Так что прижми меня покрепче и страстно поцелуй, Я взорву твое игрушечное сердечко.
Едва впалые щечки, залитые густым румянцем со слегка уловимыми под ярким солнцем блестками и мутно-розовыми веснушками. Серо-голубые глаза чуть подведены, отчего кажутся более выразительными и такими невинно-большими, окруженными темными густыми ресницами. Такой прекрасный — с этими растрепанными волосами, пахнущими детской пеной для ванны со вкусом апельсина и корицы, небольшим рельефом мышц, напрягающихся на спине, когда он выгибается по-кошачьи, в своих коротких темно-синих шортиках и белой футболке, обтягивающей его настолько, что сквозь ткань виднеется цепочка округлых позвонков. Кораллово-алые от постоянного покусывания губы, которые просто созданы для поцелуев и, должно быть, на вкус как что-то сладкое — вроде спелых ягод или же вишневого сиропа. И даже его глупое тату в виде человечка на скейте смотрится великолепно на загорелой медово-золотистой коже. И… Эта чертова жвачка, которую он постоянно жует, томно причмокивая. И я не знаю, когда все дошло до такой степени, что один взгляд на Лу, этого мальчика-ботана, который младше меня на два года, будоражил до покалывания на кончике языка и горчащего жжения в груди, словно бы внутри растекался алеющий пламенем бензин, прожигая испорченные табаком легкие, оставляя после себя переливы цветов, вводя в эйфорию. Заставляя меня дрочить на этот светлый образ каждый раз, как увижу его на физкультуре, не способного и раза подтянуться; в столовой, жующего свои отвратные сэндвичи с сыром и маунтин дью; лежащего на газоне, выставляя к обозрению свой великолепный зад, обтянутый черными школьными брюками; с задирающейся футболкой, пока он пытается достать что-то с верхней полки библиотеки, показывая острые тазовые косточки. И жвачка, жвачка, жвачка. Постоянно, как ни взгляну — жует, периодически проводит розовым язычком по верхней губе и издает самые непотребные звуки, которые отлично бы подошли тому, кто сосет член, а не цитрусовую жвачку. И такой ребенок, с только недавно появившимися аппетитными округлостями и невинностью в милых глазах, когда он без зазрения совести пренебрегает моими чувствами, спрашивая, налить ли мне чаю, пока Эд не пришел. Младший брат моего лучшего друга. Маленький чертенок, сладко постанывающий, закрываясь в своей комнате, пока дрочит на какую-нибудь девушку из группы поддержки или взрослых журналов брата, водя тонкими пальцами от основания по всей длине возбужденного члена, собирая подушечками мутно-белые капельки смазки. И как смотрит на меня — вечно исподлобья, стесняясь, отчего его светлые глаза кажутся больше в несколько раз. Закусывает нижнюю губу, переминаясь с ноги на ногу, сцепив руки в замок за спиной. И все бы ничего, если бы я не знал, что нравлюсь ему тоже — этому сученку, который всегда краснеет в моем присутствии и старается почаще заглянуть к брату, чтобы потусоваться с нами или поиграть в приставку, кидая на меня короткие взгляды из-под ресниц. Неумелый, неповторимый, прекрасный, восхитительный, но такой маленький, такой запретный, такой… парень. И каждый раз, когда он проходит мимо, крепче сжимаю талию своей девушки, или же выше поднимаю ладонь по ее бедру, спускаясь к ней с короткими влажными поцелуями, стараясь дать понять ему, или даже себе, что между нами ничего и не может, чёрт возьми, быть. Что он мне не нужен, — охуеть как хочу его, — ведь он ребенок, а я не гей. Не гей, но так хочу провести языком по его милым щечкам и контурам губ, попробовать на вкус его жвачку, — его самого, готового кончить лишь от мыслей обо мне. И от воображения одного лишь поцелуя, — влажного, сладкого и глубокого, — в голове появляется чертов туман, заставляющий вновь, как лет в четырнадцать, зажиматься по туалетам и душевым, чтобы выпустить из себя вместе со спермой, кончая, этот ангельский образ, не желающий меня покидать. Спускаюсь губами по шее, крепко держу за бедра, вбиваясь в нее рваными толчками, трахая прямо в прихожей, не утруждаясь пройти на кровать. Ведь после того, как я увидел его: в раздевалке, без футболки, вытирающего спину после душа полотенцем, в глазах начало предательски темнеть, а во рту пересохло напрочь. Просто ожесточенно вколачиваюсь под слишком визгливые, фальшивые стоны Тейлор, запрокидывающей голову, жадно ловя алыми с немного размазавшейся помадой губами воздух, пока выбиваю из нее последнее, кончая, на плоский живот, на слишком светлую не загорелую кожу, которая удушающе пахнет Chanel. И на заднем сиденье машины, когда она сосет мне, размазывая слюну вдоль и везде, где может, чуть давится, пытаясь заглотнуть максимально глубоко, смотрит мне в глаза, а я лишь смыкаю веки, представляя, что это вовсе не красивая блондинка. Что это он стоит передо мной на коленях в этих спортивных белых гольфах с двумя синими полосками у края и коротких шортах, показывающих всю сладость девственного тела.Кажется, я хочу твой американский загар. Кажется, ты станешь моим самым большим поклонником.
Эд, смеющийся над братом и я, пытающийся поддержать шутку, но такой взволнованный, ведь этот мальчик сидит прямо в нескольких дюймах на этой вечеринке в их доме. Эд разрешает ему присутствовать, но запрещает прикасаться к алкоголю и девчонкам, заливаясь смехом, запрокидывая голову назад и искренне считая, что вряд ли какая-нибудь красотка позволит его маленькому брату дотронуться до себя. А тот лишь краснеет в тон мне, осознавшему, что сейчас являюсь той самой девчонкой, желающей именно его прикосновений. Таблетки, пронесенные первокурсниками, травка и алкоголь, витающий в воздухе плотной пеленой водки и клубничного ликера. Народу не так много, человек тридцать, но из-за габаритов гостиной, дышать практически невозможно. Или это от того, что ему приходится опуститься ко мне, чтобы из-за громкой музыки прошептать что-то в самое ухо. Тепло, влажно, одуряюще запахом фруктовой жвачки. Что-то про то, что пойдет найдет себе безалкогольный напиток и, не смотря на слова Эда, за ним следить не надо. Просто киваю, стараясь выражать как можно меньше эмоций, улетая с третьего шота, хотя раньше от такого количества даже не кружилось в глазах. И густой белый дым, струящийся с губ какого-то парня, сидящего рядом, и эта свето-музыка, проникающая в каждую клеточку тела, и испарина на лбу, дающая понять, что пора бы немного провериться или хотя бы выпить воды. Все заставляет растеряться: в глазах рябит, слух сбивается, в мыслях полный хаос. Проникаю в толпу, стараясь не сильно соприкасаться с кем-то, не поскользнуться на разлитом пиве, которое утром придется убирать Эду, и не столкнуться с ребятами, затеявшими beer-pong. Вижу Эль и Тейлор, напившуюся до такой степени, что с трудом стоит на ногах, придерживая платье, не доходящее и до середины бедра, чтобы то не задиралось. На губах как всегда яркая помада, а волосы идеально прямые и светлые. Что-то кричит про караоке, текилу и про меня, пытаясь найти меня в толпе. Ныряю в кухню, скрываясь от ее возгласов, где на полу и барной стойке сидят ребята, тоже затеявшие какую-то игру. Человек двенадцать, может больше, разливающих по пластиковым стаканам выпивку и пытающиеся сесть по кругу, оставляя в середине пустое пространство. Беру из холодильника пакет сока, едва опираясь на кухонную стойку. Громкий смех, сладкие протяжные голоса, растягивающие каждое слово по слогам, словно уже что-то приняли и яркие глаза, вновь смотрящие на меня из-под ресниц. Рисует тонкими пальцами узоры на своих джинсах и едва приоткрывает губы, жуя жвачку. Замедляюсь, смотря сквозь него, на остальных, будто бы не замечая этого милого мальчика, которого тут явно не должно было быть и улыбаюсь брюнетке прямо за ним. Темно-карие глаза, винного цвета матовая помада и абсолютная сексуальность в каждом дюйме красивого тела. Подмигивает, но это и на толику не так возбуждает, как один взгляд на него, сводящего брови к переносице и недоуменно оборачивающегося на мгновение. Стараюсь не замечать его, игнорировать, подавлять покалывание в самых кончиках пальцев и приятные судороги от одной мысли о том, как его упругий ротик обхватывает мой член, насаживаясь до предела. Не хочу давать ему какие-то надежды, да и в целом показывать хоть чем-то, что думаю о нем так, ведь у нас с ним и получиться ничего не может — Эд сразу же меня прикончит, да и Луи несдобровать. Что уж говорить о том, что я, определенно, натурал. Почти. На девяносто девять процентов. И он. Маленький, самый недостающий процент. — Присоединишься? — спрашивает Люк, сливающий остатки янтарной жидкости в раковину. Пару мгновений раздумываю, прежде чем кивнуть и присесть на пол, оперевшись спиной о прохладную поверхность стены. Хеммингс садится между Лу и миловидной блондинкой, кладя бутылку в центр. Осматривает всех в кругу, ехидно улыбаясь и произнося едва слышно: — Какая вечеринка без игры? — ухмыляется, напоминая всем о том, как в прошлый раз ребята решили сыграть в правду или риск и в итоге все завершилось утром в отделении полиции и вызовом родителей, яро недовольных тем, что их пьяных детей задержали за угоном полицейской машины и с подозрительными таблетками в карманах. Что уж говорить о том, что они тогда знатно накурились и мало что вразумительного могли сказать при задержании. — Игра та же. Правда или действие, только на этот раз без того, что каким-то образом будет связано с органами правопорядка. Серьезно, еще одного задержания родители мне не простят, — закатывает глаза блондинка, туша сигарету о пивную бутылку. — Предлагаю только поменять правила, в этот раз только риск, так как мне не очень-то интересно слушать ваши вопросы о том, кто во сколько потерял девственность, или же отсасывали ли вы парню на автостоянке, — на последних словах он взглянул на светловолосую, имя которой, кажется, было Минни. — Окей, — в унисон. Я думал, стоит ли прогнать Луи, ведь помню, что Эд просил присматривать за ним, и если его пятнадцатилетний брат вдруг ввяжется в какую-то переделку, то влетит мне. Но все же не стал ничего делать, надеясь, что он либо уйдет сам, либо просто окажется достаточно умным, чтобы не ввязываться во что-то действительно глупое. Я ему не мамочка. Люк крутанул бутылку, допивая очередной шот и наливая полный пластиковый стаканчик какой-то собственной смеси. Бутылка остановилась на той темноволосой девушке, сидящей рядом с Луи, который казался немного взволнованным и немного раскрасневшимся от духоты помещения. Глаза блестели, а губы казались еще желанней в этом легком полумраке. Пытаюсь сосредоточиться на том, как эта девушка — Алексис, — приближается к Минни, одаряя ту влажным поцелуем на пятнадцать секунд, — желание Люка. Так банально и пошло. Аплодисменты и свист в сторону девушек сопровождающийся предложением выпить по одной. Бутылка водки быстро разливается на четырнадцать стаканчиков, в том числе и Луи, которого, кажется, это ничуть не смутило. — Мне кажется, Луис, тебе не стоит пить, — кидаю мимоходом, вспоминая о том, как Эд обычно злится. Больно злится. — Хазз, не стоит его опекать, парень уже взрослый, — сказал кто-то, подливая Томлинсону-младшему в стакан еще что-то из алкоголя, создавая не самую приятную смесь. Минни протянула ему одну из маленьких картинок, пропитанных кислотой, которую мальчик берет, собираясь положить на кончик языка. — Луис, — твердо, с вызовом. Мысли о его миловидности в миг улетучились и на смену этому пришел мальчишка, желающий сделать все наперекор. Мальчишка, не желающий слушать какого-то парня, и уж тем более своего любимого братца, который прямо сейчас где-то развлекался, скинув на меня опеку. Мальчик, который сейчас открыто нарывается на пару взбадривающих ударов. — Я буду пить что хочу и делать что хочу, окей? Я уже не маленький, — одобряющие кивки в нашу сторону и недовольство, зудящее в костяшках моих пальцев. Такой дерзкий и нахальный, отчего хочется ударить его прямо в его прекрасно-острые скулы. Видеть, как он вновь становится беззащитно милым. И у меня, похоже, проблемы с самообладанием. И с чувствами. И ориентацией. — Оу? И когда же ты успел стать взрослым? Когда начал подглядывать за девчонками в школьном душе? — или мальчиками. Изгибаю бровь в усмешке, делаю вид, что меня это лишь забавляет, не более. Всего лишь небольшая перепалка, пока Алексис прожигает меня взглядом, ослепительно улыбаясь. Пухлые губки смыкаются вокруг трубочки, по которой течет один из алкогольных коктейлей Люка. И марка между его пальцев, обиженный взгляд и смешки вокруг. И сожаление, появляющееся мгновенно. — Оу, я не Тейлор, чтобы ты мог мне указывать, — шипит, пытаясь изобразить спокойную улыбку. И Алексис, явно недовольная женским именем, прозвучавшем из уст Томлинсона. В этот момент бутылка указала на Лу. — Ну… — в это мгновение мне стало немного жаль из-за своих слов, так как мальчик явно был напряжен, щеки приобрели еще более пурпурный оттенок, а руки сжались в кулаках. — Давай, малыш, иди наверх вместе с Хаззом и покажи ему, насколько ты уже большой мальчик, — засмеялась Минни, считая все это чертовски забавным. Как и все ребята в кругу, по которому пробежалась волна пьяного смеха. В горле сдавило, не пропуская и капли воздуха. Черт. — Ебанулись? — Станцуй ему стриптиз, Лу, — кто-то из группы ребят, отчего становится хуже — словно кто-то обхватывает ладонью глотку, сжимая, закрывая проход кислороду. Блять, во что я ввязался. Во что он ввязался. — Вы же не думаете, что он действительно это сделает? Ему лет четырнадцать, ребят, хватит, — пытаюсь смеяться, запуская пальцы в волосы, нервно перебирая кудри. Глупость, абсурдность ситуации. Просто едва выбивает из колеи, но держу себя в руках, усмехаясь на ладони, толкающие нас с Томлинсоном прямо к двери с кухни, в коридор, к лестнице на второй уровень. — Семь минут в раю, — смеется кто-то позади, не думая, что в данный момент все более накаленно, нежели выглядит. Ведь я сейчас готов ему врезать, но лишь толкаю в плечо, говоря о том, что он просто ребенок, который получит от брата, как только мы того найдем. Но он, кажется, злится только больше, сжимая мой локоть до побеления, потянув за собой, показывая невесть откуда взявшиеся силы. Подталкивает вперед, в комнату их родителей, толкая со всей силы на какое-то кресло, отчего ударяюсь головой о спинку. Жжение в области затылка, боль в скулах от того, насколько сильно от злости сжимаю челюсти, цепляясь пальцами за подлокотники и неприятное ощущение где-то в груди. Поворачивает щеколду, мягкой поступью продвигаясь ко мне, сверкая в полумраке глазами, под звуки музыки снаружи. Медленно, немного пошатываясь, приближаясь, плавно приподнимая края футболки, проходясь тонкими пальцами по своему торсу, выпирающим тазовым косточкам и бокам, лаская себя. Покачивает бедрами, смотря сквозь темноту прямо мне в глаза, продолжая жевать свою жвачку, едва наклоняя голову и приоткрывая губы в шумном выдохе, опьяняющем до жути. Создавая пьяный ураган в моих мыслях, не давая сказать и слова, стягивая с себя футболку и, черт возьми, садясь ко мне на колени. Так жарко, что чувствую испарину на лбу и покалывание в самых кончиках пальцев. Близко, дерзко и чертовски запрещенно. Трется о мой пах, перетянутый узкой тканью брюк, чувствуя, должно быть, что у меня уже реально стоит. Стоит лишь от его шагов и легких провокаций, напрочь сносивших крышу. Берет края футболки, зажимая в ладонях, закидывая мне за шею ткань, таким образом в плотную приближая к себе, оставляя от силы дюйм между гранями лица. И этот аромат. Теплая кожа, апельсин и чертова жвачка. Все так обдуманно — знает, как медлителен, что доводит меня до безумия всеми этими движениями, но не дает огладить ладонями свое полуобнаженное тело, касаясь своей щекой моей. Губами к самому уху. — Хватит считать меня малышом. Просто трахни, я же вижу, что ты этого хочешь, — шепот, срывающий мои тормоза к чертям. Просто прошибая теплым дыханием, близостью и раскованностью. Как будто от невинности и миловидности не осталось и следа. Словно ударяя током каждый дюйм тела, желающего его каждой клеточкой. Срывая все мои внутренние запреты и принципы, оставляя только нас. — Блять, — буквально рычу, сжимая ладонями его бедра до боли, вставая, и кидая его на постель, грубо прикусывая нежную кожу плеча до багровой отметины, оглаживая плоский живот и подталкиваясь бедрами к девственному телу. Зализываю места укусов, приспуская ткань его джинс и путаясь в рукавах своего свитера. Провожу кончиком носа по жилкам на шее, вдыхая аромат. Детский, теплый и возбуждающий до такой степени, что в глазах на мгновение темнеет, создавая пелену из звезд. Касаюсь так, как давно хотел, — жадно, жаждуще и нетерпеливо, лаская языком бархатную кожу. Даже не осознаю всю сумбурность, быстроту и отчасти грубость своих действий. Сжимая ладонью выпуклость в его боксерах, слыша приглушенный стон в плечо и чувствуя кончики пальцев, вцепившиеся в кожу спины. Шепчу ему прямо на ухо о том, какой он сладкий и превосходный прямо такой — стонущий в моих руках, маленький мальчик, говорящий такие грязные вещи. Стягиваю остатки одежды, ограничивающие прикосновения, сжимаю упругие ягодицы до скуления и приподнимая его бедра выше, наконец целую нежные губы, ни капли не похожие вкусом на сироп или же ягоды, — тут что-то другое, словно вкус давно забытых любимых конфет с примесью мяты и чего-то теплого. Влажно, сладостно и медленно, не так, как с Тейлор, — никакой противной помады, слюней по всему лицу и приторный запах парфюма. Нечто более чистое, свежее и ласковое. По-детски скромно, как самый первый поцелуй, хотя я прекрасно знаю, что он целовался с Лесли под трибунами и Майклом за старым зданием спортзала. Знаю, ведь Эд рассказывал это смеясь так громко, будто бы услышал самую смешную в мире шутку. А я посмеивался, отворачиваясь, чтобы друг не увидел недовольство на моем лице. — Ты ведь растягивал себя, да? Думал о том, как я буду входить в тебя до упора, целовать и трогать там, где тебя не трогал никто? — усмехаюсь, смачивая слюной ладонь и проводя пальцами по всей длине, собирая капельку смазки. Подталкиваюсь, входя в него на дюйм, давая время привыкнуть к тому, что внутри него на этот раз не его собственные пальцы. Поддаюсь вперед, глубже насаживая Лу на себя, все еще придерживая бедра и покрывая еще более раскрасневшиеся губы и щеки рваными, быстрыми поцелуями, рывками вдыхая воздух, которого становилось все меньше. Глубже, глубже, касаясь прямо комочка нервов, заставляя вздрагивать податливое тело, а легкие выпускать сладостный стон. Вхожу до основания, наслаждаясь всхлипами, тихим скулежом удовольствия и касаниями его ладоней и губ. Блестящие от похоти едва прикрытые глаза, искусанные губы и жар тела, подталкивающегося на встречу ритмичным движениям. — Я… Хазз… Понимаю, чувствуя тоже самое, — тепло внизу живота и приятные судороги, предвещающие оргазм и кончаю, лишь после этого выходя из Лу, излившегося себе на живот, не требуя лишних прикосновений. Дыхание сбито, легкие сжаты и образуют вакуум, не давая сказать и слова. Просто прошибает оргазмом, заставляя провалиться в космическое пространство, — без воздуха, но просто восхитительно. Чувствую жар на щеках и размеренное дыхание рядом, прямо с моими губами. И я только что трахнул Луи. Парня. — Я, блять, не ребенок, — шепчет, на грани сна и реальности, обхватывая меня в объятья и зарываясь кончиком носа во влажные кудри. — Мой малыш.