Хорошие враги

Ни земли нет, ни неба, ни огня – все смешалось в едином порыве и плещет в лицо смесью жара и боли. Корчатся в злых пожарах солдаты, варящиеся заживо в ставших врагами доспехах; реет над деревней запах горелого мяса и обугленных волос. Качаются на перекладинах вздернутые крестьяне, не пожелавшие сдаться. У чудом уцелевшей рощицы горестно воют собаки, лишившиеся хозяев. Он шагает сквозь пепел и огонь, не причиняющий ему вреда. В правой руке его – обагренный кровью меч, в левой в кулаке зажаты скомканные волосы: отрезанная божественным клинком голова даже еще не поняла, что отделена от тела – губы ее продолжают шевелиться, а глаза бегают из стороны в сторону, то и дело закатываясь. С перерубленных позвонков, обвитых жилами, капает кровь, отсчитывая каждый шаг. – Арес… – раздается сбоку едва слышный хрип. Он разворачивается, в то же мгновение далеко отшвыривая опостылевшую голову: она не сойдет в качестве трофея. – Арес, милостивый бог… С полных губ срывается холодный смех. – Ты путаешь меня с кем-то другим, солдат, – и бог войны склоняется над обезноженным солдатом, зажатым в круге из огня. Аресу огонь не причиняет вреда, он ласкается и нежно лижет смуглую кожу, которую не берет ни один из мечей. Солдат, продолжая хрипеть, вытягивает слабую руку, словно желая коснуться бога – ведь он принес ему столько жертв. С серых губ срывается сгусток крови, пачкающий щеку, дыхание становится слабее, глаза подергиваются мутной пленкой. Арес с любопытством смотрит на умирающего, затем дергает плечом и идет дальше. – Арес… – хрипит ему вслед солдат, но Арес не оборачивается. Деревня продолжает гореть, а скорее, уже догорать – недолго ей осталось. Все тише звучат стоны и крики, все тише воют собаки. Только пламя гудит все так же яростно и жадно, не в силах насытиться. Арес делает еще пару шагов и останавливается, присматриваясь. Темноволосая девочка сидит на земле, обнимая мертвую женщину. Арес наклоняется, с любопытством разглядывая маленького человека. Сколько он таких повидал? Не счесть. Девочка замечает его и поднимает голову. На лице ее – ни капли страха, разве что удивление в синих глазах. Арес равнодушно улыбается ей и, не говоря ни слова, разворачивается и уходит, по пути разжигая те пожары, что успели затухнуть. Он не трогает девочку, потому что она умрет и сама. Ему нет нужды напрягаться. Спустя много лет эта девочка ведет за собой легионы Афины, и Арес гадает, как же ей удалось выжить. Тем больше его занимает этот вопрос, чем громче становятся победы Афины: ее новый Завоеватель не знает усталости и пощады. Все города, что Зена минует, склоняют башни к ее пыльным сапогам. Однажды Арес сталкивается с Зеной на поле боя и долгое время позволяет ей думать, будто сражается в полную силу. А когда она – черноволосая, яростная – пронзает его мечом, он раскидывает руки и смеется. – Я бессмертен! – кричит он ей, любуясь тем, как тяжело она дышит, как пот крупными каплями катится по ее загорелому лицу. – Ты забыла? – Я ничего не забываю, – сверкает глазами Зена-Завоеватель, и Арес еще не понимает, что именно она имеет в виду. Они стоят посреди битвы, и солдаты не видят их: Арес призвал на помощь божественный ореол, в котором прячет и себя, и Зену. Зена резко выдергивает меч из бессмертного тела, и Арес снова смеется: ему немного щекотно. – Хочешь убить меня? – вкрадчиво интересуется он. Зена молчит и смотрит на него. На виске у нее алеет капля чьей-то крови. – Хочешь, – тянет Арес, насмешливо приподнимая брови. Карие глаза его светятся неподдельным азартом: впервые за долгое время смертный гоняется за ним. Это может быть интересно. – Кровь Хинды, – выдыхает Арес перед тем, как исчезнуть, и адреналин продолжает бурлить в его густой крови, ударяет в голову. Вряд ли Зена найдет Хинду: та хорошо спрятана в Елисейских кущах, Аид не всякого туда пропустит, а уж живого – и подавно. Слава Афины гремит на весь мир, и Арес, исполнившись зависти, предпринимает новый шаг. Он появляется в спальне Зены, когда та уже готовится ко сну, и призрачной тенью скользит к ней – обнаженный и горячий. Обхватывает ее сильными руками и шепчет на ухо, без труда преодолевая сопротивление – Разве Афина может предложить тебе это? Его член, уже отвердев, удобно устраивается между ягодицами Зены, и Арес трется о них, нетерпеливо дыша. Ему нужен Завоеватель. И он может его получить. Зена не прогоняет его и раздвигает ноги, вместе с ним падая на кровать. Арес проскальзывает в нее и движется размеренно, самодовольно улыбаясь. Он любит покорять женщин, а поступать так с этой ему особенно приятно – и из-за Афины тоже. Закончив, Зена велит ему уйти. Арес уходит, удивленный, не получив ответа на свое щедрое предложение. Ему приходится вернуться, потому что Завоеватель продолжает свой победный путь, а он, увы, все еще не имеет к этому никакого отношения. Они снова и снова сплетаются в любовной горячке – земная женщина и божественная тень, – пока Зена не говорит: – Приходи ко мне настоящим. – Разве ты не можешь касаться меня? – Арес ведет языком по ее бедру, слизывая капли солоноватого сока. – Разве ты не можешь чувствовать меня? Разве ты не слышишь мое дыхание? Его тень почти ничем не отличается от него самого. Почти. Ее просто невозможно ранить. Он кружит языком между ног Зены, подводя ее к бескрайней пропасти, и удерживает ее на самом краю, когда она уже почти туда падает. – Приходи ко мне настоящим, – повторяет Зена, не открывая глаз. И добавляет: – Или не приходи вовсе. И Аресу приходится подчиниться: может быть, потому, что он все еще хочет Завоевателя. А может быть, потому, что он хочет Зену. Кто разберет? Он приходит к ней в глухую полночь – обнаженный, как и прежде. И она вонзает острый кинжал в его божественную грудь. – Ты разве забыла, – смеясь, начинает Арес и падает на колени, когда невыносимый жар охватывает его тело, заставляет онеметь руки и ноги, делает тяжелой голову и неповоротливым язык. Зена смотрит на него сверху вниз и в сумраке ночи кажется богиней мщения, ради собственной прихоти принявшей облик смертной. – Я ничего не забываю, – холодно улыбается Зена, пока Арес продолжает корчиться в адском пламени. От дикой боли у него перехватывает горло, он не может дышать, не может шевелиться. Из ноздрей его вытекает лава, выжигающая подбородок, подпаляющая бороду и усы. Зена склоняется к умирающему богу. – Афина помогла мне найти кровь Хинды, – сообщает она, с любопытством всматриваясь в наполненные жидким огнем глаза Ареса. – Она же помогла мне тогда, в детстве, когда забрала из сожженного Амфиполиса. Когда ты прошел мимо. Арес не может говорить, он только слушает. И думает, каким глупцом оказался, когда решил, что сможет забрать Зену себе. Забрать Завоевателя, обученного Афиной. Кровь Хинды смешивается с кровью бога, и эта невыносимая смесь плещется теперь в жилах, скручивая, свивая их между собой, разрывая и расплавляя. Арес валится наземь, силясь держать глаза открытыми. Нужно было добить тогда эту смертную. Нужно было. Невесть откуда взявшийся ветер подхватывает Ареса и забирает его с собой, переносит в подземный мир, но не к Стиксу и не к Аиду. Арес оказывается в бесконечной серой пустыне, над которой нависли низкие мрачные тучи. Телу его нехотя возвращается подвижность, боль отступает, и Арес поднимается на ноги, машинально ощупывая грудь, на которой разверстой раной зияет след от кинжала, вымоченного в крови Хинды. Что ж, он сам подсказал Зене, где искать его смерть. Некого в том винить. Арес не злится. Нет больше у него божественного взгляда, но даже так он видит: за пределами пустыни плещется море. Нужно до него добраться. Он идет день и ночь и снова день и ночь – он знает это, потому что в стороне от низких туч появляется то блеклое равнодушное солнце, то желтая сонная луна. Арес идет, изголодавшийся, осунувшийся, изнывающий от жажды, и никак не может дойти, а море плещет там, вдали, и манит его, и зовет. Никого не встречает Арес по пути, ни единой души: ни живой, ни мертвой. Глаза его запорошены песком, ноги сбиты до крови, дыхание разрывает легкие. Когда откуда-то сверху доносится густой звон, Арес даже не вздрагивает: что ему до какого-то звона? Зато вздрагивает он тогда, когда Зена заступает ему дорогу. Она словно вышла ниоткуда, появилась из пустоты, соткалась из небытия. Ее лицо осунулось и чуть побледнело, его испортили несколько морщин и глубокий шрам, затронувший губы. В темных волосах появилась седая прядь. – Привет, – говорит она просто. – Я соскучилась по тебе. И добавляет, едва усмехаясь: – Хорошие враги на дороге не валяются. В этом я убедилась. Сколько лет прошло? Мысль эта появляется внезапно и так же внезапно исчезает. Арес думает, что шел несколько дней, но там, наверху, очевидно, прошло несколько лет. Арес не может улыбнуться в ответ. Его не держат ноги, и он опускается на серый сухой песок. Сердце стучит едва слышно, впрочем, тут и вовсе плохо со звуками. Зена подходит ближе: на ней все еще форма армии Афины, и Арес равнодушно думает, что надо заставить ее снять это убожество. – И я по тебе, – хрипло бормочет он совсем не то, что собирался. А потом протягивает руку, и Зена помогает ему встать, и поддерживает его, не позволяя упасть. Он обхватывает ее плечи своей высохшей рукой и спрашивает: – Что ты здесь забыла, кроме меня? Что это за место? Он все еще знает – да и откуда бы ему знать? – Это наше с тобой место, – отвечает Зена без тени улыбки. – Оно соткано из твоих поступков и моих желаний. И нам нужно отсюда выбираться. Арес хочет еще спросить, как она сюда попала, но вместо этого лишь крепче сжимает ее плечо. Им определенно нужно выбираться. Море уже почти рядом, будто с появлением Зены оно решило подкатить свои волны поближе. И впервые Аресу не хочется окунуться в него. Они разворачиваются и принимаются шагать в другую сторону: идут и идут, и идут, пока Арес не закрывает глаза, понимая, что больше не может пройти и шага. А когда открывает их вновь, то едва не слепнет от яркого горячего солнца. Он лежит на траве, раскинув руки, а в паре шагов от него сидит Зена. Басовито гудит шмель. Спустя какое-то время солнце продолжает светить, Арес продолжает лежать, Зена продолжает сидеть. Будто и не было ничего, и не будет. Есть только здесь и сейчас. Никаких Афин, Завоевателей и Хинд с их лавой вместо крови. Аресу нравится это новое ощущение покоя. И он планирует наслаждаться им как можно дольше. Кажется, Зена с ним согласна.