Даже если время течет так незаметно, Что-то угнетает меня невыносимо. Если бы ты знал, что совсем не замечаю, Как моя душа меня покидает.
Куроцуно – эльф, а эльфам положено следовать таинственному зову судьбы, облеченной в образ Телейи, светлому облику грядущих перемен. Однако где же они, эти перемены? В золотом лесу, где цветы распускаются на уровне деревьев, а воздух рябит от трепещущего дыхания живой материи, не виднеется теней. Вечный покой Ану Аренделя разливается неощутимой мелодией, даруя сладостные сны – но не даруя понимания. У Куро волосы золотистые – плавленый солнечный свет – и глаза ярко-синие, столь необычные для зеленооких эльфов из окружения, а еще Куро непоседлива и любознательна. Давить в себе чувства легко, если они только зарождаются, но они успели прорасти. Куро старается стать достойной лучницей, такой же, как жители столицы остроухой расы, и покорно натягивает на личико вежливую улыбку, здороваясь с королем и стражами, слушая наставления воспитательницы. Лук в её руках еще живой, и однажды на нем даже проклевывается росток; такого ни у кого не было, и Куро прячет оружие, говоря учительнице, что потеряла его. Как бы она не пыталась показать свою послушность, внутри все переворачивается от вещей, вызвавших бы только укол нейтрального любопытства у её сородичей. Куро нравятся книги; Куро нравятся истории, написанные в них, точно живые образы легендарных героев, встающих из страниц и машущих ей руками. Рыцари, принцессы, волшебники, они такие яркие, такие захватывающе прекрасные, что Куро погружается в повести с головой, забывая про всё на свете. Они живут полными жизнями, тогда как сама Куроцуно – лишь отпечаток вековой мудрости эльфов, и при понимании этого ей становится почти больно. - Эльфы не читают человеческие сказки, - говорит ей наставница, но остроухая девочка пропускает её слова мимо, с восхищением вчитываясь в ровные строчки, зарождающие в воображении бурю эмоций. И со временем лес не меняется, все так же опускаются над головой серебристо-опаловые лепестки гигантских цветов и шелестит золотая листва, а Куро читает и читает, заменяя реальность выдумками. Наверно, поэтому она упустила момент, когда эльфы стали коситься на неё не с непониманием, а с неодобрением; когда перестали просить её сосредоточиться на боях, заняться музыкой или иным искусством. Куроцуно со вздохом переворачивает страницу и тянется к голове, чтобы убрать мешающую прядь за ухо; задумчиво смотрит на вьющийся золотистый локон и неожиданно понимает, что у неё на самом деле ничего нет в будущем. Сейчас есть книги, а что потом? Ветер приносит ароматы далеких соцветий, и в ветре она чувствует вкус, который никогда не ощущала ранее. В этих мелодичных землях Куроцуно одинока, так почему бы ей не попробовать себя в ином? Да, точно, ином… Улыбаясь, девочка вновь склоняется над потрепанным томом сказок; ей предстоит дочитать эту повесть, прежде чем навсегда отречься от прошлого образа существования.Даже если остановить смогу я время, Повернуть назад эту реку просто невозможно. Что вокруг меня – я не сильно понимаю, Только на себя я и полагаюсь.
Образцового эльфа из неё точно не получится: так со смешком признается себе девушка, огибая скалы и взбираясь по неровным природным ступеням, с каждым шагом вдыхая все больше прохлады, все больше пьянящего чувства свободы. Вокруг Куро больше нет драгоценного родного леса, вокруг неё больше нет остроухих сородичей; она одна, но впервые не ощущает себя одинокой. Наверно, порицание отличается от одиночества. Нет косых взглядов и недовольных шепотков; с ней говорит сама природа, посылая приветы в ветре и капельках дождя, лаская милое дитя, словно колыбель. Телейя не оставляет мыслей девушки – и она, наверно, начинает понемногу постигать её смысл, всей душой отдаваясь окружающему миру, позволяя ему наполнять себя до краев и затем опустошать до капли. Тогда же, встречая озеро, Куро долго смотрит на свое отражение. Задумчивая синева глаз сменяется живой лазурью, кончики губ приподняты вверх, отстраненность сменилась робким полыхающим фениксом счастья. Волосы золотой копной спадают на плечи, щекочут спину, и Куро отдаленно думает, что пора бы перекраситься. Её новый цвет – белый, как душа, как первый снег, как желание освободиться от предрассудков. И у неё, кажется, начинает получаться. Куроцуно – не эльф Ану Аренделя, Куроцуно – вольная путешественница пыльных петляющих дорог, она верит лишь себе и слушает мир, и только тогда может считать себя счастливой.Вижу ли я сон иль не вижу ничего? Бесполезно говорить, важно только лишь одно. От тоски устала я, и должно быть в этом всё: Просто жить без всяких чувств будет лучше мне всего.
Это не Телейя. Это не может быть Телейей. Впервые ощущая тепло крови монстра, смешанной с её собственной, на своем теле, Куроцуно слабеет и чуть не падает. Прислоняется к стене, переводит дыхание, но взгляд её устремлен в пустоту, в нем рушатся стеклянные города и поднимается что-то тяжелое, каменное. Насколько мы готовы зайти, доказывая свои предрассудки? Сколько сил готовы вложить на защиту своей фантазии? Построенный на сказках мир буквально рассыпается прахом у неё в руках, а она не может ничего поделать, понимая, что падение не остановить. Она не верила в реальность, пока не столкнулась с ней, и истина ударила слишком сильно. В сказках никогда не говорилось, что судьба может быть жестокой. Не говорилось, что реальность может ранить. Не говорилось, что жить бывает больно. Встречи приносят счастье, расставания приносят горе. Наивно убеждая себя, что однажды всё сойдется мирно, можно до бесконечности; Куро многократно повторяла себе, что однажды всё наладится, вольная жизнь вернется в свое русло, но тщетно. Перед глазами – синими и темными, как бушующее море – стоят лица тех, кому Куро успела по наивности своей довериться, к кому успела привязаться. И тогда ей становится до ужаса тоскливо. В книгах не говорилось про чувства, отличные от любви. Куро готова была любить, принимая мир вокруг и принимая себя – целиком. Полностью наслаждаясь каждым мгновением, каждым маленьким чувством. Чувства, оказывается, могут ранить. Тогда зачем они вообще нужны?Если ты произнесешь те заветные слова, Не достигнут моего они сердца никогда. Когда сдвинуться смогу, всё изменится тогда И укутается в тьму, станет черным навсегда.
- А теперь давай еще раз, только быстрее. Куроцуно попадает в Колизей, двигаясь почти без направления, погруженная в тревожные раздумья. Ей постоянно колет ребра мысль о том, правильно ли она поступила, бросив покой золотых лесов; а потом она вспоминает, что никогда не была там своей, всегда была чужой, занимала чье-то место; конечно, она поступила верно. И все же эльфийка выглядит подавленно, когда впервые оказывается в разномастной толпе мастеров ближнего и дальнего боя. И тогда, пленяя сознание, проносится комета – амазонка, ловко двигаясь, раз за разом побеждает, даже ветер не успевает за ней. И тогда мечты Куро вновь наполняются смыслом, и тогда всё становится на свои места. Учиться почти с азов очень трудно: Куроцуно никогда не была талантлива в боях, но она старается. Однажды, осваивая новый удар, она встречает нового противника, опрокидывает его на спину и почти удивленно смотрит сверху вниз. - Оу, миледи, ты чрезвычайно грациозна, - с ослепительной улыбкой выдавливает юноша, даже не предпринимая попыток подняться. – Я уже в тебя влюблен. Странный какой-то, но Куро давно старается избегать контактов с людьми. Она какое-то промежуточное звено – не эльф, не человек. Отказалась от Телейи, пошла наперекор устоям многолетнего народа… а люди ей непонятны, слишком сложные они существа. Куро кувыркается, переворачивается, стреляет, и раз за разом её движения становятся все четче, все изящнее. Она становится амазонкой, затем, медленно, но верно двигаясь в этом направлении, овладевает искусством танца с ветром – повелевает им, отрываясь от земли с той же легкостью, что поднятый дыханием природы лист. Куроцуно смотрит вперед почти с гордостью, с вызовом, и тогда же понимает, что белый ей не подходит. Белым должен быть кто-то чище, доверчивее её, и рука замирает в сомнении над черной краской. Однако отодвигается в сторону, и скоро Куроцуно показывается в Колизее с каштановым хвостиком на затылке. Точно так и должно быть, и с потрясающе глубокой синевой ровного взгляда это смотрится лучше, чем предыдущие попытки найти себя.Есть ли «завтра» у меня – вот что я хочу узнать. И должна ли я вообще в этом мире пребывать? Ощущаю ли я боль? Ощущаю ли печаль? Я ответить не могу, и поэтому мне жаль.
Вопрос чувств становится острее, пока Куро наблюдает за компаниями вокруг. Бывалые бойцы, будь то участники боев в Колизее или охотники за головами монстров, общаются легко, без напряжения, даже весело – это при наступлении темных времен для Альтеры. Хаос прорывается, гудит за Щитом Монолита, но оптимизм, царящий в рядах героев, только сбивает Куроцуно с толку. Наверно, она бы тоже могла понять, почему их лица выражают такую радость, почему им так приятно тусоваться в больших компаниях, но Куро не знает, каково это. Она замкнута, молчалива и большую часть времени сидит в стороне, в тени деревьев, или с новообретенными книгами. Ровная цикличность жизни. А почему, собственно, она существует? Что ждет в дальнейшем? Чего ради все испытания, бои до упадка сил, познание мира и себя? Ведь в Телейю она не верит, а путь впереди окутан завесами тумана, непроглядного и пугающего. Она прячется за наивностью, но в красочных мечтаниях давно проделаны бреши кислотой реальности, ей некуда отступать. Нужно двигаться вперед, но у Куро не получается – ведь каждый шаг может привести к пропасти, и каждое движение может привести к ошибке. Тогда вопрос – кто она вообще?Больше нету моих сил, так устала от всего, И других теперь людей не понять мне всё равно. Может, если изменить в себе некую деталь, Станет белым этот мир, улетучится печаль?
Первый удар ей наносят те, кого она успела полюбить. Второй – все то же, но с иными лицами. Куроцуно подрагивает, сжимая кулачки, и качает головой, натягивая улыбку – как тогда, среди золотых деревьев, когда нужно было таить чувства в себе. Ей нет места среди них. Проявления эмоций сказываются губительно, рушат всё вокруг созданное, словно Куро виновата в том, что воспринимает окружающую реальность так внимательно. Наверно, ей нужно быть проще. Наверно, ей нужно быть совсем другой. Наверно, она в чем-то ошибается, повторяя промахи в чертовом цикле. Люди – ужасно сложные существа. Они многогранны, переменчивы и лицемерны, меняют маски. Нельзя понять, когда за словами их стоит искренность и желание поддержать, поделиться хранящимся в них теплом, а когда они лишь изображают готовность разделить с тобой горести выбранного пути. Отношения людей слишком запутанны, и Куро теряется в переплетениях цветных нитей, опускает руки, позволяя им просто опутывать себя. Ей улыбаются, её берут за руки и, наверно, кто-то все же рискнет кануть в темноту вместе с ней, но Куро боится тащить их туда. Она больше не белая; среди снега чернеет порох, и вспыхивает, пожирая все больше чистого, невинного пространства. Куроцуно устает от самой себя, от постоянных ошибок, от этой псевдо-дружелюбности окружающих. Она уже не может доверять так, как раньше, и погружается в себя все глубже, отдаляясь от пересмешек. Что же она сделала не так? Дело, конечно, в ней, но понять бы, какая деталька механизма дала сбой… Возможно ли, что она сможет вырвать из себя этот сорняк, позволить саду вновь цвести? Позволить белой краске залить ненавистную черноту?..Если сделаю свой ход, если сделаю свой ход, Я разрушу этим всё, я разрушу этим всё. Если буду я грустить, если буду я грустить, То смогу ли я тогда своё сердце отбелить?
- Эй, Куро, ты чего тоскуешь? - Куро-нян, что-то случилось? - Куро~! - Цунь? Эльфийка улыбается на их вопросы всё вымученнее и вымученнее, но постепенно кое-что сдвигается, меняет направление, и она почему-то чувствует себя иначе. Ей нельзя позволять себе открываться целиком, это обязательно принесет боль. Ей нельзя окунаться с головой в эмоции, столько раз рушившие её жизнь. Нельзя… Но лед, покрывший толстым слоем полыхающие всеми оттенками радуги прекрасные цветы, начинает потихоньку размазываться, капельками тая, и купол верно растворяется под горячим солнцем. Куроцуно не верит ни другим, ни уже себе, но готова подставить лицо теплому ветру новых открытий, увидеть новые чудеса мира и принять плещущуюся в глазах друзей любовь и поддержку. Ей нельзя, но запреты всегда были безнадежны.До сих пор ни о себе, до сих пор ни о тебе Я не знаю ничего, лишь доверилась судьбе. Если я смогу открыть свои сонные глаза, А затем разрушу всё, крась всё в черный цвет тогда!
У Куро каштановые мягкие волосы. У Куро бледная кожа, нежные черты лица и длинные заостренные уши с мигающими в них сережками. У Куро короткий лук за спиной и мечтательного, зовущего синего цвета глаза. А еще она улыбается в привычной компании, шутит и кажется самым счастливым существом в Альтере, и никто не может в такие минуты сказать, что она бывает отчужденной, грустной и потерявшейся в собственных доводах девушкой с туманным прошлым и пустым будущим. - …А если всё опять повторится? Что, если я снова всё разрушу? Мир как никогда прекрасен в своих проявлениях. Он яркий, всевмещающий, и Куроцуно ощущает себя его частью, погружаясь в спектр всплесков. Детали и мелочи, сказки и реальность – всё перемешивается, даруя новый оттенок её существованию, и теперь она отчаянно пытается верить, что живет не напрасно, что в этом есть глубинный смысл, во всем, что она пережила. Кажется, это начинает получаться. Быстрая улыбка. - Тогда мы зальем белый цвет черным. До основания. И Куроцуно улыбается в ответ.