Papaito

Плавильный котел… Славное выражение. Когда-то «плавильным котлом» были США: культура, выросшая из смеси причудливейших традиций, перемешанных, стравленных, сплавленных друг с другом. Но, рано или поздно любой плавильный котел остывает — так и Северная Америка переросла это. Стала чем-то самостоятельным. Потом был Кризис. Потом — новые общества, Омники… Огромный мировой котел закипел вновь, но, под гнетом глобализации, вновь поугас. Пожалуй, единственным местом до сих пор позволяющим испытать почти в полной мере вкус разнообразия — любой крупный международный аэропорт. К примеру, Международный Аэропорт Лос-Анжелеса. Вон строгая молодая женщина в белом костюме идет в ложу бизнес-класса с парой охранников. У нее нежная светлая кожа и резкий восточноевропейский акцент. А вон и Омник в рясе тибетского монарха — занимательное зрелище! Или вот та странная парочка… — Смотри, смотри… Вот это я понимаю, за женой недоглядел. Один таможенник насмешливо ткнул другого в плечо, кивая на пассажиров с цюрихского рейса. Их было двое и они определенно путешествовали вместе: рослый крепкий брюнет и молодой шатен, у которого едва пробилась первая бородка. Только слепой бы не мог заметить, что в брюнете было изрядно латинской крови — смугловатый, с резкими чертами лица и пронзительными карими глазами, он был типичным для Лос-Анжелеса метисом. А вот его молодой спутник, мускулистый и тренированный, но все еще по-юношески нескладный, был обычным янки. Сходство с выходцем с какого-нибудь техасского ранчо лишь усиливала потрепанная ковбойская шляпа, на которую то и дело недовольно косился латинос. Несмотря на абсолютную несхожесть внешних двоих любой, посмотрев на них со стороны, мог бы с уверенностью сказать что это — отец и сын. Брюнет значительно старше — его виски уже посеребрила седина, и несмотря на то, что он был ниже юнца на голову, именно он смотрел на него сверху вниз. Причем довольно оценивающе. — Сними, наконец, эту шляпу. Ты выглядишь глупо. И неряшливо. На угрюмое ворчание Габриэля Маккри ответил лишь ухмылкой. — Раз ты так беспокоишься о том, что я ей не понравлюсь, зачем ты вообще потащил меня с собой? Рейес мученически возвел глаза к потолку. — Я ни за что не стал бы тратить на тебя две недели отпуска, но я обещал, Маккри. Обещал соседям и полиции, что вы с Фарией не будете устраивать шумные гулянки в моем доме. Боюсь это единственный способ предотвратить подобное. А теперь сними эту шляпу, niño. Джесси не слишком хотел нервировать Габриэля, который был его наставником уже почти десять лет. Но шляпа отлично успокаивала его нервы (а он изрядно нервничал), что должно исключительно благоприятно сказаться на производимом Маккри впечатлении. Меж тем, явно взволнованный Рейес закипал все больше. — Отдай шляпу. Это приказ, солдат. Со вздохом, Маккри вручил головной убор Габриэлю. Впрочем, тот недооценил коварства подопечного — с игривой ухмылкой Джесси ловко выхватил у босса его дорожную сумку. Рейес задохнулся от возмущения. — Ты окончательно потерял стыд. Верни мой багаж. Немедленно. Джесси увернулся от попытки наставника выхватить зажатую в его руке лямку — годы тренировок явно прошли не зря. — Док запретила тебе поднимать тяжести. И посадила тебя на бессолевую диету. Ты не выполняешь ни одной рекомендации Ангелы. Неужели ты хочешь, чтобы она узнала о том как ты небрежен к своему здоровью? Гейб глубоко выдохнул и протянул мигом повеселевшему Джесси шляпу. — Маленький поганый шантажист. Двухметровый «малыш» широко улыбнулся. — Я просто тщательно усвоил все твои уроки и стал одним из лучших оперативников Блеквотч, папочка. Обычно Габриэль пропускал это обращение мимо ушей — не поощрял его, но и не требовал чтобы Джесси называл его иначе. Маккри это вполне устраивало, но сегодня… — Прекрати меня так называть. Ты — просто случайный гость, которого я вынужден притащить с собой, ясно? — Х…Хорошо. На мгновение лицо Рейеса стало очень-очень злым, а взгляд едва не прожег в Маккри дырку. Он вновь почувствовал себя тем маленьким оборвышем, впервые оказавшемся в цюрихской штаб-квартире, и смущенно замолчал, уткнув взгляд в мраморный пол. Габриэль всегда был довольно сдержан с Джесси, не считая той самой, первой их совместной миссии, но сейчас он жестко провел между ними черту. Подчиненный и босс, не более того. «Ты сам виноват» — ехидно прошептал внутренний голос Маккри — «понапридумывал себе… Папочка Рейес, мамочка Амари… Идиот». Зал прибытия. Габриэль напрягся, высматривая кого-то в разношерстной толпе. Джесси давно не видел его таким: от нетерпения суровый командер едва ли не приплясывал на месте. Наконец, он, кажется, заметил того, кого искал и направился к цели, решительно рассекая людское море. Маккри едва поспевал за ним. Наконец, Рейес приветственно махнул рукой миниатюрной немолодой леди, которая поспешила ему навстречу. Ей было уже лет под восемьдесят, но у Джесси никогда не повернулся бы язык назвать ее «пожилой» или «старушкой»: по-девичьи подтянутая фигура была подчеркнута элегантным голубым платьем, жемчужно-белые седые волосы были убраны в строгую, но красивую прическу, а на смуглой коже почти не было морщин. Ее теплые карие глаза сияли, когда она смотрела на коммандера, который осторожно, будто фарфоровую статуэтку, обнял леди и уткнулся головой в ее плечо. — Здравствуй, мама. Я соскучился… Мария Рейес погладила сына по короткому ежику седеющих волос и ласково обвила руками его крепкую шею. - Мой мальчик вернулся домой… Маккри переминался с ноги на ногу, чувствуя себя немного неловко в этой семейной сцене. Впрочем, недолго — миссис Рейес заметила юношу и широко улыбнулась. — Это же тот самый Джесси? О, nieto, как я рада тебя видеть! Теперь настала очередь Габриэля смущенно отводить взгляд. Он догадывался, что его мать тепло примет Маккри, но даже не подозревал, что настолько… Он говорил о нем мало и сухо, говорил как о части своей работы (той, о которой вообще мог что-то говорить),назойливой и причиняющей массу беспокойств. Вот только Мария всегда была очень проницательна и знала своего сына слишком хорошо. Джесси, на удивление, почти не растерялся. Он позволил маленькой пожилой леди неожиданно крепко обнять себя и почувствовал, как на его плечи что-то легло. Мария отошла в сторону, любуясь своей работой. — Отлично, я угадала с размером и оно так замечательно подходит к этой шляпе… Красное пончо, казалось, обняло Маккри, так тепло, так уютно и по-домашнему, как может это сделать только вещь, сделанная специально для тебя, с любовью и тщанием. Маккри еще не знал что много, много лет спустя, в попытках укрыться от ночных сквозняков, он по-прежнему будет кутаться в поношенное, выцветшее пончо где-то посреди Нью — Мехико и с нежностью вспоминать этот день. Знакомство с матерью сурового Рейеса прошло настолько гладко, настолько отлично от того, что он ожидал, что Джесси не смог сдержать глупой счастливой улыбки. — Gracias, abuela. Кажется, давно позабытые уроки испанского все-таки не прошли зря. Дом Рейесов, расположенный в престижной части шумного Лос-Анжелеса, был на удивление большим и роскошным — одна из тех старинных вилл, которым уже под сотню лет. Маккри оставалось лишь в немом восхищении разглядывать мраморную лестницу и витражную входную дверь. Удивление юнца позабавило Рейеса, который насмешливо хмыкнул. — А ты, верно, думал, что я рос в каком-то гетто, не так ли? Габриэль уверенно пошел в дом, а Маккри пошел следом. Да, честно говоря, он так и думал. Резковатый, озлобленный, обособленный командир, как ему казалось, должен был расти в гораздо более, хм, жесткой обстановке. А тут… Тут Рейес выглядел как заляпанный кровью боевой нож в ящичке со столовым серебром. Странно. Вечер прошел гладко — было много вкусной мексиканской еды и мало разговоров — в основном, сдержанных расспросов о Фарии, Рейнхардте, Ангеле и каких-то старых знакомых, имена которых Джесси не говорили ни о чем. Об Ане и Джеке почти не упоминали — единожды услышав имя Моррисона Гейб помрачнел и молча смотрел в тарелку еще минут пять. Маккри нравилось слушать его новую «бабушку» — Мария была хорошим рассказчиком и обладала отличным чувством юмора — даже ее мрачный, похожий на нахохлившуюся сову сын пару раз тихо рассмеялся, а Джесси и вовсе к концу вечера привязался к миссис Рейес окончательно и бесповоротно. Доедая свои энчилады, он смотрел на Габриэля и его мать, думая о том, как люди с одинаковыми глазами могут быть такими разными. Его поселили в гостевой комнате, которую миссис Рейес кокетливо называла «весьма скромной». Джесси же она напоминала комнату в одном из тех «отелей для богатеньких», в которых ему довелось останавливаться пару раз в жизни — он, уставший, мгновенно уснул на мягкой пуховой подушке и проснулся лишь под утро: почувствовав жажду, Маккри решил добраться до кухни, где в огромном двухдверном холодильнике он видел пару бутылочек Рикимару… Рейес частенько философски замечал, что Джесси — бестактное бестолковое создание, безумное любопытство которого рано или поздно доведет его до беды. Впрочем, переучить Маккри он никогда и не пытался — любопытство отлиная черта для агента Блеквотч. Посему, увидев приглушенный свет в гостиной, "бестолковое создание" без всяких лишних раздумий поспешило бесшумно подкрасться к двери и заглянуть внутрь. Внутри он заметил Марию, которая склонилась над… Габриэлем, спящем на жестком антикварном диване. Миссис Рейес осторожно накинула на плечи сына одеяло и с материнской нежностью поцеловала его в лоб. Половица под ногой Маккри скрипнула, и женщина тревожно повернулась к двери. Заметив в проеме смущенное лицо Джесси она успокоилась и, с печальной, извиняющейся улыбкой, приложила палец к губам, после чего быстро вышла из комнаты и потушила свет. — Он наконец заснул. Уверял меня, что не спать всю ночь это совершенно нормально и что он чувствует себя великолепно. Маккри закивал. — Да-да, «таблетки Циглер мне не нужны, они притупляют реакцию» и «нет, Джесси, тебе послышалось, я не кричал во сне и не страдаю кошмарами». Женщина печально улыбнулась. — Ты хорошо его знаешь, верно nieto? Маккри поскреб затылок. — Наверное, мэм. Я обязан ему всем и достаточно давно с ним работаю и… Он может ворчать или дать подзатыльник, он занудный, и бывает довольно злым, но черт возьми, я знаю что он желает мне только добра. У меня…больше и нет никого. Мария кивнула и прервала Джесси взмахом руки. — Ты хороший юноша, Джесси. Габриэль может и не признавать этого, он слишком уперт, но ты — его семья. А значит и моя семья тоже. И я хочу чтобы ты кое-что знал. Мария поманила Маккри за собой, через хитросплетение коридоров и лестниц. Наконец, миссис Рейес подошла к массивной дубовой двери и открыла ее, пропуская Джесси вперед. Загорелся свет и юноша присвистнул. — Да тут как в музее, мэм. Помещение оказалось кабинетом. Роскошным старым кабинетом с дубовой мебелью, хрустальной люстрой и пушистым ковром. Мария подошла к одному из шкафов. — Это кабинет отца Габриэля, Александра. Он любил подобные интерьеры. Скажи, Джесси, Габриэль рассказывал тебе что-нибудь о своем прошлом? Из того, что не попало в учебники. Маккри призадумался. — Хм… Он родился в Лос-Анжелесе. И… До Кризиса они с Джеком служили в армии. И на них ставили эксперименты. Мария кивнула. — Верно. Но этого маловато. Джесси растерянно осмотрел кабинет и подошел к столу. Он взял в руки стоящую там фоторамку. — Кто это? На фото был запечатлен высокий блондин с жестким, скуластым лицом. Рядом с ним стоял смуглый мальчишка лет пяти с большими испуганными глазами. Мария насмешливо фыркнула. — Неужели ты не узнал славного коммандера? — Не может быть… Пожилая леди тихо засмеялась. — Ох Джесси, все мы когда — то были детьми. Даже Габриэль. И он был очаровательным малышом: смышленым, добрым, может немного тихоней, но разве это проблема? Мария мечтательно выдохнула, вспоминая иные, лучшие времена. Пораженный Маккри безуспешно пытался принять тот факт, что этот миловидный ребенок с фото — его суровый наставник. — А кто это рядом с ним? — Его отец. Челюсть Джесси отвисла. — Не сочтите за грубость, мэм, но как этот человек может быть… Рейесом? Женщина улыбнулась. — Он приемный. Был любимым янки-сыном в мексиканской семье. И на испанском говорил куда, куда лучше Габриэля. Ему это помогало на съемках. В голове юноши кликнуло. — Точно, эта фамилия… Он ведь был тем известным актером, верно? — Верно. Ты слишком молод, чтобы помнить его лучшие роли. Да и вряд ли бы они тебя заинтересовали — он любил играть доблестных военных и детективов, а не ковбоев. И… Ох, лучше бы он играл ковбоев! Джесси непонимающе посмотрел на Марию. Она вновь тяжело вздохнула. — Александр не был плохим человеком. Я уверена, он, он любил нас с Габриэлем. Но… Но каким же он был лицемерным! Александр носил тысячу масок и менял их без стеснения. Габриэль ненавидел это. Он с детства хотел быть настоящим героем. А не бутафорией, как его папа. Он не видел для себя лучшего выхода, чем армия. Он надеялся, что там ценят за заслуги, не за лицо, не за умение нравится людям… Габриэль вернулся героем, триумфатором. Как я была счастлива! Как гордилась им! Как благодарила Бога за то, что сын вернулся домой здоровым, живым! В голосе Марии прорезалась неподдельная горечь. — Я поняла, я заметила это только после Кризиса, когда командирский пост отдали его другу. В моем мальчике… В нем что-то надломилось во время этой войны, и ему становится все тяжелее, все хуже с каждым годом. Его здоровье, его силы, его несгибаемый дух — все это убывает сильнее и сильнее на его страшной работе. Джесси отвел взгляд. Признаваться было неприятно, ему не хотелось расстраивать добрую «бабушку» еще больше, но он чувствовал, что не должен молчать. — После гибели Аны у него был сердечный приступ. И он окончательно рассорился с Джеком. Мария с трудом сдерживала слезы и просто прикрыла лицо ладонью. — Мой бедный Габриэль… Храни его Боже… Маккри беспокойно смотрел на пожилую леди, и неловко положил ей руку на плечо, пытаясь успокоить. Мария Рейес, несмотря на почтенный возраст, сумела собраться достаточно быстро. — Я позвала тебя сюда, чтобы поговорить об этом, Джесси. Я всего-навсего беспомощная старуха на другом конце планеты. Ты многим обязан Габриэлю, и кажется, к нему привязался. Пожалуйста, не оставляй его одного: Ана, бедная милая девочка упокой Всевышний ее душу, мертва, он рассорился с Джеком и я далеко не вечна — ты единственный человек, которого он к себе подпускает. Я уверена, что скоро его отправят в отставку — мой сын не молодеет, и если его уже подводит сердце, то воевать ему осталось совсем недолго. Пожалуйста, будь с ним рядом. Присмотри за ним и не дай наделать глупостей — ты смышленый мальчик, а Габриэль… Боюсь, сейчас он способен на что-то, о чем можем потом пожалеть. Маккри одобряюще сжал руку Марии и посмотрел ей в глаза. — Не волнуйтесь, abuela. Гейб присмотрел за мной, когда мне это было нужно и теперь я тоже не позволю ему наделать глупостей. Маккри сжал в руках мятый бумажный билет. Билет на скоростной поезд до Женевы. Перед тем, как войти в него, Джесси в последний раз оглянулся на купола Штаб-квартиры, мирно спящей в предрассветном горном тумане. В Женеве он проберется на шаттл до США. Прочь от Штаба, прочь от Овервотч, от Блеквотч, от командиров, от интриг, от предателей… От человека, которого он называл отцом. Сглотнув ком в горле, Маккри прошептал: — Прости abuela, я не справился.