Мы всё ещё не друзья, верно?

Она одалживает мне томики Бродского и Маяковского, спрашивает, как прошли каникулы, иногда помогает на контрольных, звонит в пять утра, чтобы узнать, как бы я на её месте назвал кролика, и забирает у меня тёплые кофты, когда в школе становится совсем уж холодно. Можно было бы сказать, что мы друзья с привилегиями. Но о каких привилегиях идёт речь, ведь мы даже не друзья? У Киры очень много друзей, приятелей и просто знакомых во всех класса всех параллелей, имена некоторых из них она не помнит и, кажется, никогда не помнила. Она постоянно бегает по школе с этажа на этаж, что-то кому-то передаёт, в чём-то кому-то помогает и как будто вечно боится куда-то не успеть. Я же не плетусь за ней безмолвной тенью, как можно было подумать. У меня свой круг общения, свои друзья, свои приятели и свои знакомые, имена которых я не помню и не желаю помнить. О чём вообще разговор, ведь мы даже не друзья? У неё День Рождения двадцать восьмого мая, она не празднует, а подарки предпочитает брать деньгами. Я дарю ей несколько старых открыток, которые она коллекционирует дольше, чем выговаривает само слово «коллекционирование». В какой-то момент мне кажется, что эти открытки ей важнее всяких там цветных конвертиков с небольшими суммами (всё-таки пятнадцать лет, не фиг наглеть), но Кира вовремя одёргивает меня. Она вообще всё всегда делает вовремя. О какой важности может идти речь, ведь мы даже не друзья? У меня День Рождения в июне. Устраивая грандиозную вечеринку, я три раза порывался пригласить её, три раза набирал сообщение и три раза стирал. О каких приглашениях на День Рождения может идти речь, ведь мы даже не друзья? Она копит деньги, идёт в тату-салон и ставит там на себе уже вторую метку за этот год. Её родители не то чтобы против и не то чтобы за, у них просто не спрашивают. Очередные очень-хорошие-знакомые-имена-которых-не-помнит-не-очень-хорошая-Кира расспрашивают её об этом клейме дорогими красками, а она охотно отвечает и показывает ловец снов с загорающимися перьями. Она любит каждое своё клеймо, нанесённое сейчас, и заведомо любит те, что будут нанесены в будущем, потому что клеймит себя сама. Если бы я мог высказать ей своё мнение, я бы сказал, что это очень глупо, бесполезно, инфантильно, да к тому же опасно. Но о каком высказывании своего мнения идёт речь, мы ведь даже не друзья? После очередных коротких каникул Кира выглядит так, будто спать за эту неделю не ложилась вообще. Мне хочется узнать у кого-то, не случилось ли с ней что-нибудь. Мне хочется подойти к ней и спросить, какого чёрта она доводит себя до такого состояния. Мне хочется дать ей пинка, чтобы пошла, отоспалась, наела себе пару килограммов и смыла эту ужасную краску с волос и по возможности с рук. Хочется хоть как-то проявить дружескую заботу. Как-то слишком много хочется. Да и о какой заботе вообще может идти речь, когда мы даже не друзья? В мире очень много вещей, которые она не любит. Кира не любит Новый Год, красный и болотный цвета, солнечные очки, апельсиновое мороженное, клетчатые рубашки, плохие стихотворения, золотые ювелирные украшения, Москву (хотя ни разу там не была), детские книги и ещё много чего не любит. Но если в мире и есть список страннее, чем список того, что Кира не любит, так это список того, что Кира любит. Она любит пить дешёвый растворимый кофе из старой ярко-жёлтой трижды раздолбанной кружки, слушать рок на полной громкости, рисовать ручкой на обоях и маркерами на запястьях, писать собственные стихотворения от руки, а потом рвать листы, есть мармелад и чипсы (иногда вместе), читать вслух стихи Маяковского и ещё многое-многое другое. Я бы хотел узнать, почему именно это, но чудо уже то, что она рассказала мне, что ей нравиться, а что нет, — ведь мы даже не друзья. Она не является на выпускной в девятом классе, предупреждает меня смс: «Не приду. Не жди. Кира». А чуть позже: «А ты ждал, я уверена. Кира». Я думаю, это чудо, что она расщедрилась на целых два сообщения, ведь мы даже не друзья. Девятнадцатого июля часа в два ночи она пишет мне: «Пошли, погуляем. Жду тебя через сорок минут у твоего подъезда. Типа соскучилась. Кира» «Конечно» — печатаю я ответ. — Конечно, — говорю я, смотря в зеркало, когда сваливаю из дома «погулять» в два часа ночи со своей даже-не-подругой. — Конечно, — не сомневаясь, отвечаю я, когда она предлагает погулять так ещё раз, пока мы встречаем рассвет на крыше какой-то типичной многоэтажки. Мы всё ещё не друзья, верно?