Lack of air

С объятия перед телом проигравшей Изабеллы всё только началось. Освальд старается не сильно дрожать каждый раз, когда Эдвард ненароком (ненароком, ну конечно, он высчитывает время и место прикосновения, словно хирург, чертов гений) касается его. Дрожать - это по-детски, это не подобает его статусу. Но что Освальд может поделать. Каждое утро они завтракают вместе, и каждый долгий взгляд, каждый раз, когда Эд понижает голос и говорит что-то чуть тише, потому что он считает, что это соблазнительно - и он прав - Освальд засчитывает, как свою победу. И не может поверить до конца, что все сложилось так просто. Со временем след, оставленный Изабеллой, улетучивается: мягкость голоса и легкая сутулость, присущие Эдварду в прошлом, сменяются статью хищника. Каждое утро они завтракают вместе. Через неделю после аварии Эдвард спускается в одном халате вместо обыкновенного костюма, кладет руки на плечи Освальду, наклоняется и говорит: - Я хочу убить Бутча. Сегодня. Он слегка сжимает пальцы, и Освальд думает, что Эд, как всегда, был прав, любовь делает его слабым. Он не может сопротивляться желанию сорваться с места, прочесать весь город и притащить в зубах полумертвое тело, бросив его к ногам Эда, чтобы тот нанес последний удар, чтобы он был доволен. Пальцы спускаются на его плечи, словно прутья клетки. - Как? - Хочу пристрелить его, как пса, без церемоний. Пожалуйста, - низкий голос, бархатные интонации, нужно запретить их, как кассетные бомбы, - найди его. Терять уже совершенно точно нечего. Освальд берет руку Эдварда и касается пальцев губами. - Для тебя - всё, что угодно. Освальд бросает дела, Освальд едет к Барбаре, потому что уверен - без бывшей Бутча в побеге не обошлось. Пока автомобиль подъезжает к "Сиренам", он думает, что судьба сплела их жизни потрясающе причудливо: меньше чем через шесть рукопожатий либо бывший любовник, либо будущая жертва. В некоторых случаях, это один и тот же человек. Барбара выдает Бутча без промедлений, шутит, что их свадьба все равно будет красивее и наливает вина за счет заведения. Она не спрашивает, почему Бутч понадобился именно сейчас. Он не спрашивает, почему она так рада его сдать. Ведь в Барбаре есть то же, что и в Освальде, и в Эдварде - ревность пробуждает в ней монстра. И ей за это не стыдно. Выходя из клуба, Освальд делает самое злое и недовольное лицо, какое может. Головорезы Бутча не слишком умны, и наружка поведется. Он пишет сообщение с адресом из машины, и почему-то ему кажется, что Эдвард прострелит голову ему, а вовсе не придуманному врагу. Но выбрав смелость однажды, нельзя останавливаться. Бутч не успевает ничего понять. Люди Освальда выламывают дверь его квартиры и берут числом и оружием, и хорошо прикладывают Бутча челюстью об пол - так, чтобы особо не болтал, как приказал босс. Но не ставят на колени. Эдвард заходит первым и стреляет. Он не слишком меткий, и Бутчу разносит левую половину черепа. Когда Освальд заходит, к носкам его ботинок неумолимо приближается лужа крови. - Освальд, - говорит Эд, передав пистолет одному из головорезов и стягивая перчатки, - надо кое-что обсудить. Наедине. Эдвард продавливает каждую согласную, и руки у него совсем не дрожат. Освальд делает жест рукой и его люди покидают комнату. Последний бурчит что-то вроде "Чистильщики будут через двадцать минут, босс" и захлопывает дверь. Как хорошо, что чистильщикам платят вперед и не за количество трупов, потому что Освальд отлично знает, что сейчас произойдет. И не собирается сопротивляться. Эдвард надвигается на него мягко и неотвратимо, и кладет руку на его шею, прижимая к стене. От него пахнет порохом. - Я знаю, что это ты убил Изабеллу, - говорит Эдвард, наклоняясь к его уху и сжимая руку сильнее. - И не отрицай. Либо победа, либо смерть. Освальд выбрал быть смелым. - И не стану, - он цедит сквозь зубы, глядя прямо в глаза, - и убил бы еще раз. И убил бы любого, кто встанет между тобой и мной. Он загнан в угол, и хватка на горле все сильнее - но Освальд не может в очередной раз не очароваться этой силой, как в первый раз, когда он держал нож у горла Эдварда, а тот стоял, держа спину прямо, словно скала посреди шторма, и если последнее, что он почувствует - это жар тела и эту непоколебимую силу несгибаемого человека, то умирать не страшно. Освальд не закрывает глаза, и видит, как расширяются зрачки Эдварда перед тем, как тот его целует. Правильнее было бы сказать - кусает. Рука исчезает с горла, но Освальд всё еще не может дышать. - Ты бы никогда не сказал. Я не смог сказать Кристен, что люблю её, пока не убил ради неё, - перед глазами Освальда плывут темные круги и он слышит голос, как через вату. - Я должен был понять раньше. И Освальд не может сдержать победной ухмылки. Даже зная, что клетка никуда не делась.