Ошейник с шипами вовнутрь

Юни тихо напевает незамысловатую мелодию себе под нос, заходя в прихожую маленького домика. Домик, что хранил в себе воспоминания о ее детстве, матери и шкатулке-секрете в шкафу. О ее беззаботной жизни целых двадцать три года, когда она не знала ни о пламени, ни о других мирах, ни о… Маленьких монстрах, что привязаны к ней цепью Тринисетте, но сильнее всего цепляются друг за друга. Маленькая прихожая, белая и чистая, здесь пахнет морозом, приторной сладостью и свежим кофе. …Кофе? Ей совершенно не весело, но губы по старой привычке растягиваются в глупую улыбку. Ее взгляд беспокойно осматривает помещения, пока она проходит на кухню, но не замечает ничего. Проник так легко, ничего не задев, не оставив следов, но при этом не скрываясь. Скорее, он даже намеренно демонстрировал свое присутствие. — Дорогая, а ты не слишком задираешь нос? — Реборн встречает ее легким прищуром черных глаз, усмешкой на устах и семью грязными чашками кофе на столе. Юни улыбается, но ее улыбка — лишь осколок былого. В этом мире она никогда не видела Реборна, мама не знала Реборна, бабушка не любила Реборна. Тихая жизнь простых женщин, где нет места лучшему в мире убийце. Но он сидит перед ней, говорит с ней, смотрит на нее, так, словно это не так, словно все идет по стандартному сценарию: пустышка-Луче-проклятье-Ария-Тсунаеши-Вонгола-Юни-Мильфиоре. Но нет. Его взгляд опускает на слабо светящийся кулон — и взгляд становится холодным, колким, слегка презрительным. Неужели ты так привязан к здешнему Аркобалено, что был до нее? Противно. — Я не понимаю о чем вы, — Юни не идет — парит над полом, концентрируясь на ощущениях. Детей еще нет, и не будет еще долго, а от мужчины не исходит враждебной ауры. Она хватается за еще теплую рукоятку турки, без зазрения совести выливая содержимое в раковину. В этом доме никто не пил кофе: ни она, ни дети, ни… Мама с папой. Реборн хмыкает. — Дорогая, похищение кандидата на пост Дечимо Вонголы — серьезное преступление, ты в курсе? — мужчина наблюдает, как Юни делает неопределенный жест. Кажется, она совсем не заинтересована в этом. — И еще наследника совсем молодой семьи. — Я не виновата, что Вонгола, — синие глаза устремляются на аркобалено, и он видит, как они медленно светлеют под гнетом злости. Простой злости, не ярости, ведь Юни — обычный человек, которые просто по случайным обстоятельствам умеет стрелять и не боится убивать. Нет, ну нет, не делает ее из этого же киллера, верно? Это только в целях защиты детей, не более, — настолько медленно реагирует на угрозу жизни важных союзников и наследника? — Это камень в наш огород? — вдруг в голосе киллера зазвучали веселые нотки, а во взгляде мелькнуло любопытство. Не каждый день можно подобное услышать от довольно-таки посредственного наемника, которые пачкал свои руки лишь в исключительных ситуациях. Юни промолчала, лишь включила воду, чтобы смыть гущу кофе. — Дорогая, ты должна вернуть Саваду Тсунаеши. На наследника Джессо нам плевать. Она замерла ему спиной — идеально прямой, с напряженными плечами, но внимательный взгляд улавливал мелкую дрожь. Под темными волосами, как яркий луч, виднелась потертая розовая лента. Девчонка — мелкая, бледная, хрупкая. Девчонка похожа на белую розу, только вот шипов сейчас нет — эти двое, видимо, где-то другом месте. И это должна им заменить ее? — Это не вам решать, -Юни разворачивается, громко хлопая ладонями по столу. — Их жизнь принадлежит только им! Какие наивные речи. — И я не позволю вам их забрать! Вид у Реборна скучающий, можно даже сказать — безразличный. Его шляпа валяется на столе, а сам он сидит так, словно Юни здесь нет: взгляд устремлен на гущу чашки, голову придерживает рука. Он смотрит на дно чашки, а Юни чувствует его на себе — стадо мерзких мурашек пробегает по спине, и она, наконец-то, осознает простую истину: теперь у нее нет привычной неприкосновенности. Нет защиты. Во всех мирах, во всех жизнях, ее главной составляющей защиты был именно этот человек. Юни словно окатило ведром ледяной воды. — Что ж, — громкий стук чашки о стол заставляет нервно вздрогнуть. — Это уже не мое дело. Моя задача лишь донести слова Девятого, — Юни немного пятится, когда мужчина встает со своего места, надвигая федору себе на глаза привычным жестом. — С завтрашнего дня на вас начнется охота. Чао! Когда Аркобалено уходит, Юни сжимает края столешницы, стараясь унять дрожь. Она не слабая! Не слабая! В конце концов, в этом мире ей — двадцать три, не тринадцать, а Тсунаеши и Бьякурану — десять. Они дети. Маленькие, погрязшие в чужой крови, но все же… Все же, у них еще есть шанс, верно? И она его предоставит. Шанс на спокойное будущее будет вырван лишь одними ее усилиями.