"S плюс M"

— Что это такое? — Тацуя с недоумением уставился на что-то, щедро присыпанное горкой какао. — Тирамису. Европейский десерт. Первый раз видишь, что ли? — Ну, в такой подаче — точно. — А что с ней не так? — Слишком много какао. А оно вообще съедобное? Рё недовольно скривился: — Рискни попробовать. — Хочешь сказать, что твоя готовка — это по определению риск? Рё демонстративно уставился на стену над головой Тацуи. А тот, немного помедлив, таки взял тарелку, но попробовать не успел — чихнул. Прямо на какао, немедленно взвившееся и осевшее на лице Тацуи, который ошалело моргал, пытаясь унять боль в рёбрах. Рё скрутился в приступе хохота, что не помешало ему резво вскочить с кровати и броситься из палаты вон — а в спину ему полетела тарелка с тирамису. — Скотина! — крикнул Тацуя, держась за левый бок — было больно, хоть и не так сильно, как три недели назад, когда он только сюда поступил. Он откинулся на подушку и сжал зубы. Чёртов Нишикидо! Мало того, что Уэда его стараниями валяется в больнице со сломанными ребрами, так оно еще и ржёт над ним! А все это чертово угощение! В приоткрытую дверь просунулась голова Нишикидо: — Ты как, уже успокоился? — Поди к чёрту! — Не могу. Мне больше нравится с тобой. К тому же, ты выглядишь сейчас... ну... — Как тот самый черт? — Немножечко. Красивый, шоколадный черт. Кстати, тебе бы умыться надо. Уэда неохотно признался: — Не могу, больно. — Ну, а я тебе на что? Тацуя сердито сверкнул глазами: — Могу рассказать. Рассказ будет короткий и непечатный. — Ну-ну, будет тебе. Намочив полотенце в ванной, прилегавшей к палате, Нишикидо присел около Тацуи и принялся тщательно оттирать какао с его лица. Вытерев все, Нишикидо задержал взгляд на губах Уэды, провел по ним пальцем, и когда они разомкнулись, Рё поцеловал Уэду. — Скучаю по тебе... — пробормотал он какое-то время спустя, губами касаясь ключиц Тацуи. — Ты же сам меня сюда уложил. Тацуя запрокинул голову, зажмурившись от удовольствия и давая доступ к своей шее. — Пошалим немного? Удивительно, что он спросил. Раньше ему разрешения не требовалось — в этом был весь Нишикидо. Он почти никогда не спрашивал, а делал, что и как хотел, не пересекая границу. Но частенько балансируя на ее грани. А вообще, почти все знакомые удивлялись, как это Рё с Уэдой не только сошлись, но и ухитрились уживаться вместе вот уже четыре года. И только избранные, самые близкие друзья были в курсе, что союз этот идеален. Союз садиста с мазохистом. "S" — это был, конечно, Нишикидо, "M" — Уэда. Но друзья знали и то, что иногда "S" и "M" менялись местами. И тогда от этой парочки искрило так, что только держись! Что самое интересно, ни Рё, ни Тацуя в свои разборки никогда не вовлекали посторонних, не разбегались ночевать у друзей и не ставили общих знакомых перед дилеммой выбора. За это их и любили. Правда, не обошлось без завистливых недоброжелателей. Были интриги, были фото, обработанные в фотошопе, были украденные вещи, заляпанные чужой телесной жидкостью... Многое было. Но РёДа, как их частенько называли за глаза, держались, назло некоторым "милым" коллегам. Что удивляло и восхищало всех, кроме тех же близких друзей. — А если медсестра заглянет? Или доктор? Рё сунул руку под одеяло, задрал больничный халат Уэды и провел рукой по его животу: — Я специально узнавал на посту: никаких процедур, ничьего визита не предвидится. Расслабься. Уэда прошипел: — Перестань дёргать меня за волосы! Ответ сопровождался самодовольной улыбкой: — Не могу. Они такие густые, курчавые, их так приятно перебирать... — Грёбаный фетишист! — Пф! Оставив в покое лобок Уэды, Рё скользнул рукой немного ниже и обхватил его член: — Я шалю — ты молчишь и не привлекаешь внимание к своей палате. Тацуя двинул бёдрами: — Тогда поспеши, а то... Сам понимаешь. — Так я пошёл? Откинув мешающее одеяло, Нишикидо склонился над пахом Тацуи и медленно вобрал в рот его член. Действие произошло без сучка и задоринки — у Рё в этом был большой опыт. К тому же он знал, что его неторопливость лишь раззадорит Уэду, а значит, ему будет трудно удержаться от громких стонов. Очень трудно. Нишикидо мысленно улыбнулся и ускорил темп. Проглотив горячую жидкость, Рё удовлетворенно заметил: — Шалость удалась! Затем вытер рот полотенцем и небрежно добавил: — Ты хорошо держался. Молодец. Уважаю. Тацуя, тяжело дыша, сначала продемонстрировал ему средний палец, а затем несколько чёрных волосинок, в порыве страсти выдранных из шевелюры Рё. Тот невозмутимо пожал плечами: — Приемлемая жертва. Но знаешь что? Он нагнулся к Уэде: — Ради того, чтобы еще раз ощутить дрожь твоего тела, видеть, как ты изо всех сил сдерживаешься, извиваясь и едва не раздирая простыню в клочья, я готов на гораздо большую жертву, чем несколько волосков. "Мазохист" — с нежностью подумал Тацуя, наслаждаясь глубоким, чувственным поцелуем. Нишикидо первым разорвал затянувшийся поцелуй и поправил на Тацуе одеяло: — Мне уже пора, у нас завтра съёмки клипа, надо хореографию потренировать. Вернусь сюда, как только смогу. А ты отдыхай и скучай по мне, договорились? Уже у двери его догнал голос Тацуи: — Эй, Ты ничего не забыл? — Поцеловать на прощание? Так это я с удовольствием. — Озабоченный! Я говорю о твоём десерте, Рё. — Ах, это. Взглянув на коричневую кучку на полу в обрамлении осколков, Нишикидо ухмыльнулся: — Я его снова принесу. Но мы его есть не будем. По крайней мере — не сразу. Поняв, на что он намекает, Тацуя покраснел, а Рё, смеясь, скрылся за дверью. Не забыв, впрочем, прислать уборщицу. "Сволочь" — снова с нежностью подумал Уэда. Когда Рё заявился в следующий раз, Уэда был не один — рядом с ним на кровати сидел Каменаши, и они о чём-то весело болтали, периодически срываясь на смех. Рё сначала насупился, но потом нагловато улыбнулся: — Привет, дорогой, а вот и я! Намеренно задев по дороге плечом Казую, он приложился к губам Уэды. — Скучал? — Очень. Ты мне даже снился. — И что я там делал? — Кое-что. Со мной. — Непристойное? — Сам посуди: ты меня связал и... — Эй!! Рё обернулся к Казуе с неприятной улыбкой: — Извини, я тебя не заметил. Тебе еще не пора куда-нибудь? По магазинам, например? Каменаши улыбнулся не менее неприятно: — А мне здесь нравится. Пожалуй, побуду еще. Часа два, например. Уэда вздохнул: — Опять, да? Сколько можно-то, а? Эти двое почти с самого начала своей карьеры в Агентстве относились друг к другу с неприязнью, которую не трудились скрывать, и о причинах которой не распространялись. На этот счёт ходили самые разные слухи: от неудавшегося романа до обычной зависти. Но на все расспросы недруги отвечали одинаково: "Он меня бесит". И понимайте, как хотите. Не помогали ни уговоры общих друзей, ни увещевания менеджеров: годами неприязнь горела ровно, словно пламя свечи в безветренную погоду. Упреждая зарождающуюся грызню, Тацуя торопливо произнёс: — Рё, пожалуйста, сядь сюда, с этой стороны. Вот так, отлично! Так, давайте поговорим о чем-нибудь нейтральном. Рё, как прошли съёмки? Каме, а что нового у тебя? Нехотя и перебивая друг друга, те начали рассказывать. Разговор в относительно мирном русле длился до тех пор, пока Рё не ляпнул, обращаясь к Уэде: — В общем, повезло, что у вас сейчас хиатус и тебя не скоро хватятся, можешь здесь валяться до полного выздоровления. В ответ Уэда закатил глаза, как бы спрашивая: "Ты что, идиот?", а Казуя немедленно взвился: — Повезло? Ты это называешь везением? — Не, а разве это не правда? — Ты своими же руками отправил его в больницу, и это везение?! Разговор мгновенно перешёл на повышенные тона. — Это была случайность! — Как можно случайно сбить человека?! — Я был расстроен! — Ты был пьян! — Я не был пьян! — Ты, тормоз! Как можно было перепутать и дать задний ход?! Ты был пьян! — Не пьян! Немного выпил, это правда, всего чуть-чуть, но это был несчастный случай! Спорщики вскочили с кровати и начали кричать друг на друга, размахивая руками и брызжа слюной. — И что же тебя так расстроило, позволь узнать! — А то! Что моего парня всякие обнимают! А он это позволяет! — Ты идиот?! Уэда, молча следивший за перепалкой, тихо спросил: — Ты пытаешься сказать, что это я виноват в том, что ты, увидев, как я приветственно обнимаю кохая, выбежал, нетрезвый сел за руль, а потом еще и на меня наехал? Рё осёкся: ну да, так оно и выглядело. И он не просто был расстроен, на него в порыве ревности словно помутнение нашло, потому что наглый кохай уж слишком самодовольно выглядел, обнимая его Уэду. — Нет, — буркнул он, — и мы об этом уже говорили. Ты знаешь, почему я так среагировал. — Все дело в твоей проклятой ревности. — Именно. — Рё, ты мне не доверяешь? Каменаши, почти не дыша, тихонько наблюдал за их разговором — у него появился шанс увидеть Нишикидо с той стороны, с которой его видел только Тацуя: серьёзным, виноватым, бесконечно влюблённым — и боящимся потерять свою любовь. Все еще. Даже четыре года спустя. И это после всего, через что они прошли! — Казуя, оставишь нас? И в этом был весь Уэда — у подобных интимных разговоров никогда не было свидетелей. В присутствии других Уэда с Рё могли ругаться и скандалить, но открывались друг другу они исключительно за закрытыми дверьми. Отголоски таких моментов проявлялись в долгих взглядах, нежных касаниях, мимолётных улыбках — но и только. Неуверенного в себе, нежного, трогательного, любящего Рё знал только Уэда. И только Рё знал, каким уставшим, грустным, тихим и много каким еще может быть Уэда. Определённо идеальная парочка. — Я доверяю, ты же знаешь об этом. Просто... ну не могу я так! Ты мой, только мой! А этот! Как он нагло ухмылялся, глядя мне прямо в глаза! Как вспомню, кулаки так и чешутся! — Но я люблю тебя. Живу с тобой. Сплю с тобой. Ты хочешь изолировать меня от общества? Запереть дома и кормить, просовывая поднос под дверь, как в фильмах ужасов? — Я что, маньяк, по-твоему? — Сексуальный — несомненно. Так что? Нишикидо отвел глаза: — Не знаю. Не думаю, что изменюсь. И ты знал об этом, соглашаясь встречаться. Уэда вздохнул и привлёк Рё. Тот с готовностью и осторожностью улёгся ему на грудь, помня о сломанных рёбрах. Тацуя запустил руку в его волосы, легонько массажируя: — Знал. Но думал, что моя любовь изменит это. — Она и изменила. Раньше я бы кинулся в драку. А сейчас я лишь сбежал. Как последний трус. Уэда не стал убеждать его в обратном, потому что это было несерьёзно сказано. — Мы любим друг друга. Мы всякое пережили. Так чего ты?.. — Я не перестаю удивляться, почему ты терпеливо сносишь всё это. У меня паршивый характер, но ты все равно меня любишь. Наверно глубоко в душе я боюсь, что ты не выдержишь и бросишь меня. Уэда улыбнулся: — У тебя дьявольский характер, но у меня ангельское терпение. Знаешь, как о нас говорят? — Знаю. Союз садиста с мазохистом. Но все равно... — Потому что время от времени наступают такие моменты. И, зная тебя, для меня они бесценны. А для тебя? Рё закрыл глаза. Да, для него тоже. И ему не требовалось отвечать, потому Уэда и так это знал. Через некоторое время Рё спохватился: — А! Я же тебе принёс кое-что! Я старался, получилось вкусно, тебе стоит попробовать. Тацуя не очень-то и удивился, увидев тирамису. Правда, в этот раз какао было не так много. Положив около десерта ложечку, Рё торжественно поднёс тарелку Уэде: — Вот! Тот прищурился, зажмурился и... — Ааапчхи! — ... — ... — Да ты издеваешься!