До ее приезда в комнате все аккуратно на своих местах, приоткрытое окно впускает влажный воздух, полу- и совсем пустые бутылки выброшены, чашка, которую использовали вместо пепельницы, исчезла. Никаких пятен от вина на полу. Никакого феерического волшебства от блесток, разбросанных по комнате, оно теперь затеряно золотым и фиолетовым между страниц книг о Марронье и Рауле Дюке. Никакого сигаретного дыма. Никаких «Джой дивижн» в колонках. Чистота, тишина и аккуратность.
Кларисса умывается в ванной и замечает, что от синяка почти не осталось следов. Прикасаться почти не больно – у скулы только тонкой линией к виску, через два дня от него ничего не останется. А может у нее просто притупились реакции – она все еще не может сказать, что полностью трезва.
Двери в ее комнату открываются с легким щелчком. А потом под чужими шагами едва слышно скрипит паркет. Как всегда.
Стук. Стук, щелк. Стук, щелк, скрип. Стук, щелк, скрип, щелк – изнутри закрывая на замок.
Никто не менял паркет, никто не менял двери и ручки – все осталось прежним. Поэтому Кларисса вздрагивает и вцепляется пальцами в каменную гладь умывальника, пытаясь убедить себя не рвануть к двери ванной и не запереть ее на ключ – теперь здесь не от кого оборонятся. Все равно дрожит и ненавидит себя за это.
В руках Доротеи поднос и там какая-то еда. Ей вроде как нужно есть, но от самой мысли становится тошно.
- Вам нужно поесть, мисс. – Доротея смотрит на нее неодобрительно. Кларисса – не Валентин. Кларисса всего лишь девочка, которую больно разбаловали, а теперь не могут взять под контроль. Вот какая она в глазах этих людей – неблагодарная проблемная дочь. С родными детьми Валентину явно не повезло, да.
- Неужели отец платит так мало, что нужно воровать шардоне у меня? – Задает вопрос, когда Доротея уже открывает дверь.
Скрип-щелк-щелк.
Кларисса заметила, что вместе с пустыми бутылками пропала и одна неоткрытая. Она пусть и пьяна, но помнит, что и где в ее комнате.
- Твой отец приказал убрать весь алкоголь из дома. Включая вино. По-хорошему тебя бы на денек под капельницу, Кларисса. Или на неделю в наркодиспансер.
- Я была там чуть больше трех месяцев, Дот. Не понравилось. Альпийский воздух – переоцененная херня.
- Тебе нужно поесть.
- Сказала же – не хочу. – Доротея вздыхает, говорит, что скажет об этом мисс Монтклэр, и потом выходит прочь. Клариссе только и остается, что кричать в спину:
- А вот шардоне лучше верните туда, откуда Вы его взяли! Это бутылка из семейного погреба!
На этом разговор заканчивается. Стены ее комнаты снова становятся тихими. У нее есть только пачка сигарет, которые уже не лезут в горло, головная боль, от которой нет никаких таблеток и воспоминания. Много-много плохих воспоминаний.
Кларисса усаживается на пол и включает «Час ночи» с Чаплиным.
Ей остается надеяться, что до вечера, читай: до возвращения Валентина, беспокоить с советами и упреками не будут.
***
К трем ее таки забирает к себе сон. Глухой, черный, как квадрат Малевича. Без всяких образов под веками. Невероятная роскошь. Королевская прямо-таки. Тело не разменивается на такие мелочи, как засыпание – Клариссу вырубает немедленно, просто на полу. Она не может вспомнить, когда последний раз спала без кошмаров, не приняв перед этим таблетки.
***
К восьми сквозь «квадрат» прорывается «сон» Дали. Быстрая фаза врывается внутрь ее черепной коробки, приносит тревожные черно-белые немые картины.
Щелк. Скрип. Щелк.
Никто не знает о ключе. Никто. Это тайна. На двоих. Одна из сотни.
Щелк. Стук.
- Кларисса. Я люблю тебя. Как же сильно я… мы любим друг друга.
Щелк.
- …Аннабель-Ли, я любил, был любим, мы любили вдвоем, только этим мы жить и могли.
Дверь закрывается.
Кларисса подавляет крик. Зажимает ладонями рот и в ужасе пятится прочь от тени в коридоре. Тень живая, Кларисса уже две секунды как не спит, ей по мозгам бьет музыка, что-то из электроники – стены глушат звук, но не достаточно. Ручка поворачивается, а она даже закричать не может. Даже пошевелится. Может только дрожать и скулить.
Не надо. Не надо. Снова. Не надо. Уйди. Уйди отсюда прочь. Не входи. Ты, блять, мертв. Мертв.
- Угол пятьдесят второй и Марч-стрит. Третий ряд. Номер тридцать шесть.
Дверь открывают. Музыка врывается внутрь. Полоса света падает на паркет. Кто-то делает шаг внутрь. Кларисса вся сжимается.
- Угол пятьдесят второй и Марч-стрит. Третий ряд. – За музыкой своего голоса не слышит совсем. Но чувствует, как шевелятся губы. – Номер тридцать шесть. Ты мертв. Мертв. Блять. Угол пятьдесят второй и Марч-стрит.
- Кто это тут у нас?
Не такой тембр. Совсем. Хотя и знакомый. Она удивляется тому, что все еще узнает их по голосам.
Полоса света становится шире, половица скрипит под
не его ногами.
- Себ! Себ, ты куда это пропал? Иди к парням, там как раз подвезли выпивку.
- А здесь вообще-то…
- Я знаю, иди. – Голос у Джейса становится нетерпеливым. Кларисса очень хорошо может представить себе, как он нетерпеливо пихает Себастьяна подальше от ее комнаты.
Кажется, Джейса она выдержать может.
- Из мертвых воскресла, малявка? – Садится не рядом, но достаточно близко, чтобы Кларисса оскалила зубы и вжалась в стену еще больше. – Почему у меня такое чувство, что это из-за тебя куда-то пропал весь бар?
- Не из-за меня, а из-за Валентина. А где он? Что это стадо делает в гостиной? – В темноте пытается найти сигареты, но натыкается на телефон. На экране высвечивается шесть пропущенных и десяток смс. С незнакомого номера.
- Отца не будет до понедельника – задержали дела в Вашингтоне. А «это стадо» пришло сюда, потому что вечеринка, Клэри. Пятница вообще-то. Мы хотим оттянутся где-то, где нет клубного дыма. Ты еще помнишь, как мы раньше веселились?
В ностальгию пытается. Селин говорит, что хорошие воспоминания о месте, где ты живешь, помогут быстрее вернуться к нормальной жизни, видимо Джейс читал ту же психологию для чайников, что и нынешняя подстилка отца. Потому что это не работает.
- Что на счет прислуги?
- Я заплатил им и отпустил домой. Всех. Они мне здесь не надо.
Кларисса рефлекторно накрывает рукой шрам на левом предплечье. Его сейчас не увидишь. Но его легко ощутить даже через ткань футболки – прикоснувшись. От Джейса это движение не укрывается, но он, кажется, понятия не имеет, что она делает. Что он этому движению причина. Пусть и косвенно. Джейс слишком много шутил, делая акцент на том, что он-то сын приемный, может встречаться с Клэри. А Джонатан понимал шутки все реже. Ничем хорошим это не кончилось.
Если уж на то пошло, то даже Кларисса не всегда понимала, когда Джейс шутил, а когда был серьезен. В этом была вся проблема – он слишком полагался на свой язык и не видел, когда тот становился его врагом. И когда это причиняло вред другим людям. Впрочем, тогда она все равно солгала.
- Не хочешь с нами?
- Что?
- Давай, там полно твоих друзей, малявка. Друзья. Ты еще помнишь, что это такое?
- Друзья. – Повторяет Кларисса и вспоминает единственного друга, который был. Который был после всего, что случилось. – Благодаря Валентину мой единственный
живой друг сейчас не рядом со мной. Остальные люди мне не важны.
Акцент на слове живой пронимает даже подвыпившего Джейса. И еще он улавливает почти не завуалированное:
«Ты мне тоже не важен».
- Да. Точно. Тот самый, который превратил тебя в наркоманку? Ебать у тебя друзья. – Качает головой, поднимается на ноги.
Ебать у меня семья.
Хочется ответить в тон, но слова так и не слетают с языка.
Им не о чем говорить. Больше не о чем.
- Если хочешь – спускайся вниз. Будет весело.
***
Кларисса включает телефон и смотрит на десяток сообщений. Первое из которых: «Нам нужно обсудить тему доклада, кленовая, и сделать это желательно сегодня, на выходных у меня не так много времени, чтобы еще и с этим возится» (он не подписывает, но это и не нужно, кто еще так ее называет?), последующие:
«Подними трубку»
«Где ты? С тобой все в порядке?»
«Не выводи меня. Подними! Трубку!»
«Единственная отмазка для тебя, если ты сейчас лежишь под капельницей, и тебе вводят панангин»
«Ты не была настолько пьяна, чтобы тебе вены чистили, когда я сдавал тебя водителю. Так что подними трубку»
«Или ты добавить успела?»
То ли волнуется, то ли бесится, то ли все одновременно.
«А не сдохнешь ли ты от своей заботы, альденте?» - набирает, а потом стирает.
К музыке прибавляются пьяные визги ее бывших друзей.
«Пей, пей, пей, пей, пей!»
Кларисса знает, чем такие попойки заканчиваются – в доме почти не остается целых комнат. Особенно, если отца точно не будет здесь до понедельника. Особенно, если с Джейсом вся его бывшая и вся нынешняя футбольная команда. И дружки с университета или где он там сейчас.
«Я приду сейчас. Все еще заинтересован?»
Один Уорнер не так опасен, как куча пьяных студентов-второкурсников и школьников.
Ответ она получает быстрее, чем ожидала. Через каких-то пять минут. Там адрес. С ее комфортного Мидтауна в его северный бандитский Бронкс. Странно, Клариссе казалось, что кто-то вроде Уорнера будет жить в Гринвич-виллидже, но никак не по соседству с латинскими гетто.
«За тобой прислать такси?»
«Я сама приеду»
«Не садись за руль сама. Лучше возьми такси. Я оплачу»
«Мне не нужны твои деньги, альденте, побереги их для жителей гетто»
Кларисса накидывает куртку и шарф. Спускается вниз, чтобы взять с собой бутылку виски (Джейс точно притащил с собой пару любимого «Талискера», он пьет только пафосный шотландский односолодовый), и только потом уйти из этого дома, захватив ключи.
- Далеко собралась? – Долетает до нее, когда она находит его заначку в ящике под грудой свитеров. Три бутылки «Талискера» и одна бутылка «Скапа», как предсказуемо.
- Клэри! – На нее налетает Изабель. Она не сильно поменялась за год. Изабель все такая же буйная и шумная. А еще она уже очень пьяная. На улице нет и девяти. – Клэри, чего ты пропала и ушла! Ты зря ушла! Это был такой выпускной. Да. Мы уже все, а ты еще нее…
- Изабель, мне нужно было. Давай поговорим завтра?
- Завтра – да, но сегодня мы будем веселиться, да? Ты давно не веселилась!
- Нет, Изабель, сегодня я уезжаю.
- Куда? Нет, ты никуда не едешь…
- Куда ты едешь на ночь? Прихватив мою бутылку виски. – Не унимается Джейс.
- К партнеру по докладу на микросоциологию. Возможно, вернусь утром.
- К партнеру, значит? – О, Клариссе слишком знакомо это почти обиженное выражение лица Джейса. Еще чуть-чуть и ее точно не выпустят из дома.
- Да, Джейс. Анализ негативной диалектики Адорно сам себя не напишет.
Кларисса проходит мимо парочки, целующейся в углу, достает бумажный пакет – ей все еще не хочется штрафов за спиртное в публичных местах – и прячет туда бутылку.
Улица встречает ее медяками фонарей, отражающихся в лужах, холодом и шумом машин.
В целом Мидтаун для нее все еще пахнет уютом и благополучием. Даже после всего, что случилось.
