*несколькими часами ранее*
Было только утро, и первые пташки, просыпаясь, сонно перекрикивались, перепрыгивая с ветки на ветку. Город медленно стряхивал с себя остатки сна, пробуждаясь в первых машинах на дорогах и перекрестках, первых отчаянно зевающих собачниках и спешащих на работу людях. Сегодня был особенный день. С самого утра я был на нервах. Пока одевался, завтракал и пил кофе, в моей голове пронеслось не меньше сотни мыслей со знаком минус. Я боялся буквально всего, что могло пойти не так или помешать – от опоздавшего лимузина и вплоть до нападения клингонов. И, будто назло, организаторы свадьбы, а по совместительству и наши гости во главе с капитаном Кирком, лейтенантом Ухурой и рулевым Сулу, приняв решение, что «До свадьбы ни-ни! Откуда мы знаем, что вы ночью собираетесь заниматься?! Да и потом, жених не обязан видеть нев… эээ… парт… вторую половинку до церемонии! Вы и так как примагниченные!», еще вчера вечером уволокли Леонарда неизвестно куда, и я даже не представляю, спит он еще или уже выехал. Что-то мне подсказывает, что это «неизвестно где» – не иначе, как квартира капитана Кирка, в которой тот, собрав половину мужской части экипажа, закатил мальчишник. Ну и ладно, мы с Сулу вчера тоже не чаи распивали. Будто в ответ на мои мысли из комнаты вышел уже одетый и бодрый рулевой. На его столь несоответствующем возрасту лице не было ни следа от вчерашней пьянки. – Как настроение, Паша? Готов? Волнуешься? – заулыбался он. – Конечно, спрашиваешь еще. Разве ты, когда женился, не волновался? Хикару весело фыркнул и налил себе кофе, садясь напротив меня. – Все будет в лучшем виде, это я тебе гарантирую, – заговорщически подмигнул он.***
Прошло еще несколько часов с того момента, как Сулу с энтузиазмом потащил меня по всем контрольным пунктам плана организации свадебного торжества: забрать из химчистки костюм; проверить готовность торта и договориться о его последующем перевозе (незаметно сунуть дополнительную купюру и намекнуть на то, что торт нам нужен в живом состоянии); обзвонить всех гостей и убедиться, что они действительно собираются приехать; заехать к родителям, успокоить плачущую от счастья маму; позвонить в сервис проката лимузинов, поскандалить о том, что нам нужна именно белая, а не серая или серебристая машина; забежать в ресторан и убедиться, что администрация помнит о предстоящем мероприятии; заехать к родителям и порыдать от счастья у мамы на плече; съездить в парикмахерскую, и навести прическу (хотя я, хоть убей, не понял, чем она отличается от моей повседневной, помимо дополнительно потраченного часа и некоторого количества денег); наконец приехать к церкви, и в полуобморочном состоянии начать готовиться к церемонии. Уже стоя перед дверями зала, я ощутил, как неумолимой волной во мне поднимается паника. Резко стало жарко, ладони вспотели, а ноги стали ватными и отказались слушаться окончательно. Если бы не отворивший двери отец, который после практически потащил меня к алтарю, я бы так и остался стоять и хлопать глазами. В голове все плыло, музыка нагнетала еще больше. Я едва удержался, чтоб не начать хватать воздух ртом, а после и вовсе не грохнуться в обморок. Спокойно, Паша, это всего лишь твоя свадьба. Не сложнее, чем управлять огромным космическим кораблем, одна ошибка в направлении и расчете пути которого может привести к поистине галактического размера последствиям… Нет, скажу я вам. Это гораздо страшнее. Рядом со священником меня уже ждал Леонард. Его волнение выдавала только судорожно сжатая в кулак ладонь, которую он держал на уровне живота. Строгий черный смокинг только подчеркивал статность этого уже немолодого (хотя когда меня это волновало?) мужчины, придавая его фигуре еще больше торжества и серьезности. Один вид моего будущего мужа заставил меня выпрямиться: хотелось быть достойным его, а меня практически тащил, как куклу, собственный отец, на свадьбе, дни, нет, часы до которой я считал. И вот я уже стою напротив доктора Маккоя, который первые несколько месяцев пятилетней миссии только грезился мне, а все остальное время проводил рядом, в трудные моменты сжимая мои холодеющие руки своими ладонями. Леонард опустил голову и посмотрел мне в глаза, отчего я выдохнул и встал ровно – спокойствие его темных глаз окутывало меня, будто мягкое одеяло, стирая всё и вся, что его оставалось вокруг. Он взял меня за руку и улыбнулся, и тогда я непроизвольно улыбнулся в ответ, кусая и облизывая стремительно высыхающие губы. Священник заговорил. Я даже не слышал его, уши словно заложило ватой. Осязаемо реальным я ощущал лишь Леонарда, нежно сжимающего мои ладони в своих руках. Он рядом, а это значит, что все хорошо. Все будет хорошо. То, что теперь церковнослужитель обращается ко мне, а не к моему жениху, я понял лишь по кивку и твердому, уверенному «Да» Леонарда. Не знаю, когда речь этого мужика в балдахине с ближайшего секонд-хенда закончилась, но что-то подсказало мне, что именно в этот момент я должен ответить. Слова застряли в горле, губы мгновенно высохли, и мне пришлось сглотнуть и снова облизать их. Боунс странно нетерпеливо посмотрел на меня, но промолчал, а я наконец справился с собственным языком и выдал короткое: – Да. Следующая фраза (по канону это должно было быть «Теперь жених может поцеловать невесту») потонула окончательно, зато я понял, откуда была эта нетерпеливость в глазах моего суженого. Наклонившись и взяв мое лицо в свои мягкие ладони, он по своему обычаю прошептал мне прямо в губы: – Хватит обкусывать свои губы, или я заставлю тебя занять их кое-чем другим, – и после жадно поцеловал. Поцелуй получился тягучим и долгим, и с каждой секундой я чувствовал, как выпрямляется Леонард, заставляя меня все больше тянуться к нему в нежелании разрывать поцелуй. Все же мне пришлось это сделать, и следующее, что я увидел, было смеющееся лицо моего уже мужа. Я заулыбался и уткнулся ему в грудь под громовые аплодисменты гостей и чей-то свист (готов поспорить, где-то на заднем плане прыгал капитан с транспарантами), и уже через секунду почувствовал, как он подхватывает меня на руки и несет к выходу. Вечер обещал быть веселым. Я оказался прав. К нашему приезду в ресторан все было уже готово, стол накрыт, и администрация с улыбками приветствовала прибывающих. Когда гости расселись и прозвучал первый тост (громогласное Кирковское «За молоды-ы-ы-ы-х!!», прерванное одергиванием капитана даже в такой день строгим вулканцем), гости выпили по бокалу кто чего пожелал и почувствовали, что неплохо было бы расслабиться. Играла выбранная мною и Леонардом музыка (то немногое, что нам позволили выбрать), и многих потянуло танцевать. А пока я умиленно наблюдал за романтично нежным вальсом Скотти и Ухуры, вынесли торт. Это было большое трехъярусное сооружение, содержащее внутри пломбир и политое сверху шоколадом. Не знаю, кто его заказывал, но угощение точно соответствовало моим вкусам. Кажется, знаменитая пятилетняя миссия не прошла мимо, оставив в памяти и душе каждого отпечаток о каждом из членов экипажа. Все встали рядом со своими местами, а я почувствовал, что наспех выпитый мною бокал вина берет разбег из желудка и целится прямо в мозг. Ох, говорила мне мама, не умеешь – не пей! Но теперь, кажется, думать об этом было уже поздно. Леонарду передали большой нож, предназначенный специально для таких случаев. Я нервно сглотнул и посмотрел на возлюбленного, слегка зависнув на этот прекрасный образ. Нет, я никогда не перестану восхищаться им. Боунс же, подняв голову, слегка улыбнулся и протянул нож мне. Свалил на меня честь разрезать то, о чем можно было только грезить в самых диетных снах. Ну что ж, гулять так гулять! Пытаясь заставить руки перестать дрожать, я опустил нож на торт и плавным движением отрезал кусок. Гости, уже рассевшиеся, разговаривали друг с другом, выпивали и доедали основные блюда, поэтому особого внимания на нас никто не обращал. Я протянул руку к тарелке и аккуратно переместил на нее кусок кондитерского шедевра. В моих планах было отдать первый кусок маме, и когда я озвучивал это, Леонард покладисто согласился. Дань уважения родителям, в конце концов. Я приподнял тарелку и оглянулся, пытаясь вспомнить, куда же я усадил предков. О, вот они, недалеко от Боунса, буквально в метре… – Давай, Чехов! Сделай это для вайна! – раздался до боли знакомый голос, и я лишь краем глаза успел заметить подскочившего и держащего в руках телефон капитана. Почему-то я даже не сомневался в том, что он хочет от меня. Спок, видимо, не успел среагировать на неожиданный выпад своего «подопечного», и потому лишь задрал голову, с некоторым недоумением глядя на капитана. – Есть, кэптин! – неожиданно бодро вырвалось у меня, и моя же рука, не согласовывая свои действия с мозгом, направила кусок торта прямиком в лицо Леонарда. Наступила гробовая тишина. Пломбир в шоколаде медленно сползал с лица моего новоиспеченного мужа, падая и капая на выглаженный смокинг. Глаза мужчины были плотно зажмурены – нет, я не видел (торт закрывал лицо доктора практически полностью), но был уверен, что его инстинкты сработали на отлично. Как и рефлексы. Ладони сжались в кулаки и дрогнули. Это означало одно – Леонард в ярости. Одной рукой он медленно убрал с лица остатки кондитерского шедевра. Проморгавшись, уставил свои глаза, теперь напоминавшие сингулярность, на меня. Губы скривились, обнажая белые зубы. – ЧЕХО-О-О-О-ОВ!!! – заорал он, и в эту секунду я почувствовал, как кто-то дернул меня за руку. И вовремя – в этот момент Леонард замахнулся для того, чтоб в своей привычной гневной манере схватить меня за шкирку. От неудачи он разозлился еще больше, а я наконец понял, что тащат меня к выходу. И тащит не кто иной, как капитан. Казалось бы, живи да радуйся. Как бы не так. Леонард фурией выскочил из-за стола и помчался за нами, в то время как мы с Кирком уже были на улице. Середина июня, Петербург, белые ночи. Было еще очень светло, и потому проблем с видением не было. У меня появилось предложение остановиться и незаметно вернуться в ресторан, попросить прощения у Леонарда и продолжить торжество, но капитанский опыт по-прежнему подгонял меня уносить ноги за ресторан. И не зря – в следующую секунду я услышал нарастающий топот и очень знакомый и злой голос: – Чехов Павел Андреевич, только попадись мне, кучерявая ты заноза в заднице! Попадись, и я надеру тебе пятую точку так, что ты ходить не сможешь! Джим, а тебе я отдельно дам по ебалу! Считай, что ты уже латентный труп! Я в страхе припустил еще быстрее, догоняя несущегося впереди капитана. Выдыхаясь, попытался привлечь внимание и прояснить, что же нам делать теперь. А Джеймс Тиберий Кирк лишь счастливо посмотрел на меня своими голубыми