Сладость

Ах, Кристальная Империя… Чудный город на севере Эквестрии. В народе его прозвали городом любви, и не зря: на улицах действительно царила любовь и дружба. По светлым улицам всегда кто-то прогуливался – неторопливые старушки, бойкие подростки или же просто пони, которым посчастливилось жить в Кристальной Империи. Над городом возвышается величественный и одновременно утонченный замок принцессы Кейденс, в основании которого крутится Кристальное Сердце, с каждым днем все укрепляющее веру кристальных пони в доброту и любовь. Раздается цокот копыт — это бегут с занятий несколько маленьких жеребят. Они что-то кричат друг другу и постепенно ускоряются. Наверное, они решили забежать в библиотеку по дороге, чтобы сделать там домашнее задание и с чистой совестью пойти играть в хуфболл или просто в догонялки. Цок, цок, цок. Маленькие копытца ритмично цокают по кристальным улицам кристального города. Цок, цок, цок. В этот момент воспоминания тускнеют, как тускнеют со временем кристаллы. Пинки Пай медленно открывает глаза. Перед ней — спинка кровати из темного матового материала. То ли померкший кристалл, то ли просто камень… За несколько месяцев кобылка так и не разобралась. Подумать только… Всего пару месяцев прошло, как Сомбра захватил Эквестрию, а кажется, будто целую вечность так было. Земнопони с розовой шкуркой с тихим стоном поднялась и села на шуршащем из-за грязи покрывале. Несколько месяцев назад все было хорошо. Никто даже думать не смел, что Король Сомбра захочет вернуться. Он должен был умереть. Все видели, как его разорвало на части под аккомпанемент его же криков. Но, видимо… Он просто бессмертен. Ублюдок выждал момента, когда вся Эквестрия радовалась рождению пятой принцессы, и неожиданно напал. Конечно же, никто не был готов к нападению, и страна сдалась буквально за несколько недель. Сначала пала Кристальная Империя, а вслед за ней Понивилль, Лас-Пегасус, Клаудсдейл и, в конце концов, сдался и Кантерлот, который оборонялся дольше всех. По всей стране пошла разруха. Мир из идеального в момент превратился в антиутопический ужас. Жаждущий ранее мести король взошел на трон, и противостоять ему не мог никто — он подчинил всех, кого нашел. Для начала тиран отыгрался на принцессах — Селестию и Луну он навечно заточил в Тартаре, а Кейденс просто-напросто убил на глазах ее семейства. Маленькую Фларри Сомбра оставил, но заковал ее рог в мощное антимагическое кольцо, дабы крошка не могла ничего сделать. Главная шестерка вместе с принцессой Твайлайт попала к нему в замок в качестве рабынь, причем не всегда сексуальных – жеребец творил с ними все, что хотел, хохоча и измываясь над ними. Где находились ее подруги, Пинки не знала, но она точно знала, что девочки в здании. Не надо быть самой умной пони, чтобы это понять. Достаточно прислушаться к крикам, которые раскатываются по пустым комнатам Кристального замка по ночам. Первое время кобылки кричали, а потом… Потом они, видимо, поняли, что никто не поможет и не придет. К бывшей ранее самой веселой кобылке Эквестрии Сомбра тоже наведывался, причем даже чаще, чем к другим. Он поглаживал ее изнеможенное тело, касался шерстки теплым языком и горячо дышал в шею, а потом резко кусал нежную плоть, оставляя следы от укусов, что еще долго болели, напоминая об ужасах, происходящих в стенах этой комнаты по ночам. После такого «веселья» земная пони еще долго восстанавливалась морально, а так же физически — не может среднестатистическая пони вынести столько насилия над собой. Он бил. Он насиловал. Он измывался, как только мог. Делал все, чтобы было больно. В комнате, к сожалению, не было острых предметов — пару раз измученная кобылка уже задумывалась о суициде. Иногда бывало такое, что тиран связывал ее, запихивал в рот кляп, чтобы заглушить и так тихие взвизгивания и стоны, жестко трахал и бросал так лежать – со скованными копытами, мокрым от текущей слюны ртом, заткнутым пластмассовым шариком, и болящей промежностью. Приходил Сомбра лишь по ночам. Мог зайти днем — принести чего-нибудь съестного. Он же не хотел, чтобы «самая сладкая рабыня», — так он называл Пинки, — умерла в короткий срок от недоедания. Той ночью не приходил, но Пай приходилось слушать истерические крики, прерываемые стонами и рычанием, доносящиеся из западной части замка. Кажется, это была Дэш, судя по обильным ругательствам и долгой выдержке. Хотя с таким же успехом это могла быть Эпплджек. В последнее время поняшка заметила, что перестала различать крики друзей. Она стала забывать их, перестала сочувствовать им. В какой-то мере она даже радовалась, когда слышала не свои крики — они значили лишь то, что страдает сегодня не она и можно передохнуть. Будни наполнились тягучей болью и слезами, на мысли о друзьях времени не было. Сейчас же за окном было темно, и в душе Пинки зародилась надежда на то, что Сомбра сегодня решит не заглядывать, и она сможет расслабиться. Земная пони с розовой шерсткой осторожно повернулась и выдохнула. В комнате не было практически ничего, чем можно было бы себя развлечь. Только самое необходимое — кровать, стол, унитаз и большое окно, открыть которое не было возможности. Король заблокировал окна в комнатах пленниц магией. Умно с его стороны. — Ублюдок… — с трудом прошептала Пай. Весь оптимизм и жизнерадостность, за которые ее так любили все окружающие, исчез после второй недели пребывания здесь — когда был изучен каждый сантиметр комнаты, когда стало ясно, что спасения не будет и ждать его не следует, а рассчитывать надо только на себя и свою выдержку. А так же на милосердие Короля. Еще одно движение. Покрывало тихонько зашуршало, и пони автоматически прислушалась. Не было криков или стонов. Тишина. Надежда на спокойную ночь все крепчала, и у Пинки даже хватило сил на то, чтобы спрыгнуть с кровати. Она медленно стала ходить по комнате, разминая затекшие и болящие мышцы, тихо-тихо повторяя: — Он не придет. Он не придет. Все будет в порядке. Он не придет, — с каждым словом уверенность все росла, и Пай продолжала, ходя по комнате и уверяя саму себя, что все будет в порядке. За дверью раздались шаги, и земная пони резко замолчала, дергая ушком. Внутри будто бы натянулась невидимая нитка, подрагивающая от напряжения. Дверь в комнату медленно открылась, и нитка оборвалась. Это конец. Сегодня Сомбра будет играться с ней. В темноте сверкнули красные глаза с зеленой радужкой, из которых вырывались тонкие струйки фиолетового дыма. Король медленно вошел внутрь, закрывая за собой дверь и возвышаясь над маленькой кобылкой с розовой гривой. Уши опускались ниже и ниже, Пинки понимала, что сегодня ей уже не спастись. — Скучала? — коротко ухмыльнулся единорог, поворачиваясь и подходя ближе. Пай отступила назад, потерянно глядя куда-то сквозь своего «Хозяина». — Н… Нет… Прошу, не сегодня… Не сейчас… — прошептала пухлая кобылка, отходя еще дальше назад и упираясь крупом в край кровати. Сомбра фыркнул и подступил еще ближе. — Замолчи. Тебе не положено говорить… — красно-серый рог засветился зелено-фиолетовым светом, и из-за спины тирана неторопливо выплыл знакомый кляп и тонкая черная плеть с кистью на конце. Земная поняшка попыталась всхлипнуть или что-то сказать, но страх сдавил глотку, не позволяя ни звуку вырваться наружу. Король заметил это и прищурился, наклоняясь близко-близко к мордашке Пинки: — Боишься? — жеребец страшно улыбнулся, обнажая острые, как кинжал, клыки, Пай же безмолвно тряслась, круглыми от страха глазами смотря прямо в глаза тирану. Улыбка медленно сползла с лица последнего, и он, фыркнув, немедля поднял кобылку с розовой шерсткой в воздух и положил на кровать животиком вниз. Открыть ее рот не составило труда — от страха Пинки решила выполнять все требования короля. Кожаный ремешок застегнулся на ее затылке, и теперь все звуки, что могла из себя выдавить кобылка, заглушались пластмассовым красным шариком. Копыта вмиг оказались закованы в кожаные браслеты с железной перекладиной меж ними, как передние, так и задние. — Моя… С-с-сладкая… Крис-с-стальная рабыня… — прошипел мощный жеребец, прикусывая кожу на загривке Пай и оставляя там красноватые следы от зубов. Он уперся копытами в кровать у нее вытянутых передних копыт и отодвинул мягкий хвостик в сторону.

***

Кобылка никак не могла успокоиться — слезы катились по намокшим щечкам, а судорожные всхлипывания мешали успокоиться и уснуть. И хотя в этот раз король был нежнее, чем всегда, это совсем не заглушало противную боль под хвостиком. Покрывало вновь оказалось заляпано белыми выделениями, и Пинки с отвращением перевернула его, чтобы пятна были подальше от ее мордашки. Уснуть под таким покрывалом будет проблематично. А еще хуже становилось от осознания того, что так будут проходить дни и ночи, до скончания ее жизни. Пай в последний раз хлюпнула носом и закрыла покрасневшие от слез глаза. Оставалось приблизительно три часа до восхода несуществующего солнца, за это время надо было поспать. А утром — идти к королю Сомбре и выполнять его задания. Может, удастся увидеться с друзьями. Они будут знать, что этой ночью издевались не над ними, а над их подругой с вьющимися розовыми волосами. Они будут смеяться. А вот Пай еще долго не сможет улыбнуться…