Машина

      Тот вечер был ничуть не хуже любого другого зимнего вечера: тёмное небо, подернутое такими же темными тучами, эту тьму едва ли могли развеять редко встречающиеся на пути фонари с их слабым светом, из-за чего каждый шаг становился подвигом, ибо риск упасть пятой точкой на покрытый наполовину изморозью, наполовину льдом асфальт, мороз, пробирающей до костей даже в пуховике… Но причины, по которым этот вечер был лучше других, определенно были. Хотя бы потому, что мороз не ощущался из-за крепких объятий, из которых нельзя было выбраться, да и не особо хотелось, несмотря на то, что дальнейшее передвижение не только значительно затруднялось, но и вовсе становилось в разы опаснее для жизни.       — Значит, «Жигуль», — Агата очень любила свою работу, но не любила обсуждать её в те моменты, когда выдается свободное время, для неё всегда существовало четкое разделение между этими двумя вещами, но… Уж слишком животрепещущая тема была, не могла она не поинтересоваться, тем самым продолжив «допрос», начавшийся ещё Верой в гримерке, а заканчивающийся ей.       — «Жигуль», — невозмутимо подтверждает Кирилл, ещё сильнее (куда уж можно?) прижимая к себе Агату. И будто бы он предчувствовал — спустя пару шагов эта леди начала было опасно терять равновесие, коли не крепкие объятия, то явно бы её ждало свидание с заледенелой мостовой. Кирилл всегда отличался умом и сообразительностью, благодаря чему в следующую секунду с хитрой улыбкой, но при этом совершенно невинным тоном поинтересовался: — Мне полагается за спасение прекрасной девы награда?       — Не уходи тут мне от темы, — Агата каким-то чудом умудрилась все же выбраться из «плена», отбежала к небольшому сугробу, зачерпнула снега и воинственно выкрикнула, при этом хаотично лепя снежок: — Иначе получишь!       — Я и не ухожу, — поняв, что дело пахнет керосином, Кирилл тоже потянулся к одному из сугробов, при этом внимательно наблюдая за стоящей напротив девушкой — вдруг нанесет удар первой?

***

      — На самом деле, под машину я попал всего раз, да и то это больше не считается, чем считается, потому что, — когда ничто не мешает самозабвенно травить байки из собственной жизни в гримерке, слышать смех и уточняющие вопросы, начинаешь чувствовать себя самым счастливым человеком на земле. Что может быть лучше, чем совмещение любимой работы с дружбой с прекрасными людьми? Эти самые прекрасные люди к тому же дают не менее прекрасные комментарии:       —Успел все же перешагнуть машину, — со смешком не столько спрашивает, сколько шутливо утверждает Вера. Обычно шуточки про рост или любой другой внешний признак, чаще всего создаваемые больше для того, чтобы обидеть, чем рассмешить, — прерогатива маленьких детей и подростков, которые не могут придумать чего-то более оригинальное, но Кирилл знал Веру. Девушка была самим воплощением доброты и нежности, что не мешало ей быть иной раз весьма игривой и хитрой, но явно в её словах никогда не было злого умысла.       Поэтому Кирилл засмеялся и кивнул, поддерживая шутку.       — А что насчет другой несчастной машины, той, которая попала под тебя? — ещё один вопрос-утверждение, на этот раз уже от хитро улыбающейся Лены. Что-то в облике и улыбке Лены было подозрительное, но Кирилл не мог понять, впрочем, не особо стремился и разобраться с этим. На то, чтобы выдумать (а точнее сымпровизировать) оригинальный, забавный и остроумный ответ ушла, наверное, где-то минута, но что-то он все равно не придумывался, он надеялся, что все же потом, в ходе разговора ещё сможет как-нибудь выкрутиться. Тихая болтовня в это же время все равно продолжалась, ни на секунду не замолкая.       — А что с ней? Она была, есть и будет, хоть встречи со мной уже никогда и не сможет забыть, — его реплика спокойно вклинилась в тихие переговоры, как недостающая деталька, заставляющая механизм работать слаженно и идеально. Лена отложила телефон, в котором сидела до этого, и все стой же улыбкой спросила, будто бы наводя на какие-то определенные мысли:       — Какая же машина под тебя попала?       — Отечественная, — не особо задумываясь, отвечал Кирилл, проводя зашедшую Агату взглядом. А Лена с продолжала блиц-опрос.        — «Лада»?       — Почему же? — кажется, Кирилл все же понял, в чем же дело. С веселой укоризной посмотрел на вопрошающую девушку, та лишь с тихим смешком пожала плечами, мол, не виноватая я, потом сама перевела взгляд на хихикающую Веру, которая, собственно говоря, и завела разговор о фразах, произнесенных Кириллом в «Эй, продюсере» и их воплощении в жизнь. Агата, ещё толком не разобравшаяся в ситуации, но пришедшая по зову Елены, наблюдала за всем, скрестив руки на груди. Кирилл все с той же веселостью и, как ни странно, с вызовом глянул на Агату и произнес, подходя к ней:       — «Жигуль». Машина бесконечно своенравная, гордая, но при этом бесконечно заводная и любимая. Ничего с собой не мог поделать, — относилась ли эта фраза к выбору или к же поцелую, который он нагло украл у Агаты — неизвестно.       Известно, что эти же слова он произнес, почти что погребенный в снег от ловких снежков девушки. И готов был произносить их снова и снова.