на двоих

Юнги отвечает неуверенно, чего не скажешь о Чонгуке, который языком ласкает губы Юнги, засасывает и покусывает их, а руками проникает под свободную мешковатую футболку, что изначально принадлежит Чонгуку, а теперь — общая. Юнги глубоко вдыхает, когда мажут губами по подбородку, а потом спускаются к шее, засасывают, надеясь оставить яркие пятна засосов, кричащие «Это все мое!». Он сжимает чужие сильные плечи, тянет ткань свитшота, требуя избавиться от него, потому что его самого только что начали раздевать. Потому что Чонгук зубами подхватил подол футболки и без рук потянул вещь наверх, обнажая худощавое тельце со слегка торчащими рёбрами и нежной мраморной кожей, которая не сможет после сегодняшней ночи остаться такой же чистой — завтра багрово-синие метки украсят все тело. Младший поддается на безмолвные уговоры, наспех стягивает кофту и вновь припадает губами к желанной коже. Он языком ведёт от груди до живота, ласкает пупок, параллельно чувствуя зарывающиеся в волосы длинные пальцы партнера. Юнги невероятно смущается, когда Чонгук своими белыми кроличьими зубками хватает бегунок на ширинке. Смущается так, что аж щеки покрываются румянцем, а смотреть на эту картину практически невозможно. Ещё и тело бьёт мелкая дрожь. — Как мило, — шепчет Гук, когда замечает смущение старшего и поднимается, чтобы оставить на подрагивающих губах нежный поцелуй, чтобы тут же углубить его. — Мы встречаемся три года, а ты всё ещё стесняешься подобных вещей. И только Чонгуку позволено знать, как можно смутить грозного, практически безэмоционального Мин Юнги. Они и правда вместе уже чуть больше трех лет. А ещё у них кольца парные и не просто так. Чонгук сделал предложение возлюбленному в канун Рождества. «Романтик хренов. Конечно, да» — ответил Мин, когда Чонгук встал на одно колено, да ещё и в смокинге на свидание приперся. У них большие планы на официальную роспись за границей и счастливую жизнь после неё. Надо лишь только с гражданством разобраться. У них инициалы друг друга на тазовых косточках, потому что так захотелось. А ещё — одни мечты на двоих, любовь к классической музыке, одинаковый стиль в одежде, заставки друг друга на мобильном, любовь к общим фотографиям и много-много всего (продолжать можно до бесконечности). И всё было бы идеально, если бы не командировки Чонгука в штаты и невозможность быть вместе так часто, как оно хотелось на самом деле. И вот младший вернулся спустя месяц, готовый сойти с ума от их встречи, ожидаемых поцелуев и слов о том, как соскучились. А Юнги счастлив, наконец, получить такие желанные всё это время ласки, объятия, поцелуи и многочисленные «люблю». Как же они скучали. — Я так люблю тебя, знаешь? — говорит и напоследок чмокает в любимые губы, опускаясь снова ниже. — Взаимно, — всё, что может выдавить Юнги из себя еле-еле, когда с него все-таки стягивают штаны и сквозь бельё начинают посасывать головку. Мин гнётся струной, когда Чонгук начинает покрывать поцелуями скрытую за тканью трусов плоть. Пальцы перебирают каштановые пряди, а взгляд направлен точно на лицо младшего, который ловко стягивает со своего парня оставшуюся деталь одежды и губу закусывает, облизнувшись. Поцелуй в тазовую косточку, туда, где чёрными буквами на молочной коже выбито JK, и шёпот чарующий: — Мой хён такой красивый, — обхватывает губами головку, а Юнги запрокидывает голову и часто дышит, потому что невыносимо, — самый красивый, — заглатывает член полностью. Чонгук крышесносно отсасывает, глядя на своего хёна и желая, чтобы тот смотрел на него в ответ. Он хочет, чтобы Юнги видел, как его мальчик старается сделать ему хорошо. И получается даже больше, чем просто хорошо — до звёзд перед глазами и головокружений. Юнги, уже не стесняясь, стонет в полный голос и решается взглянуть на то, как Чон пальчиками придерживает плоть, ртом насаживаясь почти до самого основания, как дует на головку, когда с чмоком вытаскивает член из своего горячего ротика. Юнги ужасно жарко от этой картины. Внутри он борется между «ещё, глубже!» и «прекращай». Не потому что не нравится, а потому что состояние на грани обморока, потому что он настолько сильно любит Чонгука, а тот настолько сильно делает ему приятно, что всё это вкупе дает какую-то гремучую смесь, уводящую прочь из реальности. Младший не думает останавливаться, продолжая делать минет. Языком обводит взбухшие венки, оставляет лёгкие поцелуи на нежной коже, а потом снова заглатывает, пуская вибрации и получая в ответ вздохи, крики и стоны, которые он так давно желал получить. — Сумасшедший, — шепчет Юнги, когда Чонгук языком давит на уретру и облизывает головку как ребёнок конфету. Еще чуть-чуть, и Мин забьётся в оргазменных судорогах. Он прекрасно это понимает, но не находит в себе сил остановить любовника. Чонгук тоже не глупый парень, поэтому останавливается вовремя, переворачивая старшего на живот, целуя перед этим еще раз татуировку. — Лучший в мире хён, — одаривает очередным комплиментом, от которого хочется забиться под одеяло и не вылезать, потому что смущает, хотя и безумно нравится, но Гуку можно. Гуку все можно. Даже развести половинки и провести между ними языком, а потом уткнуться носом в ягодицу, ожидая, что на это скажет Юнги. А тот молчит, только дышать часто не перестаёт и ждёт, что ещё сотворит этот парень. Чонгук повторяет предыдущее действие, касаясь язычком сфинктера, и принимается откровенно, без зазрения совести трахать своего самого любимого хёна языком. И если Юнги думалось, что минет до этого был пределом, то он глубоко ошибался, позабыв, как младший любит побаловаться риммингом перед самым главным. Он сжимает упругие ягодицы, смачивая слюной проход, а Мин стонет громко и с хрипом, сжимает простынь в кулаках и утыкается в подушку, заглушая себя. Язык заменился пальцем, изначально немного надавливая, а потом проникая внутрь. Другой рукой Чонгук тянется до ящика, выуживая оттуда смазку и презервативы. — Ты скучал по мне, Юнги? — зачем-то спрашивает в самое ухо, касаясь губами ушной раковины, прекрасно зная ответ, и добавляет второй пальчик. — Безумно, — отвечает Мин и насаживается сам на растягивающие его пальцы. Чонгук, удовлетворённый ответом, проникает чуть под другим углом, выучив уже давно тело своего Юнги, и слышит, как тот надломлено выстанывает «ещё». У них не было близости целый месяц, а Юнги из принципа не станет себе ничего в задницу пихать, если это не член Чонгука, поэтому подготавливают его тщательнее. Чонгук разводит внутри пальцы, растягивая гладкие тугие стенки, свободной рукой гладит по спине и шепчет на ухо как сильно скучал, как любит Юнги, как его невыносимо хочется и нет сил больше терпеть. И ни разу не лжёт, потому что безмерно скучал, действительно, а любит настолько сильно, что словами не описать. И хочется ему Юнги очень, что даже член в штанах дёргается от каждого миновского «Чонгукки», «любимый», «я тоже скучал», срывающихся вместе со стонами с губ. Поцелуй за ухом, в щёку, прикусывает зубами волосы на затылке, не прекращая фрикций пальцами. Юнги просит уже прекратить эти мучения и взять его. Чонгук слушается, вынимая с хлюпом пальцы. Он снимает с себя штаны с бельем и натягивает презерватив. Смазывает проход, чуть проникая снова пальцами внутрь, и член, а потом, предупреждая партнера, резко входит, отчего Юнги чуть кричит и хватается пальцами за талию младшего, протягивая руку назад, и чуть сжимая, впиваясь ногтями в нежную кожу. — Прости, — поцелуй в лопатку. И не двигается пока, давая Мину привыкнуть, лишь покрывает влажную спину поцелуями, водит языком по позвонкам и иногда засасывает кожу. Юнги морщится, немного шипит, когда Чонгук, что не в силах терпеть, выходит почти полностью и опять заходит по самое основание. А потом вовсе начинает наращивать темп, а неприятные ощущения начинают сменяться удовольствием. Юнги стонет уже в полный голос, кричит, закашливается и чуть голос не срывает. — Сладкий хён, — толчок, — самый любимый, — толчок, — лучший… хороший… Такой желанный мой хён, — говорит как в бреду, стонет старшему прямо на ухо, а тот и рад, сам уже насаживается на член. Чон пальцами сжимает тонкую талию, не прекращая толкаться в разработанную дырочку, водит руками по ребрам. Жарко очень. Хорошо нереально. Юнги хватает чужую ладонь и, укладывая на левую сторону собственной груди, чтобы Чонгук чувствовал бьющееся в быстром ритме сердце, твердит обрывками: — Это все ты… Ты вызываешь такую реакцию… Только ты… — и Чонгук как будто звереет, довольный, заваливаясь на своего хёна, и начинает грубее втрахивать его в кровать. — Стой! — резко кричит ему Юнги, отчего младший пугается, боясь, что сделал что-то не так и слушается. — Хочу… видеть тебя, — шепчет уже, переводя дыхание, и Гук понимает его. Он выходит из парня, переворачивает его к себе лицом и тут же входит, целуя в губы, покусывая их. Юнги пытается отвечать, но получается плохо, поэтому просто стонет в приоткрытый рот, царапает младшему спину и теснее прижимает к себе, скрестив ноги у того на пояснице. Не прикоснувшись к себе, Юнги изливается на свой и чонгуков животы, запрокидывая голову и крича имя любимого. Чонгук слегка прикусывает кожу на шее и кончает следом. Немного погодя, Гук выходит из старшего, слыша его жалобное хныканье, стягивает презерватив, выкидывая в урну, и укладывается на постель, сгребая в объятия еще не пришедшего в себя Юнги. Тот утыкается парню в шею и прижимается сильнее, укладывая руки на упругие ягодицы.  — Хён? — спустя пару минут зовет Чонгук, не зная, как правильно начать разговор, он ещё в отеле думал об этом и всю дорогу домой. Юнги что-то невнятно мычит и носом ведёт по коже на шее. — Я завтра вечером улетаю обратно, — выговаривает на одном дыхании, поглаживая миновские позвонки, и закусывает губу, так как понимает, что он сейчас сказал. Старший отрывается от Чонгука, желая взглянуть ему в глаза. На лице уже нет милой счастливой улыбки, есть только грозный взгляд и: — Что ты сейчас сказал? — и, не дожидаясь ответа, выпутывается из чужих объятий, напяливает широкие домашние шорты и уходит из комнаты. Реакция вполне ожидаемая. Чонгуку самому сложно было сказать, и он понимает, что Юнги ничуть не легче это слышать. Ведь они так ждали этой встречи. Да, были часовые разговоры по скайпу перед сном, милые смс, когда младший был весь в работе, но это всё не то. Мин же надеялся, что Гук приедет и будет полностью и целиком принадлежать лишь ему одному и достаточно долгое время. Чонгук обещал. Чон поднимается с кровати, натягивает бельё и плетется на кухню, где Мин Юнги рвёт и мечет, роняет пачки совершенно случайно, просыпает сахар и еле сдерживается, чтобы не психануть. Младший осторожно подходит и проникает пальцами под кромку шорт, поглаживая выбитые инициалы, но Юнги резко бьет его по руке и шипит: «Отвали».  — Хён… — начинает уже было извиняться, но в раковину улетает чайная ложка и Мин поворачивается к своему собеседнику. — Ты обещал! — Чонгук помнит. — Ты говорил, что, когда вернёшься, еще полгода не будет никаких ёбаных командировок! — удар в грудь, а потом отворачивается обратно к гарнитуру, чтобы включить чайник. — Знаю, милый, командировок не будет полгода, это правда, — руки обвивают тонкую талию, Юнги больше не вырывается, но и в ответ не прижимается, продолжая заниматься своими делами, якобы «делай, что хочешь». — Тогда какого хуя? — произносит на спокойных тонах. — Знаешь же, как долго мы не виделись. Приехал просто потрахаться?! Спасибо, дорогой! — и снова повышает голос. Чонгук глубоко вздыхает, признаёт свою вину и готов сотни раз извиняться, пока Мин не простит его и не поцелует. Ему взаправду стыдно. — Знаю. Я мечтал увидеться с тобой, обнять тебя, поцеловать и… Я не просто потрахаться приехал, хён, не надо так думать, пожалуйста, — поглаживает плоский живот, целует за ушком, а от Юнги ноль реакций, ждёт, когда ему все объяснят и закипит чайник. — Это всего на два дня. Обещаю. — В прошлый раз ты тоже обещал, — грубо и резко, показывая, что пощады младшему не ждать и верить ему никто не собирается. — Клянусь. Это насчёт гражданства, Юнги, — после этих слов чувствует, как парень в его руках расслабляется, потому что их обоих эта тема очень волнует. — Я сделал тебе предложение в прошлом году, я очень хочу, чтобы ты стал моим мужем, Юнги, понимаешь? — целует в щёку, получая в ответ еле заметный кивок. — Но для этого надо разобраться с кучей бумаг. Если бы это было так просто. Если бы я только мог. Ох, прости меня, пожалуйста, — утыкается лбом в плечо. Юнги млеет, тает. Его мальчик старается сделать всё, чтобы их любовь и кольца на пальцах документально подтвердились. Да, это всего лишь формальность, но им так хочется этого. И, видя, как Чонгук стремится к осуществлению их мечты, что согласился на выездную работу заграницу, чтобы там начать ставить себя на ноги и потом перетащить за собой Юнги, как он начинает уже выходить на финишную прямую, Мин не может обижаться на своего жениха. Он разворачивается и целует Чонгука, а потом утыкается в район ключицы и шепчет: «Я очень тебя люблю. Просто я безумно по тебе соскучился.» — Знаю, хён. Я соскучился не меньше. Это, правда, всего на два дня и потом полгода никаких выездов, — заверяет его младший, поглаживая обнаженную спину. — Что ты собрался делать? — решается спросить, когда понимает, что Юнги вроде бы успокоился. — Кофе делать, что ещё. Я всю ночь спать не буду, раз ты завтра улетаешь, — абсолютно серьёзно говорит Мин и выключает чайник. Гук смеется в ответ, показывая свою кроличью улыбку, но не дает любимому проделать задуманное, подхватывая того на руки и утаскивая в спальню. — Пойдем спать. Завтра весь день впереди. Мин заверяет, что ни на минуту не сомкнет глаз всё равно, потому что ему не в первой. Он все время торчит ночами за компьютером, ожидая Чонгука в сети или же разбирая отчёты. Но сегодня хватает его чуть больше, чем на час, а потом он спит сладким сном, уткнувшись младшему в грудь. Чонгук думает, что его хён самый лучший на всём белом свете, поглаживая по волосам, а ещё что он любит Юнги, а Юнги любит его. Думает, что так прекрасно иметь своего человека, с которым у тебя так много общего. Настолько, что мечты на двоих и любовь тоже — на двоих.