Сигаретный дым

Прохладный осенний вечер. Уже все обсуждено, никто никого не держит. Россия и Германия стояли под тентом у входа в нужное им здание. Байльшмидт смотрел вперед, но мысли его сейчас были совсем не о будущем - усталый, он лишь ждал, пока хоть немного восстановится убитое впустую время и, возможно, несколько миллионов нервных клеток. Все ложь, они вырастают заново. Брагинский же ждал такси. Честно сказать, без особого рвения - ведь давно бы уже сел на первую попавшуюся. Однако мимо проскользнула уже третья машина, в своей суетливой манере скрывшись за поворотом. Город давил своим шумом и огромными небоскребами, по сравнению с которыми даже страны казались меньше муравья. Япония привык, Америка здесь жил, а Германия уже и не обращал внимания. Не мог с этим свыкнуться только Россия. Не видя небо, он чувствовал себя неуютно, а в тени гигантского дома было еще и холодно. — Дай закурить. Немец только серьезно нахмурился, но достал свою пачку сигарет. В последнее время его слишком тянуло к табаку, и русский это знал. Эту горечь во рту не мог заменить никакой кофе; этот тяжелый запах не заменит ни один одеколон и фабричный дым, что он приносит домой на воротнике. Похлопав себя по карманам ветровки, Людвиг с сухим безразличием отметил, что ему удалось забыть где-то подарок француза. — Я потерял свою зажигалку. Русский благодарно кивнул, достал сигарету, зажимая белый фильтр между пальцами. В кармане он нашел коробок, в котором остались две спички. Одна - обгоревшая, с черной шапкой золы и последняя - целая, так сиротливо закатившаяся к картонному углу. Шипящий звук, спичка загорелась, а на ее кончике пугливо заплясал огонек. Иван прикрыл его рукой, чтобы не задул уличный ветер, гуляющий по улицам и вентиляционным шахтам. С мускусной вонью, русский раскурил дорогую сигарету, блаженно затягиваясь. В отличие от Людвига, для него это было потребностью, а не мерой. Он не смаковал табачным дымом, он просто выкуривал, убивая лишние минуты своего времени. Германия же предпочитал растянуть такие мгновения, оторваться от назойливых мыслей, которые также назойливо крутились вокруг работы. Рутина надоедает даже трудоголикам. Байльшмидт кинул взгляд на Ивана, который выдыхал сизый дым через нос. Брагинский вновь затянулся. — Кстати, я думал, ты не куришь... Немец усталоо улыбнулся, доставая из пачки сигарету и для себя. Слишком очевидно, что Иван хочет поговорить, но говорить и не о чем. Забыв про отсутствие зажигалки и про то, что Россия сжег последнюю спичку, он взял фильтр в рот. Машинально пошарив себя по карманам, он разочарованно выдохнул и было уже с досадой вытащил сигарету, как русский, понимающе кивнув, сделал к нему шаг. Взяв немца за подбородок, он поднял его лицо к себе. Глубоко вдыхая дым, он помог Людвигу раскурить старым "армейским" способом. Рыжеватый огонек, тлеющий на конце сигареты Брагинского, игриво перекинулся на сигарету Байльшмидта, как только тот начал втягивать ртом воздух. Прикрыв глаза чуть дольше, чем нужно для того, чтобы моргнуть, немец поднял взгляд. — То, что я курю реже тебя не значит, что не курю вообще. Германия отстранился, затягиваясь крепко, до першения в горле, до жжения в легких. Зато с каким удовольствием он выпустил дым, который, кажется, пропитал каждую клетку тела. Легонько стукнув по стволу сигареты, он стряхнул еще теплый пепел, наблюдая, как тот рассыпается, подхваченный ветром. Иван задумчиво жевал фильтр, смотря в одну точку. Каждый думал о своем, оба ждали неизвестно чего. И, наверно, пора бы в отель, ведь нужно собирать вещи, завтра утренние рейсы, но было приятно стоять вот так, ничем не обременяя себя. Стоять и курить, как законченному работяге, так и человеку с откровенной ленцой. Сигаретный дым из двух ртов, сливаясь в одно прозрачное облако, уходил под плотный тент, где растворялся, смешиваясь с сотнями видов разных дымов.