Сахарный язык

Учебный год приходит как всегда неожиданно и сопровождается кучей проклятий школьников в его адрес. Чимин шагает по небольшому скверу, что расположен по пути к дому, вдыхает тёплый сентябрьский воздух и довольно щурится, когда на глаза попадает солнечный свет. Погода просто прекрасная и так хотелось бы погулять здесь с Чонгуком или Юнги. В кармане начинает звонить мобильный, мама в который раз напоминает сыну, что сегодня ещё нужно успеть к двум репетиторам. Он же скоро экзамены сдавать будет, надо подтянуться по предметам. Чимин, честно сказать, задолбался за эту короткую учебную неделю. Ему не хватало времени на прогулки, игры в компьютер, на его любимые танцы, а про друзей и Юнги он и вовсе забыл. Улыбка тут же погасла на губах. Он слушает вполуха то, что говорит его репетитор, поддакивает и зависает, когда его в очередной раз о чём-то спрашивают. — Ты не заболел часом? — интересуется женщина и с беспокойством смотрит на парня. Тот смущается своей оплошности, мало того, что пропустил мимо ушей необходимый материал, так и ещё думал о, по его мнению, мерзких вещах. Стыдно было бы ещё сильнее, если бы преподаватель узнала о мыслях. Он мило улыбается ей и соглашается с её предположением. — Я, наверное, пойду домой, — продолжает врать он, а женщина, кажется, верит ему и отпускает парня на полчаса раньше положенного. Эти полчаса свободного времени он проводит в компании давнего друга. Чимину, конечно, хочется увидеть Юнги, но как-то беспокоить его во время работы теперь неохота. Чимин не звонил ему, потому что боялся отвлечь от важных дел или показаться навязчивым, а ещё его немного пугал Юнги, самую малость, но пугал. Хоть после того инцидента он и делал вид, что всё хорошо, глубоко внутри Чимин понимал, что не всё хорошо. И Пак решил, что пока не разберётся со всем этим дерьмом, которое возникло в их отношениях, он не станет надоедать Юнги. Захочет — позвонит. Но Юнги не звонил. Он не звонил, не писал, кажется, что он вообще забыл о существовании Пака. И тут уже нельзя было всё списать на работу. Временами Чимину начинало казаться, что он просто надоел старшему. Ну, действительно, что он мог ему дать? Да ничего. Он мог только раздражать и надоедать, особенно учитывая его успехи в этих двух вещах, плюс он всегда приносил Юнги кучу проблем. И после всего этого на фига ему такой парень, как Чимин? А Юнги первые два дня радовался. Искренне радовался, что Чимин не звонит и не пишет. Его всё ещё мучила совесть и как-то было не в кайф болтать по душам с младшим. Но вот прошла неделя, а затем практически миновала вторая и вот тогда Юнги реально забеспокоился: а не решил ли Чимин прекратить их общение после того случая? Юнги не звонил, Чимин тоже. А в это время вера в то, что Мин сам разрушил их только наладившиеся отношения, крепла. Наверное, всё это продолжалось бы и дальше и непонятно чем кончилось, если бы однажды ночью родители краем уха не услышали тихие всхлипы собственного сына. — Кажется, тебе снова надо к психологу, — заявила следующим утром мать. Чимин как сидел с ложкой во рту, так и замер. Он поднял взгляд на женщину и неверяще посмотрел на неё. Внутри что-то скручивалось в трубочку. Он уже догадывался, к какому именно психологу его отправит мать, и не знал, как на это реагировать. Парень сглотнул ком, что встал в горле, и попытался как можно более чётче и увереннее спросить: — Мама, зачем мне к нему? — Я слышала, как ты полночи рыдал в спальне. Это не хорошо, Чимин, а позавчера тебе снова приснился кошмар. Я запишу тебя к Юнги. Он с тобой давно знаком да и нам спокойней. Ты же не против? Если бы только родители знали, насколько близко Юнги знаком с ним, то сами же были против их встречи. Подросток поджал губы и побыстрее отвёл взгляд в сторону, чтобы мать не смогла прочитать в глазах испуг и смущение. Ему жутко не хотелось, чтобы Юнги знал о его проблемах, тем более не хотел казаться жалким (а мать наверняка расскажет про кошмары, истерики, да ещё и приукрасит всё это). А потом он ещё начнёт спрашивать, что случилось, и как ему выкручиваться? Но увидеть парня хотелось намного больше и сейчас ему представлялась самая лучшая возможность для этого. Он мог бы провести в компании Юнги час, а может и два, и три. — Да, мама, я не против.

***

Мать решает приехать вместе с сыном. Она долго втирает Юнги про случившееся, потом пересаживается на диванчик и почему-то не планирует уходить. Это раздражает обоих парней. Чимину приходится тихонечко сесть в кресло напротив парня, а тому лишь сухо поприветствовать подростка в рамках дозволенного им положения. Напряжение в воздухе только растёт, и Юнги, подождав с минуту, делает его матери замечание о том, что она не должна здесь находиться. Та, конечно, оправдывается тем, что у неё немного свободного времени и тут она его ненадолго, но доктор непреклонен. Они молча ждут, когда машина матери Чимина покинет парковку. Паку немного неловко после того, что рассказала его мать, он смотрит на спину Юнги, который стоит возле окна, и пытается понять, о чём он сейчас думает. О Боже, лишь бы Юнги ничего такого не напридумывал о Паке. — Как профессионал, я обязан сейчас поговорить с тобой откровенно и выяснить причину такого поведения, — начинает тот слишком строго, смотря на парня из своего кресла, — но, — продолжает он, — можно я сначала сделаю то, что хочу сам? Чимин только кивает. Наверное, он хочет его обнять или поцеловать. Чимин не может лучше придумать варианта и упорно ждёт. Но Юнги почему-то медлит. И если сначала его глаза сверкали решимостью, то сейчас они погасли. Парень тяжело вздохнул и отодвинулся от Чимина. — Забудь. Скажи, как давно тебя стали мучить кошмары? Они же тебе не снились почти два года. — Решил как профессионал начать? — грустно усмехнулся Пак, перебирая пальцами. — Я просто боюсь, что причина твоего поведения кроется в этом кабинете. И как всегда парень попадает в точку. — А если я скажу, что ты прав? — не поднимая взгляда, ответил Пак. Ему никто не отвечает, подросток только слышит, как стучит пальцами по подлокотнику кресла Юнги. Наконец Чимин решается посмотреть на парня. Оказывается, не одному Чимину хреново, и на душе кошки скребут. Пак смотрит на Юнги и видит, как тот хмурится, глаза бегают, с ним явно что-то не так. И Чимин понимает, что именно с ним не так. Кажется, он начинает взрослеть… — Хён, ты не виноват, правда. Мин выходит из собственных мыслей и бросает взгляд на парня, а тот пытается улыбнуться и даже двигается ближе. — Ты же начал видеть кошмары после того случая? — Но это ничего не значит! Я же всё понимаю! Юнги хочется на это только закатить глаза, потому что глупый, очень глупый Чимин, но это выглядело бы как-то по-детски, совсем не для статуса взрослого дядечки психолога. — Ты не хотел мне звонить после этого случая, ты ведь испугался меня. И, кстати, правильно сделал. — Я не звонил, потому что не хотел тебя отвлекать. И навязчивым не хотел быть тоже. Старший смотрит на него с явным удивлением. Ему всё ещё кажется, что Чимин врёт ради того, чтобы успокоить парня. — А как же те ночные истерики? А вот Чимин на это закатывает глаза, он же ещё не совсем вырос, ну и, сколько можно, хён? Паку как-то на душе сразу легче становится и чувствует он уже себя не стеснённо в компании старшего, когда у того от действий Чимина взгляд смягчается и смотрит он на него как обычно, по-доброму. Он тянется к нему через весь стол, накрывает его ладонь своей и улыбается. — Блин, а ты чего хотел? Меня мать замучила. То туда надо сходить, то сюда, то здесь она репетитора нашла, то там. Мне продохнуть нельзя было в эти две недели. Я думал, что с ума сойду. Даже друзей не видел, а ты хочешь, чтобы со мной всё хорошо было, — заканчивает свой рассказ Пак. Он даже дуться пытается, отстраняется от старшего и демонстративно складывает руки на груди, но потом всё же тихо добавляет: — Я скучал. Но Юнги всё равно что-то изнутри его гложет, поэтому он снова становится серьёзным, сам хватая за руку Пака, и смотрит в его глаза. — А почему вечером не мог позвонить после всех занятий? Я же был уже не на работе. — Ты не звонил, поэтому и я не звонил. И тут уже Юнги не то что начинает улыбаться, он начинает смеяться и с каждой секундой всё громче и громче. Чимин хихикает, а спустя пару секунд они уже во всю смеются над собственной глупостью. Когда у обоих начали болеть животы, а на глазах Чимина выступили слёзы, Юнги постарался возобновить прерванный ранее разговор: — Как я теперь понимаю, ты будешь приходить ко мне по расписанию два раза в неделю? — Видимо, — в очередной раз икнув, ответил ему Чимин. — А ты это к чему? — Ну, — загадочно протянул Юнги, откидываясь на спинку кресла, — просто теперь мы с тобой будем чаще видеться, а я буду уверен, что ты никуда от меня не скроешься. Страшно? Чимин прикусил щёку изнутри, чтобы хоть как-то скрыть своё смущение. Юнги, конечно, не был сейчас злым дяденькой, скорее каким-то слишком самоуверенным и наглым. Пак бы сказал, что внезапно он позабыл о всех прошлых инцидентах, плюнул на их разницу в возрасте и решил построить из себя крутого парня. По-другому Чимин не знал как интерпретировать такое поведение хёна. А Юнги тем временем обвёл каким-то пошловатым взглядом сжавшегося на стуле Чимина и зацепился за кулачки, плотно сжатые у него на коленях. Видимо, он и правда страшный, но Чимин снова разрушил все догадки парня. — Было бы страшно, я бы давно убежал от тебя, хён. Юнги только головой трясёт, знает же, что мелкий врёт, но нет, это просто с Чимином что-то не так. Вроде как пять секунд назад он стеснялся и, вероятнее всего, даже побаивался Юнги, а теперь так смело шагает к нему, забирается на колени и улыбается. И в очередной раз Мин убеждается: узнать, что творится в голове младшего у него вряд ли когда-нибудь получится. Чимину неловко сидеть на коленях парня, а что ещё более неловко — чувствовать его дыхание где-то на собственной шее. Как бы Чимин смелый и все дела, но нет. Доля сомнений до сих пор гложет парня изнутри, иногда Юнги кажется ему слишком взрослым, и он не знает, как к нему подступиться, о чём поговорить. Чимину хочется казаться в его глазах взрослее и самостоятельнее, потому что хотя бы так можно чуть-чуть подкорректировать разницу в их возрасте. Но в очередной раз он убеждается, что всё это глупости и, пытаясь показаться смелым и решительным, он делает хуже только себе. Вот и сейчас, сидя на коленях Юнги и чувствуя его дыхание на своей шее, Чимин понимает, что не фига он не кажется старше. Он всё ещё чувствует себя мелким подростком рядом со взрослым самостоятельным и опытным мужчиной. Юнги не произносит ни единого слова, он уже давно идёт против системы и сейчас ему жизненно необходимо в сотый раз её сломать, пойти наперекор всем законам и правилам. Он едва заметно прижимается губами к шее Чимина, обжигает кожу дыханием и ждёт негласного разрешения Пака продолжить свою игру. Чимин же чуть откидывает голову назад, и Юнги понимает это как сигнал к действию. Парень поднимается вверх поцелуями по шее, прижимается губами где-то за ушком, несильно кусает за подбородок парня и наконец добирается до его губ. Тот же тяжело дышит, а когда Юнги накрывает его губы своими, кажется, что и вовсе сознание теряет. Они целуются нежно, неторопливо, каждому хочется отхватить кусочек тепла, нежности и ласки. Чимин выдыхает в поцелуй и, желая почувствовать старшего ещё ближе, одной рукой обнимает парня за шею, а ладонью другой гладит щёку. В ответ Юнги крепче сжимает бедро парня, а другой рукой пробирается под рубашку. Чимин стонет от такого и сам углубляет поцелуй, уже не стесняясь парня, он целуется так, как умеет, тянет волосы на его затылке Юнги назад, а затем, запутавшись в собственных ногах, пытается притянуть парня к рабочему столу. Тот как-то и не особо сопротивляется, похоже, ему самому так больше нравится. Он слишком быстро стягивает с Чимина пиджак вместе с рубашкой и оставляет один засос в районе ключицы. Младший дрожит всем телом, ногами ближе прижимает к себе Юнги, а потом и сам тянется к его рубашке, но тот останавливает его. Юнги не объясняет причины, просто затыкает возможное возмущение младшего очередным поцелуем. Мину кажется, что скоро у него из ушей пар пойдёт от накала всего происходящего, он боится, что сейчас перейдёт какую-то невидимую черту и разрушит вновь их хрупкие отношения. Но он смотрит на раскрасневшееся лицо Чимина, смотрит на его прикрытые глаза, слышит тихий скулёж и чувствует, как тот непроизвольно трётся об его бедро, и понимает, что сегодня Чимин совершенно не против продолжения. — Погоди, — шепчет ему в губы Юнги и даже не видит, а чувствует, как младший улыбается ему в ответ, — я вообще-то серьёзно. — Может, говорить серьёзно будем потом? — он обхватывает лицо парня руками, втягивая его очередной поцелуй. Но не проходит и десяти секунд, как Юнги крепко хватает руки парня за запястья, заставляя того отстраниться. — Ну что опять? — Чимин, ты точно меня не боишься? — Что за глупости? — Чимин, прекрати так елозить, прошу, — буквально зашипел на него старший и это помогло парню притихнуть. — Я знаю, что тебе хочется, но, прошу, посиди немного спокойно, а то я боюсь, что ты мне одежду порвёшь. Чимина как-то смущают такие слова и ему становится неуютно на столе под пристальным взглядом Юнги. Он не знает, как ему теперь себя вести, пока тот снова не целует его, а рукой спускается к низу живота подростка. Мышцы под пальцами заметно напрягаются, а пальцы больно сжимают плечи старшего. — Просто расслабься, — шепчет он. Парень чуть отстраняется, тянется рукой к ремню на штанах, а Чимину волнительно и страшно одновременно. Почему-то пьяным всё это не кажется таким смущающим. Юнги действительно намерен зайти так далеко? Чимин сомневается в этом ровно до того момента, пока не слышит бренчание пряжки ремня, а затем не чувствует, как с него начинают стягивать штаны. — Не холодно попке? — заботливо интересуется старший, а сам пытается не заржать. — Прости, но ты сейчас сам на себя не похож. На секунду в голове Чимина возникает мысль ответить ему на это, но Юнги обхватывает своей ладонью член парня, и тот как-то забывает, о чём вообще думал. Он кусает нижнюю губу больно, почти до крови, ибо никогда раньше не испытывал подобного. Когда касаешься себя сам — это одно, а когда Юнги — совершенно другое. Юнги неторопливо водит ладонью по всей длине, обводит большим пальцем головку, кусая Чимина за шею, отчего тот всё же не сдерживается и тихо стонет. Младший чувствует, как в комнате внезапно поднимается температура, может, это просто его тело пышет жаром, но это сейчас мало интересует. По виску скатывается капелька пота, когда Чимин откидывает голову назад и, не сдержавшись толкается в ладонь парня. Юнги самому от всего этого плохеет, он стонет иногда вместе с Чимином просто из-за того, что он может вот так касаться его. Чимин уже давно успел забраться руками под рубашку хёна и теперь чертит ногтями вдоль спины хёна полосы. — Прекрати, больно, блин, — и в доказательство того, что он не шутит, чуть сильнее давит пальцем на головку члена младшего, заставляя его тихо заскулить и всё же убрать руки со спины. — С тобой одни проблемы, — он рычит, снова целует, кусает парня за язык, а рукой всё быстрее двигает по члену. Чимину уже не до этого, он двигается навстречу парню, стонет как можно тише и полностью теряет связь с реальностью. Пак уже на пике успевает сам укусить старшего за шею и с полустоном полувсхлипом кончить, пачкая руку и рубашку старшего.Он практически падает на стол, потому что Юнги на секунду убирает руки, и никак не может отдышаться. Мин осторожно снимает его со стола, целует на весу и усаживает в собственное кресло. — Ты сейчас такой мягенький и податливый, — кусает он подростка за мочку уха, помогая ему одеться. — Юнги, я могу это… — он смотрит на старшего, опускает взгляд ниже и уже тянется руками к его ширинке, но тот перехватывает руку. — Нет, Чимин, не сегодня. Я и так наделал кучу ошибок. — Каких например? — Я не запер дверь в кабинет, и к нам мог войти кто угодно. Юнги видит, как мрачнеет Чимин, но не удерживается и смеётся. — Не волнуйся никто так и не зашёл, а вот твоя мать скоро приедет. И им ничего не остаётся, как вновь натянуть на лица маски и продолжить играть спектакль, где они друг другу абсолютно чужие люди.