Отгремела славная битва с угощением на пиру в честь победы над Корифеем; первый Священный поход на погреба Скайхолда во имя головной боли, тошноты и святого похмелья завершился полной победой счастливых обитателей крепости; они же с честью выдержали празднества в честь избрания новой Верховной Жрицы и осуществили второй, не менее грандиозный поход на разоренные руины подземелий. Не такой, впрочем, удачный, но в масштабе задумки Инквизитора, мчавшегося во главе доблестных соратников, сомневаться не приходилось. Прошла даже неизбежная после веселых вечеров путаница в стиле «почему на моей голове штаны соседа, а мой носок надет на ухо того эльфа». Перестали по коридорам шататься бледные привидения с очумелыми глазами, жалостливо держащиеся за голову, натыкающиеся на углы и дверные косяки и разыскивающие что-то или кого-то (возможно, свое прошлое или смысл жизни) по всей крепости. Парочка таких так и не обрела искомое, став чем-то вроде домашних любимцев — называл их кто как, но бытовали и весьма частые клички, вроде Логэйн у здоровенного темноволосого субъекта, который отчего-то не любил орлесианцев, гостивших в обители Инквизиции, и исправно глодал их сапоги.
Словом, только успел Скайхолд отойти от чрезмерно буйного празднования, как пришло
оно.
Шлепанье кожаных туфель по каменному полу.
Ему было всего сутки от роду, но любой искушенный обитатель крепости дрожал, едва заслышав этот роковой звук. Ибо за ним всегда следовала пакость — мелкая, несерьезная, но настолько раздражающая и въедливая, что ее действительно стоило бояться. Жозефина однажды не досчиталась среди своих трофеев одного из самых важных — выигранных у Каллена подштанников — а сам командор не меньше недели, забросив дела, носился по стенам, коридорам и комнатам всех сортов наперегонки с миледи послом, врываясь, бывало, не в самый подходящий момент, собирал записки, разыскивал нарисованные стрелки. Наконец он дошел до цели. Счастливого до одури командора сняли с крыши башни, нежно прижимающим к себе любимые парадные подштанники. Монтилье была в жутком гневе. Впрочем, скоро этот популярный предмет снова покинул Резерфорда, на сей раз — совершенно в неизвестном направлении.
Так прошел месяц, а может и больше. Особенно страдали знатные орлесианцы, среди которых пошел слух, будто бы в крепости орудует жуткий демон, вырвавшийся из Тени. На просьбы выловить злостного врага народа Инквизитор только улыбался до самых длинных ушей и очень ловко и дипломатично уходил за широкое лезвие меча — впору было думать, что владению таким оружием он обучился специально, чтобы прятаться за ним. С недовольными приходилось разбираться Жозефине, Лавеллан своей частью переговоров по поводу «демона» владел в совершенстве: демонстрировал свою разрисованную рожу и убегал, стараясь не погибнуть по дороге смертью храбрых, задохнувшись от смеха.
А таинственному «Шлепу» становилось все скучнее.
Сэра исчерпала все подручные средства: стрелы, печенье несъедобное и печенье твердокаменное, пироги, бутылки, записки, чужие подштанники, ведра воды и помоев, вонючие останки со стола Элизмы, подножки, рожи, жуткие завывания под окном… Время было искать что-то новое, что-то, что встряхнет Скайхолд до основания, выбьет из Инквизихера всю его эльфячью задумчивость, взгляды в даль, вылезшие наружу после ухода другого эльфанутого, а еще сытое самодовольство и неподвижность, рожденные чувством выполненного долга. Давно уже бравая команда спасителей мира, больше, правда, напоминавшая коллекцию человеческого клептомана или банду бандитов из канавы (учитывая все болота и кучи чьих-то экскрементов, непременно присутствовавших на пути восхождения к славе любого героя), не выходила на «промысел». А где можно найти самое новое в Скайхолде, самое необычное и интересное? Правильно. Сэра идет в подвал.
Вооружившись куском печенья, табуреткой и эльфийским корнем в горшке — тяжелая артиллерия идет в ход — эльфийка спускается в подвал. Утро еще раннее, и ни кузнеца, ни чаровницы на месте еще нет. Земля обетованная, святая святых — продуваемый всеми ветрами полупустой клочок ровной скалы — пуста. Коварно хихикая, проказница раскладывает свой скарб на столе поверх каких-то заметок и чертежей: печенье в качестве снаряда под рукой, горшок на край стола, на шатком колченогом табурете умостился тощий зад. Перебрав все бумажки (они остались в куда более живописном беспорядке, нежели раньше, а несколько листков с пометкой «важно!» от Лелианы подхватил ветерок и унес куда-то в прогулку по горам), Сэра решает, что эта овчинка выделки не стоит и решительно топает к другому столу. По дороге на пол летит и без того побитый драконий шлем Инквизитора, явно принесенный в починку. Дополнительный меткий пинок отправляет его в непродолжительный полет к стене, где металл совсем теряется среди камней. Лавеллан побегает с пеной у рта, разыскивая нежно любимый головной убор. Судил, спал и ел в нем он весьма долгое время, пока с него совместными усилиями всего отряда, советников, части Быков и доблестного разведчика Джима не содрали шлем и не заперли в сундуке Лелианы на время пребывания эльфа в Скайхолде.
Сначала на поверхность водружается горшок, затем у его края появляются светлые вихры, потом кончики ушей, челка, лоб, бегающие глаза. Вот они останавливаются на чем-то, слышится радостное бульканье, из-за края вылезает клешня… тонкая рука с растопыренными пальцами, нацеленная на банку с чем-то определенно подозрительным и, еще более определенно — способным наделать шороху.
— Подожди! — доносится от входа, слышится частый топот и возбужденное пыхтение.
К сидящей на полу Сэре подбегает маленькая гномиха с сияющими глазами, поспешно сгребает со стола и бережно обнимает пресловутую банку. Эльфийка огорченно и обиженно вытягивает губы — надо же было Дагне подняться ни свет ни заря именно сегодня.
— Что оно делает? — спрашивает остроухая блондинка, скрещивая руки на груди.
— Бум! — лаконично, но весьма точно отзывается чаровница, заботливо укутывая банку в большой кусок ткани и в свою очередь зачем-то усаживаясь на пол.
— Мне нужен бум! Очень нужен! Большой будет бум? — немедленно оживляется Сэра и снова тянет лапы к детищу Дагны, получает за это тяжелую гномью оплеуху, попытки увести дитятко прекращаются.
— Большой. Наверное. Не знаю. Это Инквизитор должен взять в Западный Предел, — судя по голосу уроженки Орзаммара, самого эльфа это не обрадует, зато по скорости, с какой он прибежит обратно, и степени его возмущения и обгорелости сама изобретательница определит успешность действия этой банки без проблем.
— Что там вообще? Вонючие звери, вонючий пар, песок горячий, воздух горячий, — Сэра с отвращением морщит нос. В жаркой пустыне она чувствует себя не так уютно, как в городе или в любом другом месте, где есть друзья Рыжей Дженни. В пустыне нет народа. Только вонючие звери.
— Бум получится только там, где жарко, — рассеянно отзывается Дагна, убедившаяся, что таинственное нечто пребывает в целости и сохранности. Гномиха поднимается на ноги, ставит будущее оружие массового поражения на стол и вздыхает. — Я бы хотела видеть этот взрыв.
Пухлые розовые губы эльфийки неудержимо расползаются в проказливой усмешке, не сулящей ничего хорошего жертвам очередных шалостей. Сэра легко вскакивает, приобнимает Дагну за плечи одной рукой, другой быстро сгребает пару угрожающе гудящих банок и многострадальный эльфийский корень — куда ж без него?
— Есть у меня идейка…
***
Всего за полчаса участь шлема разделил дипломатический дар какому-то дворянину, который Жозефина неосторожно оставила на столе, в шляпы нескольких орлесианок оказались налиты чернила (их происхождение так и осталось тайной), а трон в главном зале оказался обвешан грязным бельем. Он немедленно стал выглядеть уютно, фривольно и по-домашнему, а Андрасте приобрела немного растерянное выражение. Позже советники во главе с Лавелланом, критично оглядев сие произведение искусства, велели хозяевам вещичек украшения снять. Следующие полдня к возвышению подходили пунцовые люди, прикрывавшие лица рукавами, сдергивали тот или иной предмет туалета и убегали.
А Сэра и Дагна еще не закончили. Завершив первый маневр, они взялись за второй: уложили в камин Инквизитора ту самую таинственную банку, прекрасно зная, что утро в горах холодное, и эльф наверняка разведет огонь. Обе озорницы убрались к Сэре в уголок, где удобно расположились на подушках с печеньем — не эльфийского производства — и заманчиво ароматными кружками в руках. Скайхолд только начинал просыпаться.
— Хорошо сидим, — счастливо тянет Дагна, не слишком разборчиво, поскольку ее рот набит едой.
Несколько крошек, возмущенных столь вопиющим нарушением этикета, стремительно перелетают аккурат в кружку Сэры, издав негромкий «бульк». Обе девушки фыркают от смеха и пытаются удержать сладости во рту, что получается не очень хорошо. Отсмеявшись, эльфийка открывает было рот, чтобы сказать что-то, но тут в комнатушку врывается что-то сине-золотое, гневно шипящее и внешне куда больше напоминающее разъяренную фурию, чем всегда вежливую и корректную Жозефину. Из неразборчивых криков становится ясна причина появления нескольких солдат: взрыв в комнате Инквизитора во время переговоров серьезно оконфузил важного гостя, Лелиане не составило труда вычислить почерк потрудившихся над этим, так что до поры до времени и эльфийка, и гномиха посидят в камерах. Раздельных.
***
Первый час заключения был не слишком богат событиями. Посол, словно жуткий цербер, уселась сбоку от входа, хищными глазами наблюдая за болтающими заключенными, не выглядевшими особенно несчастными. Потом началось паломничество. Первым пришел сочувствующий — Блэкволл, приволок корзину еды, был вытолкан Жозефиной взашей вместе с подношением. Причем не все оно осталось в корзине, кое-что перекочевало на его одежду и бороду. Следующим явился мститель — Дориан, во славу усов и пострадавшего доброго имени его аматуса. Собственно, именно тогда Сэра поняла, что насолила тому «кому-то», спалив его гордость и единственную радость — жиденькие усики и бороденку. Неожиданно тихо явился Бык вместе со всем своим отрядом - бесшумно приоткрылась дверь, показалась целая куча голов: рогатая сверху, несколько обычных ниже, еще ниже остроухая и в самом низу — гномья; из всего этого хаоса высунулась здоровенная ручища, показала большой палец, и вся компания исчезла. Зашла Вивьен, перекинулась парой сочувственных слов с Жозефиной и подбавила в подземелье холодку. Для профилактики. Следующим и предпоследним, кто завернул на огонек, оказался Варрик, очень интересовавшийся подробностями происшествия. Гнома выпроводить удалось с трудом, только под крики «Потом расскажешь!».
Последней явилась целая делегация с комично-скорбным Лавелланом во главе, непроницаемой Лелианой с левой стороны, скучающим и ничего не понимающим Калленом с правой и замыкающими шествие дворянами в одинаковых костюмах и масках.
— Покайтесь, дети мои, — патетически начал эльф, и Монтилье, поначалу внимавшая с умилением со стороны, нахмурилась. Инквизитор поспешил исправиться. — Извинитесь перед графом… герцогом… этим господином, — он наклоняется к решетке и умоляюще шепчет. — Все забуду, но скажи, где мой шлем, чтобы я нашел его раньше Лелианы. Прошу.
Сэра широко ухмыляется, подмигивает Инквизитору, просиявшему, словно медный грош. Не хуже, чем Каллен, когда нашел наконец свои заветные. Бубнящих какое-то подобие извинений дам выпустили из-за решетки. Лавеллан, выслушав сообщенные инструкции, проворно умчался вверх по лестнице, едва ли не исходя слюной от восхищения и пленительного счастья, успел напоследок только слепить что-то про срочную помощь Дориану, скормил эту версию ошарашенной публике и усвистал. Каллен юной галлой поскакал следом — позже выяснилось, что на такую масштабную беду, как воссоединение Инквизитора и шлема, у него развился нюх не хуже, чем у породистого мабари. Едва только Сэра и Дагна оказываются на свободе, леди посол и тайный канцлер поспешно делают шаг вперед, пряча пострадавшую сторону за своими спинами, чтобы не нанести им ущерб еще больший, а то всей казны на возмещение не хватит. И симпатичных командоров с романтичным прошлым и перспективами в будущем. Эльфийка немедленно пользуется возможностью, скорчив не слишком благовидную рожу. Процессия выбирается через узкую дверь тюрьмы в том же порядке: чаровница, разбойница, Соловей, Монтилье, те-уроды-не-знаю-их-имени. Их ждет последний сюрприз от Сэры: на пол летят две жужжащие банки, а дверь на свободу с мстительным грохотом захлопывается точнехонько за советницами. Пока бедные женщины осознают, что значат отчаянные крики изнутри, эльфийка с хохотом хватает Дагну в охапку и мчится куда подальше, где можно будет перекантоваться. Несмотря на быстрый бег, главная озорница чувствует, как маленькую чаровницу трясет от смеха, что неожиданно отзывается теплотой где-то внутри. «Демон Скайхолда» смеется еще громче, замечая Каллена со шлемом Лавеллана, самого эльфа с щенячьими глазами, бегущего за командором — от щенка его отличал здоровенный меч — скачущего следом за колоритной парочкой Дориана, что-то выкрикивающего, не очень разборчивое, но подозрительно напоминающее «Хороший мальчик, спокойно!». Сэра перехватывает Дагну поудобнее и ускоряет бег, ведь сзади слышен рев разъяренного бронто — Жозефина окончательно вышла из себя.
— Ты славная. Буду звать тебя Пипишкой, — гордо сообщает эльфийка гномихе и мчит вместе с любовницей на плече в закат. То есть, стену.
