Мёртвое желание.

24 октября. И чего он вообще поплёлся за мной? Увязался же, сказал, что тоже хочет поучаствовать. Скучно ему, видите ли, стало. Понимаю, если бы уверенно так шагал ещё, а то ведь тащится позади меня, где-то там, в конце улицы. - Эй, Иваныч, - я развернулся и посмотрел на мужчину. – А побыстрее никак? Хотелось бы ещё кое-куда заглянуть. - Сию минуту! – я видел, что ему больших усилий стоял этот рывок. Он догнал меня бегом и остановился, тяжело дыша и держась за руку. - Всё хорошо? – я с опаской посмотрел на товарища. Признаться, я всегда считал его крепким мужчиной. Никогда не видел, что бы он лежал на кровати с приступом мигрени или пил успокоительное или что-то от суставов… Здоровый, бодрый мужчина в полном расцвете сил. А сегодня, да и вчера – его как будто подменил. Он старался не показывать виду и держался, но что-то явно было не так. - Да-да, всё хорошо, - тяжело дыша, отозвался он. - Ген, - я подошёл к нему вплотную и положил руку на плечо. – Если что-то не так, то ты скажи, мы же напарники. - Я сейчас расплачусь, - пропищал он. Прикалывается, значит всё в порядке. - Ну, пошли тогда, - повеселев, ответил я. - Ага, - вскрикнув, когда я случайно задел его за руку, согласился он. - В чём дело? - Комарик укусил. - Показывай, - мы вновь остановились, и он нехотя закатал рукав клетчатой рубашки. Ну, что могу сказать. Добротная волосатая мужская рука с проступающими венами. И гноящейся глубокой раной. От зубов. Человеческих. Я несколько секунд стоял и тупо смотрел на рану. Переваривал информацию и безумные картинки, появлявшиеся у меня в голове. Всякие были. Но лучше не описывать. - Что произошло? – взволнованно спросил я. - Да эта дрянь, - сплюнув и опустив рукав, начал Абрамов. – Укусила меня тогда. - Та озабоченная? – я невольно улыбнулся. - Именно. Когда поймать её пытались, она и умудрилась. Думал, пройдёт за несколько дней, затянется, а оно вон во что вылилось. В больницу ковылять придётся, - он произнёс это с явной ненавистью в голосе. - Давай сделаем так: ты отправишься в больницу, в то время как я поеду в кузницу. - Не-не-не! – замотал он головой. Большой маленький волосатый ребёнок. И штаны на лямках подходят. В тему. - Я один в эту обитель разврата не пойду, - заявил он. – Боюсь. - Чего прости? – я немного не понимаю, наверное, в этой жизни. – Ты же там работал, всех знаешь. В чём дело? Или долгов набрал и уволился? - Раскусил ты меня, Климушка, - промурлыкал он, растянув губы в довольной ухмылке. - Скальпель в руки и вперёд, - взмахнув рукой, посоветовал я. - Ничего подобного. Просто… там столько соблазнов… Белые халаты, медсестрички… - Каблучки, помада, да-да. Вот оно в чём дело оказывается. Ты же вроде однолюб. - Это да, но никто же не запретит смотреть на свежее мясо. Зашибись выражается. Пожалуй, приду в хижину, спрячу топор. - Всё, ты никуда один не идёшь. Не хочу потом свидетелем по массовой расчленёнке проходить. Поехали в кузницу. Через полчаса мы были на месте. Я уверенным шагом завернул в знакомый переулок, Абрамов медленным шагом шёл за мной. Дверь была приветливо открыта и мы вошли внутрь. К моему счастью парень-продавец был на месте. Он тут же заприметил меня и с довольной улыбкой на лице стал ждать, когда же мы подойдём к витрине. - Здравствуйте, - первым произнёс он. - Здоровеньки булы! – подняв руку вверх, громогласно поздоровался Иваныч. Я предпочёл скромно кивнуть и перейти к делу. - Вы принесли? – тихо спросил юноша. Господи, как будто он мне наркотики из-под полы продаёт. - Да, - странно посмотрев на него, ответил я, достав из кармана белую тряпочку, в которую был заботливо обёрнут амулет. Незнакомец тут же посерьёзнел, придвинул к себе вещь, выудил из кармана лупу и стал пристально рассматривать. Шерлок Холмс тоже мне. Через двадцать минут моего бесцельного хождения по лавке, разномастным кривляниям Абрамова и тугой тишине, окутавшей продавца, он, наконец, произнёс несколько слов. - Отец, иди сюда. И я умер, честно. Двадцать минут. И он позвал отца. Он загубил двадцать минут моей молодой жизни. Я умер дважды, когда подумал об этом. Из комнаты в глубине лавки вышел мужчина среднего роста с копной седых волос, точно так же, как и юноши, завязанных в хвост. Семейная фишка, наверное. Он склонился над амулетом и стал его рассматривать. Ну, всё, ещё двадцать минут моей жизни уехали на скором поезде. Но уже через пару минут он что-то тихо произнёс и выпрямившись, отошёл в сторону. - Да, я так и думал, - сам себе кивнул парень. – Не знаю, где вы нашли этот амулет, но я бы не советовал брать его в руки. Лучше всего – выкинуть его в реку. Или море. - Может, начнёте по порядку? – скрестив руки на груди, скептически глядя на умельца, предложил я. - Без сомнения, - мотнув головой, согласился он. – Как я говорил ранее – этот амулет – древний славянский символ, используемый для прикрепления душ к мёртвому телу. Мы с вами современные люди, поэтому вряд ли это правда о том, что этот амулет помогал прикреплять душу, в последствии чего человек оживал и превращался в живого мертвеца. Скорее всего, древние славяне верили, что так душа никуда не переселится и навсегда останется в мёртвом теле. Но мы прекрасно понимаем, что во все времена были люди, увлекающиеся «чёрной» магией. Как утверждают книги, это именно они использовали амулеты этого образца в целях оживления уже мёртвого человека. Иногда в личных целях, иногда по просьбам убитых горем родственников. Такие амулеты были редкостью – не так-то просто было достать металл для обычного человека. Обычно амулет получали способом смешения железной руды и олова. Заливали их в специальную форму и выплавляли в печи. Остатки срезали, от чего края чаще всего получались неровными. Каждый кузнец обязательно ставил свою метку. Как мы можем видеть на данном образце, - он поднёс лупу к заветной надписи, - здесь она также присутствует. «Янко» - это именной знак Михаила Окаймленного. Значит, мы можем сделать вывод, что это именно его работа. - Но это же металл, - подал голос хирург. – Почему мы не можем взять его в руки? И в море выкинуть… Вы так от продукции конкурентов избавляетесь? - Нет, что вы, - усмехнулся мужчина, отец продавца. – Амулет покрыт каким-то неизвестным нам составом. Вы можете понять это по разъеденным участкам и неизвестным разводам. Для чистых металлов это не свойственно. Эта вещь какое-то время провела в каком-то неизвестном растворе. - Кровь могла быть этим веществом? - Возможно, но сомневаюсь. Это что-то вроде кислоты. - А почему бы вам не узнать об этом у изготовителя? – предложил молодой мужчина. - Эврика! – воскликнул Абрамов. - Думаешь, это хорошая идея? – посмотрев на него, спросил я. - Да я не об этом, я кроссворд разгадывал. Идиот бородатый. - Я был там, но мне сказали, что кузницы там никогда не было, - развёл я руками. - Враки всё это. Поезжайте, Михаил должен быть там. Поблагодарив за помощь мужчин, я забрал амулет, стараясь не прикасаться к нему голыми руками, взял за шкирку Абрамова с «кроссвордом» в виде шнурков на огромных ботинках и вышел на улицу. - Что у тебя в голове? – не выдержал я. Взрослый мужик, а ведёт себя, как ребёнок. - What's in your head, in your head? Zombie, zombie, zombie…* - весело напевая небезызвестную мне песню и направляясь к остановке, отозвался он. Моему взору открылся полюбившийся сердцу пейзаж. Я стоял у калитки к старой кузнице, за которой простирался совершенно иной мир. Абрамов стоял около меня и так же наблюдал за тем, как время застыло за этим забором. Природа будто бы срисована с картинок в детских книжках. Большое дерево с могучими ветвями, старый бревенчатый дом, сарай, кузница, огород… Для полной идиллии мне не хватает топота маленьких ножек Янко и его брата. Я громко поздоровался и со скрипом отворил калитку. Ответа не послышалось. Я подумал, что все в доме и просто не могут меня услышать, поэтому решил незамедлительно прошествовать туда, чтобы разузнать всё о загадочном амулете. Я шёл через двор – всё было, как в прошлый раз. Гуси топтались на одном месте, куриные «разговоры» доносились даже досюда. Вот только бельевые верёвки пустовали. Я подошёл к дому, постучал в дверь, но не услышал ни единого звука, оповещавшего о том, что домочадцы идут открывать дверь. В доме была абсолютная тишина. Наверное, они куда-нибудь уехали. В город за продуктами, например. - Эй, - послышался откуда-то издалека голос Геннадия. – Иди-ка сюда, - он поманил меня рукой. Он стоял около сарая, наклонившись над собачьей будкой. Что-то жестикулировал и тихо говорил, улыбаясь. - Друга себе собачьего нашёл? – скептически посмотрев на него, спросил я. - Ребёнок, - кивком головы указав на будку, ответил он. Что? Ребёнок? В будке? Я тут же заглянул внутрь. Абрамов был прав. Внутри собачьего убежища в углу сидел маленький мальчик с заплаканными глазами. Он обхватил маленькими ручками острые коленочки и тихо плакал. Но увидев меня, тут же утёр нос рукавом когда-то белой рубахи и попытался улыбнуться. - Янко, - мягко произнёс я, протягивая ему руку. Малыш незамедлительно схватился за неё, крепко уцепившись пухлыми пальчиками, и выбрался наружу. Только встав на ноги, он тут же прильнул ко мне и обнял за ноги. Его плечи сотрясались мелкой дрожью – он плакал. Громко, в голос, не сдерживая эмоций. Я стоял и ничего не понимая, гладил его по мягким спутанным волосам. - Клим, - посмотрев на меня ярко-зелёными, как свеже скошенная трава глазами, дрожащим голосом произнёс мальчик. – Мама и братик… они… - Где они? Что случилось? – встревожено спросил я. - Они… умер..ли… - зарыдав в голос, с большим трудом произнёс он. Умерли?.. Я опешил. Но ведь вчера я видел их. Живыми и здоровыми. - Знаешь, малец, - кашлянув, начал Абрамов. – Что-то мне нехорошо… - я оглянулся на товарища, готовый сказать, что мы уже скоро пойдём в больницу, но застыл. Как в замедленной съёмке видел, как грузное тело Иваныча медленно падает на сырую землю. И застывшую тишину настоящего прошлого разрывает оглушительный грохот обессиленного тела и тихий детский плач. _________________________________ The Cranberries - Zombie Что у тебя в голове, что у тебя в голове? Зомби, зомби, зомби...