Твой запах

Несмотря на то, что современный человек стоит на высшей ступени эволюции и считается образчиком логики и рациональности, как и наш далёкий предок, чаще всего в вопросах, касающихся его непосредственной жизнедеятельности, он опирается на инстинкты. Именно они предупреждают нас об опасности, помогают выживать и, конечно, выбирать партнёров для дальнейшей совместной жизни и воспроизведения потомства. И, пожалуй, одним из сильнейших сигналов, который человек способен улавливать на инстинктивном уровне и которому способен следовать, является запах. Запахи. Они ведут нас. Сквозь иллюзорный мир ароматов, причудливо сплетённых друг с другом и почти растворившихся в бесконечной вселенной отзвуков: экзотики юга, тайн востока, эстетике запада, свежести севера. Один мираж исчезает и появляется другой. Сегодня нежность, завтра страсть. Мы меняем их – наши запахи. Запутываем в их сетях окружающих и запутываемся сами. Оболочка перестаёт отражать суть, обманывает нас. А мы, глупцы, так счастливо обманываемся. - От Шери-самы всегда исходит приятный аромат. Столь чувственный и эротичный. Она будто парит в объятьях страстного и нежного любовника. Иногда кажется, что её аромат осязаем, - заливал соловьём Мурата, медленно попивая фруктовое молоко через трубочку. - Ну не знаю. Какой-то этот запах слишком резкий, хотя Шери-сама подходит… - промямлил Юури, лениво пережёвывая сэндвич. Сейчас было обеденное время, и они с Кеном проводили его на крыше, где кроме них и ещё нескольких учеников никто в эту пору не бывал. Обычно в обед школьники спешили в буфет, а оттуда во двор, где могли перекусить в уютных беседках. Количество оных было ограничено, поэтому гонка за место под солнцем начиналась сразу, стоило прозвенеть школьному звонку. Мурату подобные мелочи не беспокоили, а Юури после постоянных визитов в Шин-Макоку и шумихи, которая там по обычаю творилась, очень полюбил тишину, умиротворение и покой. И именно это дарила ему крыша. А ещё философские размышления обо всё сущем и несущем, которыми увлекался его друг. - Вот как. А по-моему, классно. Хотя твоя мама пахнет иногда намного изящней, очень женственно и нежно, как распустившаяся орхидея, - Кен зажмурился, вспоминая аромат духов Мико, которым щедро одарила его женщина, суетясь в гостиной и собираясь на банкет с мужем. - Да она постоянно выливает на себя полфлакона, когда куда-то собирается. В доме после дышать нечем… - прокомментировал духи матери и их использование Юури, хмуро доедая обед. - Разве? – удивился Мурата. – А мне понравилось. Ещё послевкусие такое… - он сосредоточенно подбирал в уме подходящее слово. - Едкое? – Решил помочь другу Юури. - Сам ты «едкий»! Всё тебе не нравится. Тебя послушать, так все плохо пахнут. - Ну чего ты сразу. Мне просто не нравится большое количество парфюмерии. Я за естественный запах! - с видом знатока красоты и эстетики заявил Юури. - Естественный запах – это у нас в кафетерии. Оттуда все выходят, излучая невероятно «естественный аромат», - состроив преувеличенно серьёзную мину, сказал Мурата. Юури хихикнул, вспоминая этот «аромат», который исходит от всех школьников и персонала школы после обеда. В кабинетах ещё долго стоит пряное послевкусие, призывающее всех снова вернуться обратно в кафетерий и насладиться едой. Девчонки никак не могут отделаться от этого запаха и поливают себя духами и туалетной водой. Весьма предсказуемо, что после юные леди пахнут не намного лучше прежнего. - Нет, я говорю о настоящем запахе, - отсмеявшись, начал объяснять Кену Юури. – Ну, знаешь, естественный запах. Без всего лишнего. Запах чистой кожи после душа, волос… - О, так тебе нравится, как я пахну после ванны? – подтрунил Мурата. - Да причём здесь ты?! - Так сам же сказал: чистая кожа, волосы, без примесей, всё естественно… - Да, но не тебя же я люблю нюхать! Ты мне как-то по барабану… - А чей же запах тебе нравится? - Ну… вот Вольфрам приятно пахнет, - без задней мысли выпалил Юури. - Вольфрам? – Кен неожиданно резко перестал дурачиться, заинтересованно повторив названное имя. - Да. Особенно после купальни. От него исходит тепло, и он пахнет по-летнему свежо и сладко. Даже не знаю, как объяснить. Этот его аромат такой неуловимый, тонкий и нежный. У меня даже иногда возникает чувство диссонанса. Пахнет он словно райский цветок, а ведёт себя как колючий ёж. - Всё с тобой ясно, - заулыбался Мурата так, будто бы понял всё, что сказал Юури, хотя тот сам ничего толком и не понял. Но решив не развивать далее столь скользкую тему, Шибуя заговорил о бейсболе, предстоящем матче и сборах.

*****

Вечерняя тренировка отняла у Юури все силы, так что после душа он упал на кровать и быстро заснул, проигнорировав просьбы матери спуститься к ужину. Картины в его сне сменялись чуть ли не со скоростью света. Сначала он сидел на контрольной в классе и пытался вспомнить правильные ответы, потом играл в бейсбол на поле, где его уделал какой-то первогодка, затем он бегал по магазинам с Муратой и всё время натыкался на песчаных медведей и мишкопчёл, а уже через мгновение разгуливал по замку Клятвы-на-Крови с ручным драконом. Между всеми этими событиями не было никакой связи, да и логики тоже, как обычно бывает во снах. Но вдруг разум его зацепился за нечто знакомое, остановив поток смутных сновидений. Они с Кеном сидели в гостиной и безмятежно болтали. - Чей же запах тебе нравится? – вопрос вырвал его из небытия. Он уже и не помнил, что происходило до этого, с чего начался этот разговор и почему друг с таким интересом смотрел на него. - Запах? А почему ты спрашиваешь? – решил узнать цель сего разговора Юури. - Мне нравится, как пахнет Шери-сама. От неё исходит чувственный и эротичный аромат, - как бы не заметив вопроса, стал рассказывать Кен. - Она будто… - Парит в объятьях любовника, - закончил за друга сококу. - Да, именно так. Ты того же мнения, Шибуя? - Нет. Мне нравится другой запах, - этот разговор начинал тревожить, но Юури его продолжал. - Запах Вольфрама после купальни? – улыбнулся Мурата. - Эм… Ну, знаешь… - прежде, чем Юури придумал, что ответить, дверь гостиной отворилась и вошёл Вольфрам, распаренный и раскрасневшийся от горячей воды. На его волосах и коже блестели маленькие хрустальные капельки, похожие на утреннюю росу, собранную с бархатных лепестков роз. Весь его вид излучал умиротворённую слабость и свежесть, которые свойственны каждому после принятия ванны. Он прошёлся по комнате, сел в одно из кресел и расслабленно закрыл глаза. Грудь его равномерно вздымалась с каждым вздохом. Капли воды чертили мокрые дорожки на коже и постепенно испарялись. Всё помещение затопил аромат горячего солнца, на закате окунувшегося в прохладный ручей. Пряный отзвук юности манил, заставляя раз за разом вдыхать его, пропускать через себя и нехотя отпускать на выдохе, чтобы с новым глотком упиваться им ещё, и ещё, и ещё множество раз... до бесконечности. Это был аромат весны, наполненной летом, горячим, сладким, чарующим потоком изобилия и блаженства. Это была свежесть, была нежность, ненасытная жажда и страсть вперемешку с лёгкостью и радостью, волнением и надеждой. Это был особенный аромат, свойственный лишь одному мазоку. И Юури не знал, как его описать. Все синонимы и эпитеты блекли в сравнении с ним. Они не выражали и долю того, что чувствовал Юури, что улавливало его обоняние. - Всё с тобой ясно, - шире заулыбался Мурата, выражение глаз которого стало нечитаемо из-за блеска очков. - Что? – состояние Юури было похоже на лёгкое опьянение, он уже не разбирал, что говорит Кен, что хотят от него услышать и что нужно сказать. Вольфрама в комнате уже не было. Остался только его запах, укутавший сококу в свои бережные объятья, и спутанные мысли об аромате, так нечаянно покорившем его. Сон закончился так же внезапно, как и начался. Утром Юури уже не помнил ни Кена, ни Вольфрама, ни темы разговора в гостиной, ни самой беседы. Только журчание в животе и болезненные спазмы напоминали, что он так и не поел перед тем, как лечь спать. Вечером он должен был отправиться в Шин-Макоку. Контрольная по истории и игра с бейсбольным клубом другой школы не нарушили эти планы, поэтому, сидя в положенный срок в ванне и наблюдая, как Кен возится с одеждой, укладывая её на полки, Юури спокойно вздохнул, набираясь сил. Он, как и обычно, переносил их из родной Японии в страну мазоку, теперь тоже родную, и на другом конце магического портала их ждали давно знакомые и любимые лица. - Здравствуйте, ваше величество! - Добро пожаловать, Юури. - Юури, ты вернулся! - Мы ждали вас, ваше величество король Юури. - Надолго отчаливал, малыш. Радостные улыбки, объятья, сдержанные кивки, задорные подмигивания – всё слилось воедино, став ещё одним дорогим воспоминанием, наполненным счастьем и теплом. - А где Вольфрам? – оглядев шумную толпу, спросил Шибуя. - Он забаррикадировался в спальне. Никого туда не впускает. Говорит, что хочет к твоему прибытию написать шедевр, - пояснил отсутствие взрывного лорда Конрад. - Вот как. Тогда не будем ему мешать, пока он не напишет свой шедевр, - мысли о новом произведении искусства, которое рисовал Вольф, вызывали нервную дрожь у короля. Но помешать художнику всё-таки пришлось, потому как забаррикадировался он в их общей спальне. - Я же сказал, чтобы мне не мешали, пока всё не будет готово! – послышался раздражённый голос юного дарования, стоило постучать в дверь королевской опочивальни. Через пару секунд, наполненных топотом, язвительностью и гневной прелюдией к расправе над нарушителем покоя, дверь с грохотом отворилась. На пороге комнаты стоял взлохмаченный и перепачканный в краске Вольфрам в наряде «а-ля художник», метавший молнии из глаз и проклятия из сердца. Одна из молний благополучно угодила в Юури и пригвоздила его к полу. - Привет, Вольф, - он сконфуженно улыбнулся, стороной обошёл размалеванного жениха и вошёл в комнату. - Юури… - ошарашено протянул мазоку, явно не ожидавший увидеть короля сейчас. – Ты вернулся. - А ты не рад? Я думал, ты меня ждал, - Шибуя расслабленно опустился на стул. - Я ждал! Больше всех! – уверенно заявил лорд. Нелепость его вида вызывала широкую улыбку, но Юури съел едкие комментарии и неожиданно для себя поинтересовался: - Что рисуешь? Можно я посмотрю? - Ааа, нет! Ещё не готово! – мазоку преградил путь к картине, вытянув руки в стороны. Шибуя сначала обиделся, что ему не хотят показывать «сей шедевр», когда он в кои-то веки им заинтересовался, но потом подошёл к Вольфу и без объяснений обнял его. - Юури? – лорд замер, даже его дыхание замедлилось, только сердце застучало сильнее, чем прежде. А после мазоку расслабился и тоже обхватил руками жениха. Сквозь резкий запах краски проступал привычный аромат нежности, юности и спокойствия. Чарующий, обволакивающий, пьянящий аромат, свойственный лишь одному живому существу. Юури нравился этот запах. Он был рад вдыхать его. Возможно, было что-то иррациональное в этой тяге и нечто тайное, что ещё предстояло познать сококу. Но сейчас даже осознание того, что на свете существует сей аромат, делало короля чуточку счастливее. Уткнувшись в основание шеи Вольфрама, Юури изучал тонкую структуру этого странного незабываемого запаха, почти касаясь губами кожи, заставляя лорда то и дело вздрагивать и горячо пропускать через себя воздух. Картина в тот день так и осталась незаконченной.

*****

Запахи. Похожие на дурман, они отправляют нас в сладкое забытье. Они ведут нас через уйму препятствий, лабиринты миражей и тернии забвения к истинному свету. Они ведут нас друг к другу.