, — никогда раньше не видела мадемуазель ничего подобного, а потому, кажется, восторга было все-таки больше. — Вы только вообразите, при такой голове — какова должна быть сама змея? Невероятно! — Откудова ж взялась такая? — спросила Марья Сидоровна. — Это что же, голубчики мои? Это вот тут у нас под боком такие аспиды водются? Знала бы — ни в жизнь бы сюда не полезла! Восторг в груди Полины сразу поугас. Она попыталась представить себе эту огромную голову — живой и приделанной к туловищу. Ужас какой! А если их таких еще и не одна? — Н-но… — дрожащим голоском начала мадемуазель, — если их тут таких много… Нет, не может быть! Мы бы их почувствовали! А капитан говорил, что никого в пещере не чувствует. — Капитан, капитан, — пробурчал из угла закутанный в плед магистр. — Много он понимает, капитан твой. Лапоть деревенский! — Да как же вы можете? — возмутилась вдруг Натали. Она уже совершенно пришла в себя и снова преобразилась в сдержанную даму со строгой и скромной прической. — Оставьте его, сударыня, — вмешался доктор. — Не до него. Да, не до магистра было и не до его дурацких претензий. Пан Вениамин очень волновался за Стаха и Теодора. Как они там, окруженные со всех сторон врагами и отравленным воздухом? Запах ладана, пусть и не слишком сильный, добрался уже и сюда, в убежище, и хотя не особо досаждал, но все же становился все более ощутимым. Всё бы ничего, но вот дамы — они уже сегодня натерпелись достаточно. А вдруг они не выдержат еще одной удушающей атаки? Если дело и дальше так пойдет, то придется им всем отсюда убираться — или к дальней бездонной пропасти, или же на волю через черный ход, под дневное небо. И хотя неизвестно, что для вампира хуже, хотелось бы, чтобы оба пути оказались как можно безопаснее, особенно если придется эвакуировать раненых. А тут — нате вам, сюрпризы во тьме! Огромные змеи, и неизвестно, сколько их и на какой из двух дорог рискуешь на них наткнуться. — Погоди-ка, батюшка, — Марья Сидоровна скривилась брезгливо, собралась с духом и ткнула пальцем в змеиную башку. — Эка мерзость, право слово! Словно обидевшись на кикимору, голова дернулась и завалилась на бок. Один глаз выпал из мертвой глазницы и с дробным стуком покатился куда-то вбок. — Сдается мне, голубчики, это та самая гадина, что на рулевого нашего среди моря напала! — Вы полагаете? — встрепенулся пан Вениамин. — Полагаете, это та самая… как бишь ее? — Ламия, — подсказала Натали. — Да-да, именно! А ведь и правда… — доктор присмотрелся. — Поглядите, медам, в этом профиле действительно проглядывает что-то… эдакое. Античное. Греческое! — Точно, она! — прошипела сквозь зубы кикимора. — Эх, жаль, не мне ты попалась, тварь заморская… — Ну и что? — спросила Полина. — Какая разница-то? — Большая разница, мадемуазель! Очень большая. — Так это хорошо? Или же плохо? — С одной стороны — хорошо, — сказал честный доктор, который и сам не знал, радоваться ли этой новой догадке или огорчаться. — Хорошо, потому что мы знаем, что эта тварь проникла сюда снаружи. А значит… — А значит, — радостно подхватила Полина, — тут в пещере они не водятся! А что же плохо? — То и плохо, что снаружи проникла! — мрачно ответила за доктора кикимора. — И не с красного крыльца. А значит, супостат другой лаз сюда нашел. — Тчно! — плотник сказал, как припечатал. И тут доктор заметил, что в руке Михалыч сжимает топор. Примечательно, однако, как одна новая деталь может изменить привычную обыденную вещь: так, обыкновенный плотницкий топор, надетый на длинное и изогнутое топорище, превращается во вполне достойную боевую секиру. Вы не замечали?***
Неясный шелестящий шум, возникший в синей, подернутой ядовитой гарью темноте, становился все отчетливее. Противный запах тоже никуда не делся — некуда было ему деваться в закрытом каменном лабиринте — но он хотя бы не усиливался. Вонь была мерзкая, но устойчивая. Терпеть можно. А вот шум Теодора беспокоил, и чем дальше, тем больше. — Что ж это за звук за такой? — спросил Теодор у Винни, и не успел тот ответить, как сам сообразил: это же эхо шагов. Где-то там, за парой поворотов коридора шагало множество ног. И как только Теодор это понял, он начал различать среди шелеста и шороха еще и голоса. Идущие вскрикивали, переругивались, вот кто-то заорал истошно. К голосам прибавился лязг металла. А главное — они приближались. — Да что же, — Теодор взволновался не на шутку. — Где капитан-то. Они уже вот они. Сколько их там? — Сколько бы ни было — все наши, — спокойно отвечал Винни. — Ништо, посмотрим еще, чья возьмет дак. А капитан ваш, видать, того… Сгинул! Жаль, стоящий был мужик. Хоть и кровопивец. — Да ты чего? — Теодор заорал так, что у Винни заложило уши. — Щас вот как дам! Не мог он сгинуть! Нипочем не мог! — Мог, — раздался голос капитана. — Но пока еще не сгинул. Стах вышел из тени за спинами рулевых, точнее, вывалился из нее примерно с минуту назад и все это время потихоньку приходил в себя. Погоня за врагом измотала его, то есть, не сама погоня — преследовать топочущий и коптящий факелами отряд было ничуть не сложнее, чем стадо кабанов по свежему снегу. А вот истребить дюжину извергающих едкий дым железяк — вот это было посложнее. Ладан и серебро — врагу не пожелаешь. Силы убывали прямо на глазах. И все же он упрямо шел по пиратскому следу, разломав и загасив все гранаты, или как их там, все эти чертовы штуковины. Все, которые пираты успели зажечь. Последний шар остался незажженным. Стах явился прямо перед носом ошалевшего от ужаса пирата. Тот как раз собирался подпалить фитиль. И именно в этот момент эмиссар, наблюдавший за ним из тени, понял, что силы на исходе. Хочешь-не хочешь, придется перекусить. Хотя какое там «не хочешь»? Хотел, да еще как, аж клыки сводило. Но он всегда считал, что воевать толковее на пустой желудок. Голодный волк быстрее бегает. А сейчас бегать нужно очень быстро. Да вот обстоятельства решили иначе. Руки, обожженные серебром, сплошь чернели глубокими ранами и не торопились заживать, а война еще только начиналась. Пират не успел даже захрипеть. С голодухи Стах немного перестарался — кровь из разорванной глотки ударила фонтаном, окропила низкий потолок коридора, неровную стену, загасила факел и намочила фитиль, а несколько особенно прытких брызг долетели до замершего в некотором отдалении отряда, так что теперь перепачканные кровью товарища матросы и сами могли сойти за толпу упырей, из самых простых, конечно, тех, что обитают на развалинах давно покинутых деревень и заброшенных погостов. — Держи его! — закричал один, судя по всему — командир отряда, страшный, как смерть — даже по вампирским меркам. — Вперед, сучьи дети, держи его! Но матросы не торопились. — Вперед, сволочь! — надрывался командир. А Стаха там уже не было. Он снова исчез в тени и уже через минуту оказался там, где ждали его рулевые. — Кэп! — снова заорал Теодор. — Вы целы! Он кинулся к капитану и на радостях с разбегу сграбастал его в объятия. В последний момент Теодор сообразил, что это, пожалуй, немного слишком, но затормозить уже не мог. — Вы целы! — Ну, это как посмотреть, — проворчал капитан. Почуяв, как земля ушла из-под ног, он едва успел пригнуться, не то бы точно врезался затылком в потолок. Бурная радость Теодора застала его врасплох. — Буду цел, если ты мне ребра не переломаешь. Поставь-ка, братец, меня на место. — Виноват! Теодор разжал руки и выронил капитана — хорошо еще, что Стах сообразил слегка подвиснуть в воздухе, а не то бы плюхнулся прямо на задницу, и прощай, капитанская репутация! Хотя стоит ли переживать о репутации, когда враг на пороге? — Так, ребята, — заговорил капитан коротко и деловито. — Они вот-вот будут здесь. Их двенадцать душ. Лендер, у них кресты — знаю, что знаешь, напоминаю. Осторожнее. Твое место у входа. Не торопись, пусть дойдут до середины зала. Винни, мы с тобой их встречаем. Лендер, твоя задача — не дать им отступить. Все ясно? Рулевые переглянулись и кивнули друг другу. Всё было ясно. — Тогда по местам. Между тем стены пещерного зала постепенно обретали цвет, рыжели, как облака перед восходом солнца, и разнообразные каменные сосульки, свисающие с потолка и тянущиеся навстречу им с пола, обросли причудливыми и пока еще неясно очерченными тенями. Это зарево факелов разгоняло вечную тьму подземелья, потому что пираты были уже за ближайшим поворотом. С каждой секундой становилось все светлее. Теодор притаился у самого входа, ухитрившись втиснуться за особо крупный сталактит. Стах не стал мудрить, просто выбрал тень погуще за выступом стены ближе к середине помещения. А Винни расположился под этим самым выступом, прислонившись к нему спиной. Еще и руки на груди бубликом свернул, словно сидел у бабки на завалинке, только что не насвистывал. Прятаться он не собирался — вот еще!***
То ли пираты что-то услышали, то ли почуяли, но в зал заходить они не торопились. Отряд, до сих пор довольно прытко продвигавшийся вперед, остановился. Толпились у проема в стене, заглядывали осторожно — то один, то другой. А заходить не спешили. Даже капитан Череп, разумно державшийся в арьергарде, почему-то не подгонял своих оробевших подчиненных. Кажется, они достигли цели, за которой шли. До нее оставался всего один шаг. Но сделать его оказалось непросто. Один шаг, решающий. А вдруг он же — последний? Недавняя гибель матроса Стечкина, упавшего вдруг с разорванной в клочья гортанью, оказалась так стремительна, так ужасна. Никто не хотел повторить его участь. И Череп медлил отдать приказ. Темнота за проемом, подсвеченная пламенем факелов, вдруг заворочалась, зашевелилась. Пираты замолкли. — Эхе-хе! — сказал кто-то невидимый и со вкусом зевнул. — Ну, где вы там, горемыки? Стоят, пыхтят… Заходи, не то. Капитан Череп поискал глазами матроса Калаша — у того за плечами болтался почти пустой мешок, в котором должен быть еще один серебристый шар, тот самый, заляпанный кровью погибшего Стечкина. Череп сам приказал неиспользованный боеприпас обтереть и подобрать, как знал, что может еще пригодиться. Фитиль, багровый от впитавшейся крови, затлел медленно, словно нехотя, из шара заструился приторный дымок. И тогда капитан Череп, не доверяя никому такое важное дело, размахнулся и зашвырнул последнюю бомбу-вонючку через неровный проем в застенную черноту. Бомба шмякнулась как-то глухо, потом задребезжала по камням. — Эй! — окликнул строгий голос. — Вы чего это охальничаете? Развонялись, понимаешь! Эвон! Все же любопытство — страшная сила. Не устояв перед ней, несколько матросов с факелами сунулись ближе к проходу, посмотреть, что это за такой разговорчивый упырь им попался. — Поберегись! — раздалось из темноты. Прямо на пиратов из полного пляшущих теней зала вылетела человеческая рука — одна, безо всякого полагающегося ей по штату тела, но кровью она при этом не истекала и вообще выглядела мускулистой и довольно бодрой. В кулаке рука держала ту самую бомбу-вонючку, сочащуюся голубым дымком сквозь стиснутые пальцы. Ловко обогнув пару-тройку горящих факелов, рука подлетела прямо к Черепу, на секунду словно призадумалась. А потом со всего маху вломила серебристым шаром капитану прямо по темени. Капитан Череп как стоял, так и рухнул наземь, а рука, безошибочно пролавировав между обалдевших от невиданного зрелища пиратов, улетела обратно в темноту. Вид у нее при этом был страшно самодовольный!