Похищенная

Ночь, окутывающая вересковые пустоши Шотландии, была как никогда темной и пугающей. Бушующая уже несколько часов буря, сопровождаемая гулкими и грозными раскатами грома, редкими вспышками молний и сумасшедшим ливнем, грозящим вот-вот смыть с этой земли все живое, гневно сотрясала окрестности. Небольшой старинный замок, сложенный из грубого серого камня, одиноко возвышался в глухом отдалении от проезжих дорог и знаменитых овечьих пастбищ, прославивших этот край. И ни одно из окон, в которые порывистый ветер то и дело яростно бросал тяжелые капли дождя, не светилось в мрачном строении, больше напоминающем нагромождение камней. Сердце тяжело дышащей девушки, быстро, но осторожно, будто крадучись, бегущей через большой зал первого этажа замка, колотилось, словно готово было выпрыгнуть из груди. Одетая в белое муслиновое платье, щедро украшенное кружевом, она была похожа на юную девственницу, жестоко принесенную кем-то в жертву богам или чудовищам. Услышав, как в темноте все ближе и ближе раздаются шаги ее преследователя, несчастная пленница испуганно всхлипнула, а увидев, как сполох молнии отразился от блестящей маски, полностью скрывающей лицо, не выдержала и закричала от ужаса. Понимая, что обнаружила себя этим, она быстро метнулась прочь: в ближайший узкий коридор, заканчивающийся лестницей, что вела наверх. Промозглый холод каменных плит больно жалил ее босые ступни, но в тщетной надежде спастись несчастная продолжала упорно бежать вперед. Осознав, что добыча ускользает от него, преследователь стремительно ринулся за нею, и его черная мантия угрожающе вздымалась за высокой и крупной фигурой. Со страхом прислушиваясь к размашистым шагам позади себя, беглянка достигла самого верха лестницы и забежала в первую же оказавшуюся на пути комнату. Уже догадываясь, что попала в ловушку, из которой не виделось никакого выхода, она в отчаянии бросилась к окну, пытаясь открыть его. Но все было напрасно. И лишь тяжелая и размашистая поступь мерзавца, что так упорно преследовал ее, раздавалась все ближе и ближе. Девушка испуганно отступила в тень и прижалась к холодной каменной стене, покрытой изысканным гобеленом. Глаза ее торопливо заметались по комнате в поисках хотя бы чего-нибудь, что помогло бы защитить себя от мучителя. Но нет! Ее палочка была безжалостно отнята уже давно, а здесь, в небольшой комнатушке, находилась лишь огромная кровать, покрытая пухлым матрасом и застланная роскошным постельным бельем из тончайшего бархата. Спинка этого пугающего до дрожи ложа, украшенная жуткой химерой, была вырезана из цельного куска дерева, без единой мелкой детали, которую можно было хотя бы попытаться оторвать и использовать как оружие. А пушистые восточные ковры, устилающие пол, и драпировки из легкой кисейной ткани, спускающиеся с потолка, подходили для этого еще меньше и лишь приводили пленницу в ужас. Ничего! Ей не оставалось больше ничего, как с замиранием сердца ждать тех мук, что загодя и исподволь приготовил для нее похититель. И долго ждать не пришлось: уже совсем скоро беглянка оказалась настигнутой. Остановившись в дверях, преследователь расстегнул застежку мантии и одним сильным движением сбросил ее с плеч, откидывая в сторону. Его высокое мускулистое тело плотно облегал костюм из черной кожи, жалобно поскрипывающей от каждого движения. Вошедший коротко прошептал заклинание, от которого свечи в настенных подсвечниках тут же вспыхнули огоньками пламени, и девушка поняла, что теперь слабой защитой ей не сможет послужить даже ночная тьма. Она не видела его лица, скрытого уродливой серебристой маской, но знала, что сейчас оно искажено самодовольным оскалом хищника, загнавшего свою добычу в ловушку. — Так-так… моя маленькая грязнокровка, значит, ты решила устроить эту забавную погоню? — насмешливо прозвучал голос, глухой, зловещий и слегка измененный надетой личиной. — Что ж, надеюсь, теперь ты поняла, сколь напрасны были твои жалкие попытки сбежать от меня? — Я не боюсь вас! — упрямо вскинув подбородок, ответила девушка и, хотя ее колотила дрожь, расправила плечи и крепко сжала маленькие кулачки. — А должна бы… — медленно протянул мучитель. Он скользнул рукой в перчатке себе за спину, закрыл дверь и запер ее на замок. Его длинные светлые волосы, забранные в хвост, блестели в неярких огоньках свечей. А когда начал приближаться, пленница снова услышала, как жутко скрипнула кожа костюма. Неспешно, словно хищный зверь, что подкрадывается к своей добыче, волшебник подходил к ней все ближе и ближе. — Неужели ты действительно думала, что сможешь сбежать от меня? — Я хотела… хотя бы попытаться. Ч-что вы… собираетесь сделать со мной? — еле шевеля губами, спросила она. Похититель находился уже достаточно близко, чтобы почувствовать его запах: кожи, из которой была пошита его одежда, каких-то восточных специй и… аромат мужчины. Все это, смешавшись, ужасно пугало, но и почти опьяняло несчастную жертву. — О, это зависит лишь от тебя, милая моя кошечка… — почти промурлыкал тот. — Одно дело, если ты согласишься на все добровольно… и совсем другое — если продолжишь сопротивляться мне, — заметив, как она вздрогнула и нахмурилась, темный маг глумливо усмехнулся. — Ну-ну, это не расстроит меня особо. Ведь от твоей борьбы я испытаю удовольствие еще острей. Еще сильней! Плотно прижавшись к стене, будто надеясь, что удастся просочиться сквозь нее, юная волшебница испуганно замерла. А когда безжалостный преследователь приблизился настолько, что уже чувствовалось тепло его тела, подняла руку, замахнувшись, чтобы ударить его. Которую он с легкостью поймал, в очередной раз возмутив пленницу пренебрежительным смешком. Не думая, она замахнулась второй, тут же оказываясь в еще более сложном положении: ведь теперь пойманными оказались сразу обе руки. Крепко схватив за запястья, негодяй поднял их наверх, а затем с силой толкнул и прижал ее к стене. — М-м-м… Да ты оказывается не милая кошечка, а настоящая дикая кошка… — не обращая внимания на отчаянно вырывающуюся девушку, протянул он, откровенно посмеиваясь. Но это взбесило несчастную еще сильней. Не имея возможности ударить его рукой, она попыталась использовать колено, высоко подняв его и чуть не ударив насильника в пах. Лишь быстрота реакции спасла волшебника от болезненного удара. — Значит, так ты решила вести себя со мной? — в ярости зарычал он и резко дернул ее на себя. — Хочешь грубых игр, ведьма? Не сомневайся! Я с удовольствием покажу тебе, что это такое. Стремительно подтащив девушку к находящейся неподалеку кровати, похититель толкнул ее на матрас и тяжело рухнул сверху, сразу же подтягивая упорно сопротивляющееся тело к изголовью. Она еще извивалась, пытаясь освободиться, когда он связал поднятые наверх запястья широкой шелковой лентой и прикрепил их к выступающим рукояткам на спинке кровати, сокрытым до этой минуты грудой подушек. — Ну, давай же, чертова колдунья! Извивайся теперь! Я люблю, когда мои женщины энергичны в постели… — довольный, он откинулся на бок и с наслаждением любовался делом своих рук. Любовался ее покрасневшим от злости и напряжения лицом и тоненькими завитками волос, прилипшими к потным щекам и лбу. Подвинувшись ближе и наклонившись к своей жертве, похититель жадно пожирал ее глазами, будто не смея отвести взгляд даже на единый миг. Он видел, как грудь ее поднимается и опускается в такт тяжелому рваному дыханию, видел, как на коже блестят крошечные бисеринки пота, как маленькие соски с темными ареолами вокруг, прикрытые прозрачным, ничего не скрывающим муслином, напряглись и слегка затвердели от его жадного взгляда. Потянувшись, волшебник сорвал атласную ленту, поддерживающую вырез платья и распахнул его на груди, обнажая пленницу до самого пояса. — Ублюдок! — сквозь зубы прорычала та, и он снова зловеще рассмеялся, заставляя ее вздрогнуть. — Не в буквальном смысле, милая моя грязнокровочка, — говоря это, темный маг повязал оторванную ленту ей на шею, оставляя свободно свисать концы, щекочущие ключицы девушки. — Какая же у тебя красивая кожа. Она поистине безупречна… — тихо прошептал он, проводя рукой в перчатке по обнаженному телу. И пойманная ведьма невольно задохнулась, чувствуя, как внутренности сжимает тугая пружина вожделения, порожденного его прикосновениями, а сердце колотится еще сильнее. Так сильно, что уже почти клокочет в горле, словно пытаясь выпрыгнуть. Безликий мучитель тем временем раздвинул ткань платья еще сильнее и впился взглядом в маленькие холмики груди с темными и набухшими сосками, открывшейся его взору полностью. — Я вижу, что ты возбуждена. Не стоит пытаться обмануть меня. И себя, — глухо прозвучал из-под маски его голос. — Нет! Здесь… просто очень холодно, — тут же нашлась пленница и бессознательно облизнула пересохшие губы. Волшебник чуть приподнял маску и с помощью зубов стащил перчатку сначала с одной руки, а затем и с другой. — Раз так холодно, то тепло моих пальцев должно заставить тебя согреться, — прошептал он, начав поглаживать лежащее перед собой тело. Искуситель, едва прикасаясь, скользнул по животу, затем слегка смял оба полушария груди, чуть сжимая их вместе, потом поднялся к шее, нежно пробежавшись по ней пальцами. А от шеи снова спустился к груди и, сжав соски, начал осторожно перекатывать их. Не выдержав, волшебница тихонько вскрикнула и, закрыв глаза, застонала. — Все еще мерзнешь? — с долей лукавства прозвучал следующий вопрос перед тем, как он сдвинул маску еще сильнее, опустил голову и приник к одному из сосков, закружил по нему языком, а затем глубоко вобрал в рот, принявшись намеренно дразнить этой лаской свою строптивую пленницу. С губ бедняжки слетел хриплый стон, оказавшийся проигнорированным ее мучителем, который, отстранившись от одного соска, тут же прильнул к другому и осторожно коснулся его еще и зубами. Задыхающаяся от вожделения девушка выгнулась, будто подставляя грудь его рту, и сердито простонала: — Я ненавижу тебя! В ответ темный маг хрипло засмеялся и куснул сосок чуть сильнее, заставляя ее дернуться и вскрикнуть. Но не от боли, а от пожирающего ее пламени плотского желания. Страшное негодование на собственное тело породило выступившие в уголках глаз слезы, и юная красавица всхлипнула, не желая признавать собственную слабость. Похититель же поднял голову и, опустив маску на место, уставился на ее соски. Он откровенно любовался ими в этот миг: потемневшими, набухшими, твердыми, поблескивающими в сиянии свечей от его собственной слюны. Они были прекрасны! — Говоришь: ненавидишь? — из-под маски голос его опять звучал глухо. Положив руку на ее живот, он спустился ниже и скользнул под подол легкого белого платья. Чувственные пальцы нежно дотронулись до припухших, горячих и влажных складочек, раздвинули их, а один проник еще дальше — в тугой и тесный жар влагалища. Не осознавая, что же она делает, девушка толкнулась навстречу и невольно развела ножки, будто приглашая войти. Почувствовав, как в горле пересыхает от возбуждения, волшебник неспешно извлек палец из влагалища, но тут же нашел им клитор и закружил по нему, не в силах оторваться от молоденькой красавицы-грязнокровки. И довольно ухмыльнулся, видя, как она выгибается, как всхлипывает, как приподнимает бедра навстречу этой ласке. — Что-то не очень похоже на то, что ты ненавидишь меня, дорогая, — он поднес влажную руку к лицу и с деланным любопытством принялся ее рассматривать, а потом снова слегка приподнял маску и облизал палец. — Да и на вкус… это точно не ненависть… Хотя, я могу и ошибаться. Может быть, мне стоит попробовать еще… Договаривая, он уже поднимал подол наверх, сознательно позволяя кружевам щекотать ее бедра. Опытный обольститель знал, как действуют на женщин такие прикосновения. Приподнявшись на кровати и усевшись рядом, он снова бросил жадный взгляд на приоткрывшиеся ему сокровища. И посмотреть было на что: платье пленницы было теперь собрано почти на талии, открывая его взору все самое важное — тяжело дышащая грудь, стройные ноги и мягкий, покрытый коротенькими кудряшками, треугольник лобка. Не сдержав довольной улыбки, волшебник положил на него ладонь. — Ой! — вскрикнула девушка, дернувшись от этого прикосновения, и крепко стиснула бедра. — Раздвинь их! — повелительно потребовал он. — Нет! — выплюнула строптивица и сжала их еще сильнее. За маской снова раздался мужской смешок, а уже в следующий миг крупная ладонь протиснулась между сжатыми ногами. Но ненадолго, потому что, уступив этой настойчивой силе, упрямая грязнокровка снова сомкнула их, как только он убрал ладонь. — Довольно же! — прикрикнул волшебник. — Раздвинь ноги, ведьмочка, или сделаю это сам и привяжу их к столбикам кровати. Он снова проник в нее пальцами. Постепенно девушка расслабилась, тело начало отвечать на ласку и бедра ее невольно раздвинулись. — Ну вот, так уже гораздо лучше… А теперь, дай мне вкусить тебя… — наклонившись, он сдвинул маску еще больше и коснулся мягких складочек языком. Сначала осторожно, но затем все более и более настойчиво, с откровенным наслаждением облизывая, посасывая и покусывая нежную трепещущую плоть. Молча, не произнося больше ни слова, он ласкал и ласкал, заставляя ее, пусть и неохотно, но сдаться на милость победителя. Поначалу пленница пыталась сдержаться, изо всех сил сопротивляясь возбуждению. Ее почти убивала собственная беспомощность: ведь ни сбежать, ни оттолкнуть, ни проклясть этого невыносимого человека возможности у нее не было. Все, что было ей доступно — это лишь постараться не реагировать на его бесстыдные ласки. Однако, умудренный опытом, этот мужчина не собирался сдаваться, и уже скоро она, сама того не желая, начала приподниматься, прижимаясь к его рту еще плотнее, без слов требуя следующей волны возбуждения. Не осознавая, что делает, она начала стонать и извиваться, когда тело охватила дрожь, и на нее обрушился сильнейший, почти болезненный оргазм. И, уже не сдерживаясь, волшебница закричала, растворяясь в ослепительном блаженстве, охватившем все ее существо до самых кончиков пальцев. Дождавшись, когда она затихнет, похититель отстранился, снова опустил маску на лицо и уселся рядом с ней на коленках. Он слишком долго ждал и потому теперь нетерпеливо потянулся к застежке собственных брюк, наконец-то высвобождая напряженный, твердый и уже чуть ноющий член, готовый пронзить мягкую плоть, восхитительно гостеприимно раскинувшуюся перед ним в этот миг. Приподняв ноги своей пленницы и уложив ее лодыжки себе на плечи, он почти сразу толкнулся во влагалище, одним сильным движением проникая в нее так глубоко, как только можно. — М-м-м… Ты прекрасна, ведьма! Такая узкая, горячая… такая влажная… И моя! — волшебник уже почти прорычал это, двигаясь так быстро, что спинка кровати, украшенная чудовищной химерой, с силой ударялась о каменную стену в такт его толчкам. И это не имело никакого значения! Он брал свое. — О, боже… Боже! Да… — откликнулась вдруг девушка, которая сейчас уже открыто наслаждалась происходящим. Еще совсем немного, и лицо ее исказила гримаса, но не боли или отвращения, а самого настоящего чувственного восторга, от которого хотелось кричать и даже плакать. И ощутив, как пульсируют вокруг него мышцы влагалища, становясь просто огненными, маг и сам не выдержал, изливаясь и наполняя желанное лоно густым сливочным семенем. Его еще била крупная дрожь, когда, опустив с плеч ее ступни, снова наклонился, чтобы освободить запястья. А потом, устало и тяжело дыша, рухнул рядом. — Я случайно не сделал тебе больно? — прошептал он, нежно растирая маленькие онемевшие ручки. — Все было чудесно, милый, — устало отозвалась девушка и, стащив с него маску, увидела потное и раскрасневшееся от духоты лицо. — Ты сам-то как? — Так жарко было, думал, что сдохну… — ее собеседник негромко рассмеялся и, перевернувшись на спину, растянулся на кровати. — Я уж и забыл, как легко можно вспотеть в этом чертовом костюме и в маске, — нахмурившись, закончил он. — Люблю тебя, — примирительно произнесла молодая волшебница и погладила Малфоя по волосам. — Ну, хочешь, в следующий раз ты будешь моим пленником? — Гермиона, и я люблю тебя, дорогая, — негромко отозвался Люциус. — Я и так твой пленник. И уже давно. — Мне кажется, ты дуешься из-за того, что поддался на мои уговоры, — в ее голосе слышалось явное поддразнивание. — Конечно! Заставила меня снова вырядиться Пожирателем, да еще и маску нацепить, заставила бегать за собой по всему замку, разыгрывая этот спектакль. И все ради чего? Чтобы исполнить твою фантазию, ведьма! — Малфой возмущенно посмотрел на нее, но, встретившись взглядом, вдруг успокоился и тихо прошептал: — И я готов делать все, что ты захочешь, любовь моя, пока ты принадлежишь мне… — Я всегда буду твоей, Люциус. Поцелуй меня, — Гермиона повернулась на бок и потянулась к его губам. Продолжая целовать ее, Малфой машинально нашарил волшебную палочку, одним движением освободил себя от надоевшего костюма и, наконец, свободно расположился в постели. За окнами старинного замка на вересковых пустошах Шотландии продолжала бушевать страшная буря. Однако она не могла помешать Люциусу и Гермионе Малфой спокойно уснуть. Обнявшись, они крепко прижимались друг к другу и улыбались во сне.