Ненужная вечность

      Коллекционировать можно всё, что угодно. Это Виктор понял ещё в юношеском возрасте, когда узнал, что дедушка собирает самые обычные на вид камни и называет их своим сокровищем. Тогда он ещё подумал, что у деда поехала крыша, раз он тратит на это свое время. Но уже в более сознательном возрасте Никифорову в голову взбрела совершенно безумная идея: он собрался коллекционировать моря. Ну, а чем ещё заняться, когда у тебя в запасе вечная жизнь?       Сейчас в коллекции мужчины, который уже больше сотни лет выглядел молодым юношей, насчитывалось ровно тридцать одно море. В его квартире в центре Санкт-Петербурга для этого был отведен большой стеклянный шкаф, в котором хранились красивые прозрачные и плотно закупоренные бутылки, наполненные соленой морской водой. Вечерами, когда мужчине становилось особо одиноко, эта небольшая коллекция его успокаивала, давала стимул жить. Виктор уже давно решил, что свою родственную душу ему не найти, а прозябать в вечности одному ему совершенно не хотелось. Родители, братья, сестры, да и вообще все близкие люди уже давно умерли, обретя свое счастье. Из семьи у Никифорова остались только внучатые племянники, по отношению к которым он уже и не знал сколько «пра» добавлять. Его родственная душа наверняка давно погибла, оставив мужчину одного в этом мире. Мысли все чаще сводились к тому, что жить попросту надоело. Но неполная коллекция за стеклом словно говорила, что умирать ему ещё рано, есть как минимум одно незаконченное дело. И Виктору действительно становилось легче.       Но в то же время Никифоров очень боялся того момента, когда последний экземпляр найдет свое место в этой квартире. Поэтому и растягивал время между новыми бутылочками на полках.       - Долго ты тут торчишь, долго, - лениво заметил Юрий, оторвавшись от очередного глупого футбольного журнала.       - А ты уже спешишь от меня избавиться? – как всегда мило улыбнулся Виктор, - это, вообще-то, моя квартира.       - Да я не об этом, - подросток фыркнул, - давно за своей водичкой не ездил. Виктор тихо вздохнул, немного грустно глядя на мальчишку. Юре было всего семнадцать, у него ещё есть достаточно времени для того, чтобы отыскать свою родственную душу и прожить с ней счастливую, пусть и не такую уж длинную жизнь, поэтому он и не может понять всей трагедии Никифорова.       - На работе завал, мой юный друг.       - Да хорош заливать, ты же целыми днями ничего не делаешь.       Виктор поморщился. Несмотря на то, что он был свидетелем зарождения так называемого «подростокового сленга», такие выражения слишком уж резали его по ушам. Выросший в типичной аристократической семье восемнадцатого века, он привык к более щадящей лексике, из-за чего общение с Плисецким часто было весьма проблематичным.       - Ладно, просто не хочу пока что, - мужчина потер переносицу. У него внезапно заболела голова.       - Ты уже полгода тут торчишь. Слетай куда-нибудь, расслабься, набери своей водички и прекрати излучать ауру дохлой рыбы. За улыбающейся рожей этого не скроешь, придурок.       Никифоров засмеялся.       - Знаешь, а ты прав. К тому же я уже давно к морю Ариакэ присматриваюсь.       - Это где-то у Китая?       - Это «где-то» у Японии, баловень.       - Тогда я уже заказываю тебе билет.

***

      Снегу в апреле Виктор не удивлялся, в России это никогда не было в новинку, а вот местные жители небольшого городка на таком же небольшом островке Японии буквально все пооткрывали рты от удивления. Смотрелось красиво, никто не спорит, но ничего необычного Никифоров не заметил.       Благодаря тому, что Виктор жил уже так много лет, он в совершенстве владел многими языками, японский не был исключением. Это очень помогло ему быстро найти отель недалеко от пляжа. Отель, а если быть более точным – онсэн, оказался довольно милым. Приятная дама средних лет (Никифоров мысленно усмехнулся, так как наверняка был старше её не на один десяток лет) проводила его до номера, который оказался небольшим и непривычным для Виктора, но от этого не менее уютным. Поблагодарив её, мужчина расположился в комнате, в которой планировал жить ближайшие две недели. Было уже слишком поздно, чтобы куда-то идти, поэтому Виктор решил поужинать тут же, на первом этаже отеля.       Постояльцев здесь было совсем немного. Женщина, которая совсем недавно показывала Виктору номер, заметив его, крикнула кому-то, чтобы его обслужили. К мужчине почти тут же подошел забавный слегка полноватый паренек в очках. Он стеснительно посмотрел на Никифорова и тихо спросил:       - Что будете?       Виктору он почему-то показался очаровательным.       - А что можешь порекомендовать? Я голодный как волк, - мужчина улыбнулся.       - Ум, кацудон. Кацудон очень вкусный.       - Тогда мне это. И воды, пожалуйста.       Парнишка молча кивнул и скрылся в дверном проеме. Виктор принялся осматривать интерьер.       Еду ему вынес уже другой человек. Но Никифоров не придал этому совершенно никакого значения. Диковинное блюдо заняло его гораздо больше. Кацудон действительно оказался вкусным, что не могло не радовать.

***

            За пару дней в Хасецу значительно потеплело. Снег полностью сошел, а сакура зацвела ещё ярче. Виктор уже заполучил частичку моря, но, не смотря на это, всё равно продолжал каждый день приходить на пляж и просто глядеть на тихие волны. В последнее время мужчина чувствовал себя немного странно, словно что-то незримо переменилось в нем самом.       Сегодня он снова пришел на пустующий холодный пляж, чтобы отдохнуть от людей и насладиться криком чаек, напоминающим ему детство. Но внезапно его одиночество прервали. Неизвестный молодой человек решил совершить пробежку по пляжу. Русского он явно не заметил.       Никифоров присмотрелся и узнал в незнакомце одного из членов семьи, содержащей онсэн. Сам не зная почему, он решил поздороваться.       - Доброе утро, - с улыбкой произнес Виктор.       - А? – парень резко повернул голову в сторону мужчины и, от неожиданности, споткнулся о собственные ноги, в скором времени встречаясь с сырым песком.       - Неловко вышло, - по-русски сказал мужчина сам себе, поднимаясь и подходя к растянувшемуся на земле человеку, - Вы в порядке? – снова перешел на японский.       - Д-да, - юноша замялся и попытался встать, но выходило у него так себе.       - Извините, что так напугал, - Никифоров хотел помочь парню подняться, но как только дотронулся до него – тут же словно получил мощный разряд тока, проходящий через всё тело и нейтрализующийся где-то в пятках.       Молодой человек напротив удивленно смотрел на Виктора своими медово-карими глазами через толстые стекла очков и непонимающе моргал. Молчание затянулось.       - Тоже почувствовал? - наконец спросил мужчина, который на самом деле выглядел ненамного старше парня.       Тот медленно кивнул. Снова воцарилось молчание. Виктор томительные пятнадцать секунд анализировал ситуацию, после чего его резко осенило. Он резко сгреб юношу в охапку и крепко прижал к себе, не в силах поверить в собственную удачу.       - Мне наконец-то исполнилось восемнадцать… - едва дрожащим голосом произнес русский. Его родственная душа всё так же продолжала молчать.

***

      Виктору невероятно нравилось смотреть на себя нынешнего в зеркало. Ведь теперь на него из отражения смотрел не восемнадцатилетний юноша, а более взрослый человек. Он также отрезал свои волосы, которые, как оказалось, ещё больше молодили его. Юри, а его родственную душу звали именно так, никак не мог понять этой радости буквально скачущего перед зеркалом мужчины. Никифоров не обижался. Ведь Кацуки было всего двадцать четыре, когда они встретились. За шесть лет он ещё не успел устать от своей «вечной юности».       Сейчас им было по двадцать одному году. По биологическим меркам. Три года, прожитые почти вместе, стали для Вити самыми счастливыми. Даже несмотря на то, что два из них ушли только на налаживание отношений. Кацуки оказался весьма стеснительным и настороженным, и подпускать иностранца к себе так близко не собирался. По крайней мере, пока не узнает его поближе. В итоге Никифоров два года буквально провел в так называемой «френдзоне». При этом он умудрялся проявлять такое упорство и настойчивость, что, в конце концов, Юри всё-таки назвал его своим возлюбленным. Плисецкий, который всё это время морально поддерживал (называл размазней, тряпкой и ошалелым старикашкой) Виктора, наконец-то смог вздохнуть спокойно, начиная помогать Никифорову собирать документы для получения японского гражданства, которое тому прикипело получить в ближайший год.       - Да что бы вы вообще без меня делали, - на русском фыркнул Юра, смотря на счастливую парочку по ту сторону экрана.       - То же, что и сейчас. Но в несколько раз медленнее, - Никифоров приобнял ничего не понимающего Кацуки за плечи, - не хочешь к нам приехать?       - А сессию за меня ты сдавать будешь?       - Не обязательно сейчас, баловень. В конце лета, например. Поможешь обучить кое-кого основным русским словам. Из тебя учитель всяко построже будет.       Юрий закатил глаза.       - И нужно оно ему? Да и тебе тоже?       - Конечно, - Никифоров выглядел достаточно серьезным.       - Идиоты.       Обзывать парочку уже давно вошло в привычку Плисецкого, но, не смотря на это, глубоко в душе он был рад за друга, который наконец-таки смог прервать череду бесконечных и однотипных дней, обретя свое счастье в виде неказистого и стеснительного паренька.