Рубашка

      …Хансоль не подаёт виду, что проснулся. Он не открывает глаз и не шевелится. В комнате тепло, в его норе душно, и его ноги под одеялом вспотели, но он не сбрасывает его, хотя это неудобно. Он уже давно бы открыл глаза, чтобы осмотреть своё маленькое убежище, размером с нижнюю полку двухъярусной кровати, завешенную смешным одеяльцем. Но сегодня он не спешит оглядеться. Он замер в не очень удобной позе, на боку, упираясь лбом в прохладную стену. Сегодня предстоит много дел. Но у Хансоля есть причина не торопиться, хотя он жопой чует, что до будильника всего ничего.       Он чувствует его спиной. Он чувствует его ступни под своими, и ему стоит много сил не поставить ноги привычно на его. Никто бы не рискнул вторгнуться в нору, но у того, другого, есть все права на территорию Хансоля и на него самого. Хансоль пытается сдержать улыбку, чтобы не спугнуть, не разрушить очарование момента.       Длинные пальцы пробегают вверх по его руке, к плечу, и снова вниз. Ладонь накрывает его собственную, палец к пальцу. Большая ладонь. Тёплая ладонь. Это Юнчоль, Хансоль это знает точно. И не движется, ловя каждое его прикосновение.       Юнчоль всегда такой нежный. Он всегда внимательный. Он тонко чувствует, как дотронуться можно, а как – нельзя. Он знает, где Хансолю больно, где щекотно, а где приятно. И где – так приятно, чтоб заставить его вцепиться зубами в подушку.

***

      Вчера вечером, выходя из комнаты, Сандо улыбнулся Юнчолю понимающе. Они с Ходжуном всё равно были намерены просидеть большую часть ночи в гостиной, смотря мультики. Хансоль, разумеется, знал, как они будут смотреть, как только все пойдут спать (и почему в душе будет так долго занято). Он пообещал Сандо пиво, и тот хохотнул в ответ.       А следующую пару часов Хансоль помнит отрывисто. Он кусал подушку, он кусал Юнчоля, он кусал себя, чтоб не закричать, и всё равно из его горла вырывался слабый писк. Юнчоль прижимал его к груди так крепко, часто дыша ему в шею. Он был горячий и мокрый, и Хансоль всё готов был отдать, чтобы ещё минуту, вот ещё одну, чувствовать себя с ним одним целым.

***

      Сейчас его пальцы чуть тёплые, сухие, ласковые. Рука проводит вниз по его шее, вдоль ключицы. Хансоль знает, что на предплечье у него – большой тёмный засос. И что на груди ещё несколько. А ещё он знает, что у Юнчоля на задней стороне плеча из них целая дорожка.

***

      Он любит заниматься любовью лицом к лицу. Он любит смотреть Юнчолю в глаза, улыбаясь почти яростно и морща нос. Он любит видеть лицо Юнчоля, его приоткрытые губы, или улыбку, или рот, распахнутый в беззвучном крике. Он любит Юнчоля – всем сердцем, всем телом, всем собой.

***

      Юнчоль целует его в ушко, зарывается носом в волосы, вдыхает его запах. Хансоль зажмуривается чуть плотнее. Его разрывает от нежности, ему хочется прижаться спиной к Юнчолю и поймать его руки, замкнуть на своей груди. Но Юнчоль знает, как им обоим трудно друг от друга оторваться, он будет торопить вставать, идти умываться и одеваться. И Хансоль не движется. Юнчоль проводит кончиками пальцев по его руке, обнимает его за талию и прижимается, утыкаясь ему в затылок. Трётся о щетинистые волосы щекой, проводит рукой выше, к груди – и раскрывает ладонь, прижимая её там, где сердце. Хансоль пытается унять чуть заметную дрожь.       - Хансоли, просыпайся, - шепчет Юнчоль ему в ушко.       Хансоль не движется. От Юнчоля пахнет зубной пастой, гелем для умывания и кремом после бритья. Хансоль отчаянно тянет, чтобы только подольше быть в его тёплом объятии.       - Ты же проснулся уже, правда?       Хансоля разбирает смех, и ему сложно сдерживаться.       - Ещё пятнадцать минут до будильника, - шепчет Юнчоль, и в его голосе звучит улыбка. – Можешь не притворяться, я тебя раскусил.       Хансоль выдыхает со смешком, всё ещё не открывая глаз. Юнчоль целует его в шею сзади.       - Давай, открой глаза. Посмотри на меня.       - Что я там не видел? – отзывается Хансоль хриплым шёпотом.       Его глаза неприятно закисли, и он принимается их тереть. Наконец он может поставить ступни Юнчолю на ноги и удобно устроиться. Юнчоль просовывает руку под его талией и обнимает его, и Хансоль улыбается.       - Который час?       - Я же сказал, минут пятнадцать до будильника.       Хансоль накрывает руки Юнчоля своими и сплетает их пальцы. Юнчоль целует его в плечо, легко и нежно.       - Сандо пошёл только что в душ, пришёл умытый, застелил кровать и забрался обратно спать. Я ему поставил на будильник дикий ор, должно сработать.       - Не знаешь, долго они вчера тусили?       - Не знаю, когда он пришёл.       Хансоль беззвучно смеётся.       - Мне кажется, он с мотором.       - Был бы с мотором – уже бы встал.       - Ему вчера бензин слили.       Юнчоль утыкается ему в спину, и они хохочут оба, стараясь не шуметь.       - Фу, бля, ещё обсуждать, как друзья ебутся, - Юнчоль фыркает.       - Ну, друзья не особо шифруются, - отвечает Хансоль, поворачиваясь на спину и заглядывая Юнчолю в лицо.       - В этой общаге, по-моему, никто не шифруется, - Юнчоль проводит тыльной стороной пальцев по щеке Хансоля. - Ты помятый.       - Это шрамы от борьбы со сном.       - Ты не сильно боролся, надо сказать.       Хансоль широко улыбается и морщит нос.       - Ты красивый.       Юнчоль пожимает плечом и улыбается в ответ, рассеянно водя кончиком пальца по его лицу.       - Кто б говорил.       Хансоль протягивает руку и приподнимается, чтоб его поцеловать. Щека Юнчоля гладенькая и мягкая, и Хансоль слишком поздно вспоминает, что ему не мешало бы побриться, потому что он ужасно колется, когда зарастает. Юнчоль прерывает поцелуй первым и чмокает его в нос.       - Скоро пора вставать, - напоминает он, и только тогда открывает глаза.       Хансоль прогибает спинку, потягиваясь.       - Всегда тебе надо торопить меня.       - Кто-то должен помнить о времени.       Хансоль улыбается и качает головой, снова протягивая руку, чтоб откинуть волосы Юнчоля с его лица. Они странного сероватого цвета из-за незаконченного отбеливания: всё-таки сделать из жёстких чёрных волос Юнчоля серебристо-белые – задача не из лёгких. Юнчоль морщится.       - Ай, не трогай. Я с утра ебал мыть голову.       Хансоль отмахивается и гладит его по затылку.       - Мягонькие... Нас когда докрашивать собираются?       - Завтра едем.       Хансоль кивает.       - Ладно, уже встаю.       Будильник начинает играть из-под подушки, и Хансоль засовывает руку за ним, чтобы отключить звук. Садится, снова протирая глаза и широко зевая. Юнчоль наблюдает за ним снизу вверх, смотрит, как он потягивается, делает лёгкую зарядку прямо сидя и с трудом вылезает из-за одеяла. Тогда он поднимается и легко выбирается за ним на свет, задёргивая одеяло за собой.       Во всех кроватях вокруг уже копошатся сонные мемберы, только Ходжун лежит плашмя, лицом вниз, а над ухом его надрывается будильник. Он обхватил голову руками и не движется, источая ненависть своей неподвижной позой. Лучше его сейчас не трогать, Юнчоль знает, - если не хочешь получить по морде. Поэтому он лишь бросает на него мимолётный взгляд. Вот уж кто храбро борется со сном, так это Ходжун. Юнчоль знает, что он поборет.       С другой стороны гостиной раздаётся истошный вопль, и кое-кто из мемберов подрывается. С верхней полки пикирует Бёнджу, готовый бежать в ту сторону. Юнчоль и сам непроизвольно дёргается – и тут же вспоминает, что это будильник Сандо, который он поставил сам. Бросая взгляд на Ходжуна, он убеждается, что тот так и не двинулся с места.       Хансоль следует хвостиком за ним, прочь из комнаты, и теряется в направлении душа. Ему нужно привести себя в порядок. Юнчоль тоже не собирается терять время.       Закрыв дверь комнаты за собой, он первым делом оглядывается в поисках Сандо. Сандо не нужно долго искать. Он уже полностью одет и причёсан. При виде Юнчоля он качает головой.       - Заботка, да, Юнчоль-гун?       Юнчоль виновато пожимает плечами.       - Я думал, ты заснул.       - Я думал, я обосрусь.       Оба смеются, и Сандо хлопает Юнчоля по плечу.       - Ладно, я оценил. Одевайся давай!       Бросая последние слова через плечо, он выходит, и Юнчоль знает, куда – будить Ходжуна. Он открывает двери шкафа и задумчиво всматривается в его глубины.       Хансоль подкрадывается незаметно, пока Юнчоль выбирает свитшот, и находится как-то совершенно случайно в его рубашках. Он непривычно тих, и, когда Юнчоль наконец замечает его, Хансоль стоит в его чёрной рубашке, которая явно ему велика, зарывшись носом в её ворот.       Он чувствует взгляд Юнчоля и поднимает голову.       - У меня чистых рубашек нет, - говорит он, как бы извиняясь. Но Юнчоль не собирается задавать вопросов. Он подходит ближе, глядя завороженно.       Руки Хансоля почти полностью спрятались в рукава, хотя он и поддёрнул их немного. Рубашка огромная для него, или он для неё такой маленький, но он выглядит сейчас ещё меньше, тоньше, – ещё очаровательней.       - Как я? – спрашивает он, немного смешавшись.       Юнчоль просто смотрит, вбирая в себя голую грудь, выглядывающую из полурасстёгнутой рубашки, кончики пальцев, придерживающие длинные рукава, изящную шею в обрамлении стоячего воротничка. Хансоль подходит к зеркалу, облокоченному на стену, и оглядывает себя критически.       - Великовата, но сойдёт, правда?       Юнчоль молчит. Он подходит вплотную к нему сзади, проводит ладонями по спинке и сдвигает рубашку вниз, - и Хансоль ловит её, обхватывая себя руками. Юнчоль вдыхает запах его волос, склоняется и целует в голое плечико. На несколько мгновений он замирает, прильнув губами к нежной коже, пальцы его спускаются вниз, захватывая ткань. А тогда наконец отрывается от Хансоля, поправляет на нём свою рубашку и крепко обнимает. Хансоль жмурится.       - Тебе очень здорово, - говорит Юнчоль мягко.       - Я пахну тобой.       Юнчоль кивает, отпуская его, и Хансоль тут же поворачивается к нему, быстро застёгивая рубашку.       - Спасибо, Юнчоли. Я тебя люблю.       - И я тебя, - отвечает Юнчоль, наклоняется и легонько целует уголок его губ. Хансоль сейчас совсем его, такой домашний и родной.       Хансоль зарывается носом в ворот рубашки, вдыхая запах. Он чувствует себя одним целым с Юнчолем. И это чудесное ощущение.