***
Гладкий камень пола неприятно холодил босые ступни. Раф елозил по нему ногами, слепо выискивая кожей отколовшуюся гранитную крошку, щели межплиточных стыков, мелкий мусор — хоть что-то, позволяющее сосредоточиться на тактильных ощущениях… Ничего! Какой проклятый ублюдок выкладывал эти коридоры?! Ничего… Рафаэль изо всех сил обхватил колени, зарылся в них лицом и до боли, до онемения сжал рукой оставшийся у него сай. Хах, верная игрушка… Смешок сорвался с прокушенных губ и упорхнул куда-то в пустоту, множась, отражаясь от стен, играя с собственным эхом в догонялки. Почему-то от этого стало еще смешнее. Раф фыркал, судорожно втягивал в себя воздух и трясся, как чертов старый драндулет на прогреве. Он захохотал бы в голос, да только тот вязкий и плотный, похожий на пластилиновый, комок внутри не давал ему нормально ни вдохнуть, ни выдохнуть. Раф с силой отшвырнул от себя оружие. Сай жалобно, будто не понимая, зазвенел, ударившись об камень, и растопыренной лягушкой поскакал по полу. Чертова вилка. Чертовы камни. Чертово… все. Зачем вы еще есть? Зачем еще есть он сам? К черту. К черту. К черту. Глаза жгло, будто в них высыпали фунт песка, будто весь треклятый ненащупанный мусор оказался именно под Рафовыми веками. Рафаэль жмурился, моргал, даже с силой сдавил освободившейся от сая рукой глазные яблоки, пытаясь вызвать слезы, но не преуспел, лишь в носу защипало и стало мокро. Глаза по-прежнему жгло.***
Кто будет мёртвым, кто будет первым? Я или ты, или кто-то из них? Солнце, оскалившись, лупит по нервам, Вставай, надо идти! Здесь и далее — текст песни Юрген Криг — «Марш смертников» Полный текст можно посмотреть здесь: http://www.jooov.net/text/343783/insult_-_marsh_smertnikov.htmls
Глаза жгло. Рафаэль на всякий случай постарался задержать дыхание, слишком уж болезненно резало под веками, не могла это быть простая дымовая шашка — наверняка там какой-то газ… Собравшись с силами, он напряг мускулы и пружинисто, одним движением взлетел на еле видимую сквозь мутно-зеленую дымку газа балюстраду следующего этажа. Или что-то на нее похожее, присматриваться времени не было. Скорее всего, там, наверху, ждет засада. Почти наверняка. Уж если даже в практически не посещаемых подвальных помещениях им пришлось повозиться, здесь, на полпути к цели, глупо надеяться на удачу. Рафаэль весело оскалился, сжимая в ладони рукоять сая. Что ж, тем лучше, тем веселее. Ждите-ждите, паскуды, он уже идет. Уже наверху, осторожно переведя дыхание, Раф огляделся. Если Футы и успели добраться сюда, то наверняка видели немногим больше него: смутные контуры, едва различимые в полумраке. Сигнал тревоги или свет, означающий то же самое, не успел включить ни один из противников, уж они с Лео позаботились об этом. И сейчас, обменявшись взглядом с лидером, бунтарь ухмыльнулся, показав большой палец. Один-ноль в их пользу. Впрочем, быстро посерьезнев, братья распределились по помещению, порой слухом, порой каким-то необъяснимым наитием находя в темноте врагов. И спешно, не обращая внимания на собственные ранения, разделывались с противниками, торопясь дальше, к не видимой отсюда цели. На этот раз добраться до нее надо было как можно скорее: никто из братьев не знал, известно ли уже Шреддеру об их прибытии (хотя ежу понятно, что наверняка известно) и когда он запустит свою адскую машину. Устройство, способное обратить в нерассуждающих, покорных зомби всех горожан. Включая их друзей. Раф незаметно передернул плечами. Нет уж, сначала тебе, шипастый, придется переступить через него, Рафаэля. Почувствовав сзади опасность, он резко развернулся, одновременно пригибаясь, ловя подобравшегося вплотную воина на сай и пинком отбивая его оружие — трезубец на длинном древке. Острие оставило неровную кровоточащую царапину на голени, но Раф даже не поморщился. На войне как на войне, одной больше, одной меньше. Главное успеть. — Куда теперь, Лео? — крикнул он, оглядываясь через плечо. Тот, отбросив своего противника за перила, молча указал на дверь, к которой уже подобрались младшие. Дон возился с каким-то замком, похожим на кодовый. — Помочь? — бросил нарочито небрежно Раф, почти одновременно скрестив оружие с еще одним Футом. Которым по счету? Уже и не вспомнить. Громкий, такой привычный скрежет не мешал занятому работой ученому, он быстро перебирал проводки, отбросив крышку в сторону. И даже толстые перчатки, защищавшие руки — при этом делая их неуклюжими, — не замедляли движений. — Уже незачем, — Донателло толкнул дверь, одновременно с этим рывком поднимаясь на ноги. И едва-едва успел парировать смертоносный удар, чуть не рассекший его напополам. Совсем отвести его не удалось, лишь перенаправить от шеи к плечу. Брякнули об пол половинки разрубленного катаной посоха, выставленного ниндзя перед собой в блоке, рука тут же безвольно повисла, и Дон невольно отпрянул назад, в сторону Рафаэля, инстинктивно зажимая ладонью рану. По виду довольно-таки серьезную: темная, густая кровь обильно просачивалась через пальцы и капала на пол. — Великий Дарвин, как же невовремя! — в голосе Дона звучала скорее досада, нежели боль, и Раф незаметно выдохнул. В этом умник весь: ничто для него не важно так, как поставленная задача, а уж ее, за плечом главного врага, возвышавшегося сейчас в дверном проеме, Донателло успел рассмотреть. Да и не только он. — Напротив, очень вовремя, рептилии, — Шреддер кровожадно усмехнулся. — А я уж думал, заблудились дорогой. — У тебя ничего не выйдет, — задорно бросил Майки. Леонардо недовольно покосился на него, однако Рафаэль, напротив, усмехнулся. Как бы то ни было, в комнату за спиной Шреддера надо пробраться. Неспроста же он держит оборону именно в ней. Возможно… возможно, там и находится та самая машина, способная пожирать умы, до которой они пытаются добраться? Необходимо срочно отвлечь шредоголового и заставить выйти из комнаты, давая возможность сработать Дону. — Верно, братишка, — Раф улыбнулся еще шире, прянул назад, пропуская подкравшихся Футов перед собой. И одним ловким движением вырубил обоих. — Кишка тонка, с такими-то слабаками. Мастер Фут раздраженно рыкнул и сделал шаг вперед в сторону от двери. Рафаэль бросил быстрый взгляд на лидера, тот понимающе кивнул. И нарочито неспешно отряхнул катану, направив на врага. — Прятаться за чужие спины недостойно истинного воина, — произнес Лео настолько серьезно, что поначалу Рафаэль удивленно вытаращился на него, не понимая, к чему вдруг в сосредоточенном брате появилось столько лишнего пафоса. — Сейчас вы получите то, чего вы достойны! Ниндзя, в атаку! — Шреддер вскинул вверх руку с катаной, на лезвии которой темнели следы крови, и бросился на лидера черепах. Еще несколько Футов последовали за ним, открывая путь, чем и не замедлил воспользоваться Донни. Он зеленой молнией метнулся к двери, на ходу подхватывая выроненный одним из Футов меч…***
Раф шумно выдохнул, невидящим взглядом уставясь перед собой, в сгустившийся мрак пустынного теперь коридора. Донни, братишка. Самый находчивый из всех… Уж он-то должен был знать, что слишком легкая победа чаще всего бывает обманчива. Должен был знать, чем она обычно заканчивается… Рафаэль крепко, до боли под веками, зажмурился, но страшная картина, накрепко отпечатавшаяся в сознании, по-прежнему стояла перед глазами, разъедая разум. Сведенное судорогой, уродливо искривленное тело брата, трехпалая рука, до хруста вцепившаяся в рубильник. И неестественно расширенные глаза на искаженном гримасой боли лице, кажущиеся в холодном свете ламп такими же фиолетовыми, как и маска на голове… откатившейся как раз под опору генератора адской машины.***
Никто из них не ожидал подобного. Даже вечно предусмотрительный и осторожный Лео. Тем более что, даже вскрывая замок чуть ранее, Дон пользовался защитными перчатками. Но как тут, в самом деле, предугадаешь, в какой именно из плит пола скрыта ловушка, причем не обычная падающая гильотина или режущие наравне плоть и металл лазерные лучи, а электрические клеммы, встроенные наподобие капкана в нишу в полу. Рафаэль заметил неладное слишком поздно. Не глядя, будто от мух, он отмахивался от налетавших на него Футов, забыв и о собственной безопасности, и о том, зачем вообще здесь оказался. Цель Рафа была простой и очевидной: успеть к брату на помощь. А все остальное подождет. С неудержимостью танка он рвался вперед, пытаясь разобраться с тремя противниками разом, и с ужасом понимал — он никак, абсолютно точно не успевает. Рафаэль мог лишь смотреть — беспомощно, безумно — как рухнул на колени Донателло, не разжимая сведенной на рычаге ладони. Как корчилось в судороге, волнами сводящей его, тело. Как Шреддер, отвлекшись от схватки (правда, его личное присутствие было уже не так необходимо), бросил на поверженную черепаху торжествующий взгляд. И медленно, издевательски медленно прошествовал в комнату, где известной лишь ему комбинацией кнопок, отключил ток. И, не успел Дон рухнуть наземь, одним почти неразличимым ударом отделил ему голову от тела. Раф не помнил, как оказался рядом. Вот вроде бы только что он ловил между лезвиями левого сая чужую катану, выкручивая до хруста руку ее обладателя, а вот уже — стоит коленями в скользкой, еще горячей луже крови, трясущимися руками зачем-то хватая Дона за плечи. Нет. Нет-нет-нет-нет. Бред какой-то. Невозможно. Не… Шум битвы отдалился, будто голову Рафа накрыли подушкой. Но зато все громче и громче, прямо в самом черепе, колотилось сердце. Перепачканные липким руки скользили, и начинающему паниковать Рафаэлю никак не удавалось приподнять ими рухнувшее на пол тело брата. Почему-то это казалось ужасно важным — приподнять его. От этого зависело все - он чувствовал. — Раф! Что с ним? — Лео, ощетинившись обеими катанами, отчаянно пытался пробиться из кольца загнавших его в угол предыдущей комнаты Футов и не видел, что только что произошло. Боже, он ведь еще не знает… Рафаэль испытал непреодолимую потребность исправить все до того, как Лео сюда войдет. Нужно как-то… Сейчас, сейчас. Я не могу… не могу… Сейчас. Все будет хорошо. Сейчас. — РАФ!!! Кажется, Лео его не расслышал. Или Раф забыл, что надо говорить вслух?***
Рафаэль сухо, как древний старик, пошевелил губами, пытаясь разбить, уничтожить ставшую уже невыносимой глухую, безразличную тишину, но не смог издать ничего, кроме жалкого сипения. Такое чувство, будто он давным-давно разучился говорить, а, может, и не умел никогда. Голосовые связки были такими же ватными и бессильными, как и все остальное тело. Раф попытался вспомнить, произносил ли он хоть что-то с тех пор, как не стало Дона, и не смог. Как странно. Какого дьявола он не может вспомнить такой ерунды? Лучше бы забыть обугленные пальцы, навсегда вцепившиеся в рубильник… плечи, между которыми не было ничего, будто Донни решил по примеру своих диких родственников втянуть голову в панцирь… глаза Лео, который наконец-то все же пробился к ним, спеша на помощь. Тихого, безжизненного, но по-прежнему твердого, приказа: «Машина где-то дальше. Надо идти. Не оглядывайся назад. Нельзя оглядываться».***
Мы разучились смотреть назад, Поздно — всё осталось вчера. Шаг вперёд… Я вижу, брат, Звёзды в твоих глазах…
— Не оглядывайтесь. Нельзя оглядываться. Пф… Где ты увидел дорогу назад, брат? Очнись! Позади ничего не осталось. Нам уже не вернуться… Рафаэль никогда не боялся умереть. Жизнь — дерьмо, так чего за нее цепляться? Он вообще как-то не помнил, чтобы боялся хоть чего-нибудь. Кажется, Раф умел испытывать страх лишь за других. Злился, орал, плевался ядом, распускал руки, пытаясь силой вколотить в тупые бошки братьев, что нужно себя беречь, что он, Раф, не может, черт подери, успевать везде и всегда, спасая их дебильные задницы… И вот он не успел. Земля не провалилась под ногами, небо не рухнуло на голову, планета не остановила свой ублюдочный бег по бесконечному, с ума сводящему кругу, но Донни на ней уже не было. Сознание Рафаэля сузилось до маленькой точки, до узкого черного коридора, по которому зачем-то надо было идти. С приносящим своеобразное наслаждение равнодушием Раф тупо, как терракотовый солдатик, как ходячий мешок с опилками, выполнял приказы лидера, не задумываясь ни о цели, ни о боли, став чудовищной, бесчувственной машиной для убийства. Потом. Все — потом. Не думать об этом. К черту. Мир вокруг стал потерявшей объем, выцветшей картинкой. Запутанные, неясно каким дерьмовым архитектором придуманные коридоры, вспышки света в дверных проемах: все неожиданно стало тускло-серым, разного оттенка безнадеги. Даже небо в узких окошках под самым потолком казалось подернутым пылью. И на этом фоне, черными ломаными, неровно движущимися силуэтами — они трое… Трое? Должно же быть четверо. Рафаэль сплюнул кровь из прокушенной в очередном безумном броске губы и отбросил эту мысль. Потом. Все потом. Главное добраться, а там… Наверное, так же поступали и остальные. Наверное… Раф не оглядывался. Лишь знал: братья рядом. Лео, отступивший в какой-то закоулок под натиском очередного многочисленного отряда. Раф даже не видел знакомой фигуры, лишь изредка — отблески катаны меж черных, неразличимых силуэтов врагов. С каждым взмахом их становилось на одного меньше. Майки… Раф оглянулся через плечо, одновременно пригибаясь и уворачиваясь от двойного удара спереди и сбоку. Мелкому, похоже, повезло больше, и он пробился вперед, с боем ворвавшись в какую-то комнату за поворотом коридора. Ту самую, нужную? Раф не знал. Лишь зло оскалился, усилив натиск. Что происходило за углом, он не видел, однако не мог не беспокоиться за младшего. Конечно, он тоже ниндзя и боец… но кто знает, сколько там этих говнюков? И Шреддер, как нарочно, тоже куда-то исчез. Словно растворился в одном из бесконечных закоулков своего лабиринта, затаился, готовя очередную дрянь. Раф сжал зубы, почти насквозь проткнув очередного противника и пинком в горло отбросив второго. Оглянулся по сторонам, прикидывая количество оставшихся… и обессиленно зарычал. Много. Слишком, мать их, много! Майки… Держись, братишка, я иду…***
— Парни!.. Крик, прорезавшийся сквозь успевшую уже отдалиться шумовую тучу боя, прозвучал настолько отчетливо, будто кричали прямо у Рафа в голове. Лео, дернувшийся синхронно с ним, ясно подтвердил, что это, мать его, не глюки на нервной почве. Это кричит Майки. Непонятно кричит, странно. Неужели в его писклявом голоске слышится… торжество? Рафаэль, осознавший себя уже за три прыжка от места, где он прежде стоял истуканом, краем глаза увидел, как в ту же сторону рванул Лео. И как мгновение спустя тот внезапно, будто налетев на невидимую стену, остановился и рухнул на колени. Пронзенный, словно стрекоза в альбоме коллекционера бабочек, катаной неизвестно как очухавшегося Фута, до сих пор мирно валявшегося под его ногами. Раф споткнулся на полном скаку и замер, лихорадочно соображая, к кому же теперь бежать. Тупая, ватная завеса, окутывавшая до сих пор его сознание, исчезла, будто сорванная чьей-то рукой. Все стало четким, ярким, будто только что помытым. Мысли Рафа заскакали всполошившейся саранчой. Лео ранен! Но Майки… Лео! Ранен! Майки. Блядство. Лео… В два диких скачка преодолев оставшееся расстояние, Раф вогнал сай в глазницу так невовремя очнувшемуся Футу и подхватил начавшее заваливаться тело брата. Лео хрипло, натужно, булькающе дышал куда-то Рафу в плечо, но дышал. Дыши, сволочь, дыши. Рафаэль отчаянно закрутил головой в поисках… сам не зная чего. Что нужно сделать? Вытащить пронзившее от живота до лопаток лезвие или оставить так? Донни бы знал… Черт, черт, черт. Господи… Лео как-то по-особому громко захрипел, потом откашлялся, сплюнув кровью, и, кажется, задышал ровнее. — Все нормально, Раф, — прошелестел он едва слышно, но по-прежнему спокойно и уверенно. — Присмотри за Майки. Раф лихорадочно закивал, так и не сумев выдавить из перехваченной чем-то глотки ни слова. Только сейчас он понял, что задышать смог лишь одновременно с братом. Лео расслабился в его руках и мягко, с присущей ему аккуратностью, положил голову Рафу на плечо. А потом перестал дышать. Просто… перестал и все. Рафаэль неверяще уставился на тело брата, даже пару раз встряхнул его в отчаянных попытках разбудить… Или хотя бы проснуться самому… сделать все, как было… Глаза Лео были открыты, и в них отражалось небо. Чертов эстет решил умереть именно в том месте, где узкие, будто бойницы, припотолочные окошечки сменила наконец нормальная широкая панорамная фрамуга. Через которую в коридор беззастенчиво и любопытно заглядывал омерзительно синий и веселый небесный купол. И Раф понял, что больше никогда не сможет на него посмотреть без ненависти и отвращения. Оцепенение, только-только начавшее отпускать Рафаэля, навалилось с новой силой. Внезапно его будто молнией ударило: Майки! Раф пружиной рванулся вперед и чуть снова не споткнулся, услышав за спиной глухой звук ударившегося об землю тела. Медленно и искаженно, будто через толщу воды, до Рафаэля дошло, что это рухнул на землю труп Леонардо. Сознание обожгло, будто наждаком. Раф подумал, что следовало бы вернуться и уложить Лео как следует, закрыть ему глаза, что-то сказать, наверное… Ну, вся эта пафосная чушь, которую он так любил. Рафаэль продолжал бежать. Ничего. Они с Майком потом вернутся и обязательно все сделают как полагается, все, мать его, самурайские ритуалы соблюдут. Дон же наверняка в этом разбирается… Раф скрипнул зубами, что-то густое и горькое застряло в глотке. Похер. Сам разберется, че там сложного — прочитать проклятую книжку? Вот… их обоих… по ней и… проводит. Рафаэль бежал вперед, не видя перед собой ничего, кроме поворота, за которым его ждал брат. Теперь уж можно не уточнять, который… Мир ограничился до единственной цели, единственного смысла. Крика младшего, который до сих пор стоял в ушах… будто завернутого в шепот: «Присмотри за Майки…» Это было очень важно — выполнить последний приказ лидера и во что бы то ни стало защитить мелкого. Казалось, что если он, Раф, справится — все станет хорошо. Сознание Рафаэля болталось на одной-единственной ниточке. «Присмотри за Майки… Не оглядывайся назад»***
Дебил. Где он видел, что после такого может стать хорошо? Очнись, придурок. Все может измениться только в одну сторону — в худшую. Тело Шреддера было почти скрыто рухнувшим на него перекрытием. Рафаэль на всякий случай положил пальцы на шею, как казалось прежде, бессмертного противника и убедился, что Ороку Саки окончательно и бесповоротно мертв. Как жаль. Раф подавил желание исполосовать не скрытые доспехом участки тела бывшего противника саем, поднялся на ноги и пошел-побежал дальше, огибая устроенный во время этой наверняка эпичной драки завал. Голова Микеланджело была повернута к проходу, из которого вышел Рафаэль. Казалось, будто мелкий старательно выглядывает там кого-то так и не закрывшимися глазами. На лице Майка застыло настолько потерянно-ожидающее выражение, что Рафу захотелось заскулить. Потому что его не было рядом, когда маленький брат в нем нуждался. Микеланджело ждал его, но Раф так и не пришел. Рафаэль сидел на земле, покачивая голову брата на коленях. Как в детстве, когда тот просыпался с криками от ночных кошмаров, вцепляясь мертвой хваткой в бицепс Рафа и дрожа, как осиновый лист. Чтобы не разбудить и так замученного вечным недосыпом лидера, Рафаэль, с трудом отогнав от себя сон, обхватывал малявку руками, уже тогда бугрящимися мышцами, и качал брата, прижимая к груди и бормоча ему в макушку всякую чушь. Раф с шумом втянул в себя воздух и теснее прижал мертвую голову малыша к своей груди. Майки, мелкий ты прохвост… Опять меня обскакал ведь, прямо как в Нексусе. И как ты умудрился-то Шреддера в одиночку завалить, недоразумение ходячее? Снова, небось, весь мозг мне выклюешь, зараза хвастливая? Знаю я тебя… Теперь не отстанешь… Не отставай… Не оставляй меня… Одного. Господи… Последний. Он — последний. За что? Почему именно он? Ради чего?.. Была… Кажется, у них была какая-то цель… нечто дико важное… Раф не помнил. И не пытался вспомнить. Кому нужны какие-то там цели? Что изменится от их выполнения или невыполнения? А не к бесам ли такие цели? Лео… ты всегда умел подобрать нужные слова, заставить действовать даже тогда, когда не оставалось ни сил, ни желания… Рафаэль невольно разулыбался, вспомнив, как в далеком детстве, матерясь на чем свет стоит, пытался и никак не мог освоить единственное энергетическое ката, выполнения которого от него требовал сенсей, — хангэцу. Леонардо, молча наблюдавший за мучениями брата, подошел тогда к нему и предложил работать вместе — каждый над своим ката. Раф зло заржал, напомнив «великодушному» брату о том, что ему-то как раз подобные духовно-выпендрежные техники даются как нефиг нафиг, и поэтому подобное предложение выглядит форменным издевательством. На что старший, хитро улыбаясь, встал в стойку и начал выполнять силовое, тяжелое физически нидзюсихо, которое, по сути, и не являлось необходимым для его стиля боя. Где же ты сейчас, Лео, когда ты снова нужен — так, как никогда прежде? Ты, заменивший братьям отца, который тоже… оставил их. Тогда еще их. И что же ему, Рафу, теперь делать — без вас? Без… всех… Рафаэль осторожно закрыл Майку глаза, аккуратно опустил его тело на землю, бездумно ткнулся лбом в холодный, шершавый пластрон брата и все-таки заскулил.***
Жилы стянуты в узел, Каждому — своя судьба, Помни — за зимою будет Ночь, а там — снова зима.
Рафаэль ткнулся горячим лбом в холодные, гладкие плиты. Как он оказался здесь? Где все враги? Он не помнил. Просто вдруг осознал себя здесь, в пустом, холодном, темном коридоре, с единственным оставшимся саем в руках. Безумно хотелось размазаться по проклятому полу, стать наконец-то таким же бесчувственным и холодным. Но подобной роскоши Раф, видимо, был недостоин. Он все ждал, что начнет отпускать. Господи, ну, должно же когда-нибудь стать легче?! Но, будто в насмешку, адский огонь внутри него разгорался только сильнее. Больнее. Еще больнее. И еще немножечко. Сердце, казалось, звенело от каменного напряжения, вот-вот готовое взорваться тысячей осколков (Господи, да скорее бы…), и не делало этого, похоже, исключительно потому, что окружившая Рафа, придвинувшаяся почти вплотную безразличная стужа добралась своими бестелесными щупальцами и до него. Сковывая, сжимая, но не позволяя исчезнуть. Идиотский, бессмысленный ошметок под ребрами, кому ты нужен, зачем ты еще трепыхаешься? Рафаэлю до зуда в кончиках пальцев, до мелкой дрожи хотелось немедленно, сейчас, дать выход внутреннему пожару. Пусть он к чертям собачьим разгонит холод вокруг. Пусть он перестанет пожирать самого Рафа. Пусть все это закончится. Он готов был разодрать грудь собственными руками, только чтобы это убралось из него вон. Нужно идти. Нужно подобрать так позорно выброшенное оружие, вспомнить, что ты — мужчина, воин, а не раздавленный кем-то кусок дерьма, сжать сай в руках и бить, бить, бить всех, кто попадется на глаза. Пусть ИМ будет так же больно, как сейчас больно Рафу. Пусть пламя выльется на них. А потом… Потом станет легче, непременно станет, ПОТОМУ ЧТО НЕ МОЖЕТ СТАТЬ ЕЩЕ ХУЖЕ. Нужно идти. Рафаэль прижался кровящими, треснутыми губами к холодному камню пола и обессилено закрыл глаза. Зачем куда-то идти? Зачем что-то делать? Чего он ждет? Что это изменит? Единственным, что еще могло заставить его подняться на ноги, была месть. Но даже ее Рафа лишили: кому теперь мстить, если их главный враг повержен? Осталось только пройти до конца путь, на котором пали все его братья, один за другим. В конце концов, не зря же все это было? Нужно выполнить миссию, остановить проклятую машину, спасти проклятых людей, и после… Раф сжал зубы и мотнул головой. Он не хочет, чтобы настало после. Он хочет, чтобы все это прекратилось прямо сейчас. Это ведь так легко организовать. Нужно просто подобрать сай. Сжать в руке. И выковырять из груди всю эту мучительную дрянь наружу. Все равно… Все равно, что бы он ни сделал, это не поможет вернуть всё назад. Не поможет ИМ вернуться. Разве что… может быть… порадует их души?.. Неожиданно Рафаэль осознал, что впервые задумался о таких материях. Даже когда умер отец, уже больше полугода назад, Раф отказывался верить в жизнь после смерти. Ему легче было думать, что Учитель просто-напросто их бросил, оставил одних. Ярость помогала держать себя в руках, контролируя нечто гораздо более разрушительное — тоску, и боль, и бессилие от того, что невозможно изменить настоящее, спрятавшись в прошлом. И теперь, оставшись в одиночестве, Рафаэль понял, что просто не сможет перенести мысль о том, что больше никогда не увидит братьев и отца. Нет. Нет, хотя бы не это. Пожалуйста. Он и так… уже… не может… Раф, не поднимаясь, подтянулся на руках и протащил ставшее неподъемным тело по полу в сторону выброшенного оружия, с наслаждением проехавшись мордой по каменной плитке. С усилием, по стенке, вскарабкался в сидячее положение и, не глядя, нашарил на полу успевшую остыть рукоятку. Виновато улыбнулся саю, как родному (кому еще осталось теперь улыбаться?) и с прежней уверенной силой сжал его в ладони. Скоро все закончится. Он знает, что для этого нужно сделать.