Люцифер. Версия 2.0

Невидящим взглядом уставившись в потолок, Люцифер неподвижно лежал на огромном кожаном диване в своей гостиной и в который раз за ночь проворачивал в мыслях события последних дней. Что-то невообразимое творилось в его искалеченной, истерзанной и обожженной адским пламенем душе. Что-то не так. Неспокойно, тревожно, а сердце заходилось в таких сумасшедших ударах, что, казалось, решило поразить остальные внутренние органы своей бешеной чечеткой. Пропущенная недавно пара стаканчиков эксклюзивного «Джонни Уолкера» не даровала ожидаемого расслабления и легкого шума в голове. Нет, напротив — чем больше Люцифер пил, тем трезвее становился, и это до зубовного скрежета, до жгучего желания крушить все, что попадется под руку, бесило. Хорошо, что он в данный момент находился в полном одиночестве, иначе не миновать беды: дьявол в истинном обличье нашел бы выход своим эмоциям, а несколько грешников авансом, еще до увлекательного путешествия в Ад лишились бы пары-тройки конечностей, или же красовались бы перед такими же нечестивцами без кожи, которая бы содранными ошметками валялась у их окровавленных ног. Один… Он совсем один. Всегда был, есть и, судя по всему, будет прозябать один всю вечность, которая по воле отца была в полном его распоряжении. Что с ним происходит? Что поменяло его? Что или кто? События вчерашнего вечера яркой, до боли реальной картинкой вспыхнули перед глазами падшего ангела. Вот Трикси — одна из миллионов человеческих отпрысков, которые так раздражали его своими визгливыми голосами, что хотелось размозжить их маленькую головку в руках — посыпала зеленью хлеб, обжаренный с яйцом. Он даже запомнил название хлеба… Гавайский — по мнению Хлои, лучшее, что могло придумать человечество. Вот он, сам не ожидая от себя, резко хватает еще горячий, так аппетитно выглядевший тост с тарелки девочки и с наслаждением впивается в него зубами. Люцифер, за всю свою бытность человеком в Лос-Анджелесе перепробовавший самые изысканные шедевры кулинарии, тогда только что не мурлыкал от удовольствия. Спустя несколько мгновений, которые для него показались растянутыми на долгие минуты, он оторвался от хлеба и боковым зрением мог увидеть сияющее самой искренней и доброй улыбкой лицо Трикси: ни злости, ни жадности, ни зависти. Ребенок, казалось, был только рад, что Люцифер стащил ее завтрак. Кто так поступает? Если бы кто-нибудь взял то, что принадлежит ему, он не одну сотню лет истязал бы душу этого глупца. Но нет, атмосфера на кухне детектива и до этого была пропитана неподдельными уютом и теплом, теперь же она стала… семейной? Что за черт? Хлоя... Такая домашняя с растрепанными волосами и в этой нелепой клетчатой рубашке в крупную клетку выглядела тогда невероятно притягательной. Что с этой женщиной не так? Почему ее посредственная жизнь, ее посредственная личность и ее посредственный отпрыск так волновали его? Почему все это манило почище самого мощного магнита? Почему давным-давно застывшее сердце Люцифера сейчас трепыхалось как пойманная в клетку колибри от одной только мысли, что вся эта картина могла бы стать реальной? Будто дьяволу могло бы быть суждено — и позволено — провести свою земную жизнь с обычной женщиной под личиной обычного, хоть и невероятно обаятельного человека… В том, что они могли бы быть вместе, сомнений у Люцифера практически не осталось — ответная реакция с ее стороны проявлялась, и вполне заметная. Да, он явно заметил ее ревность. Угадать ее было совсем легко, ведь на поверхность проступили все симптомы, которые не так давно ощущал и он, когда подвергся этому глупому чувству собственничества. Худшее началось после этих дурацких неловких взглядов. Что это было, черт самого себя побери? Люцифер никогда и ни при каких обстоятельствах не тушевался, находясь с мало-мальски привлекательной женщиной наедине. Почему же в обществе Декер все происходило с точностью наоборот? Еще один нервный, дерганый взгляд в сторону Хлои, которая только лишь своим присутствием делала абсолютно бессильным второе по могуществу существо во вселенной. Ему не хотелось разрушать момент, который он чувствовал впервые за все свои прожитые тысячи лет, но слова сами собой рвались из горла. — Я… Я не беспокоюсь о своем отце… Но ты, очевидно, печешься о своем… «Да что же это?! Будь ты проклят, Люцифер Морнингстар! Почему ты заикаешься как сопливый подросток, впервые увидевший женщину?» — пронеслось у него в голове. Как же трудно объяснить, что хотелось, той, к которой странным образом прикипело все его существо. Он неуверенно продолжил: — Поэтому ты и пошла по его стопам… — Хлоя лишь молчала и внимательно всматривалась в его поросшее щетиной лицо. — Я пытаюсь сказать, что… Думаю, он бы тобой гордился. И без того уставшие и покрасневшие глаза женщины мгновенно наполнились непрошеными слезами, а губ чуть коснулась очаровательно трогательная и немного грустная улыбка, отчего сердце Люцифера сжалось в нахлынувших эмоциях, которые до этих пор были белым пятном на его карте. Они бормотали какие-то глупости, какие-то нелепые и пустые слова до тех пор, пока она не бросила: «Просто заткнись». До тех пор, пока не кинулась к нему в объятия. Хлоя обняла его. Сама. Прижалась к широкой груди падшего ангела, собственноручно испепелившего свои крылья, которые, кажется, тогда вновь развернулись за его спиной в еще большем великолепии и величии. Обнимать хрупкое, но одновременно и сильное тело детектива было так естественно, а чувствовать крепко вцепившиеся в пиджак пальцы — до безумия приятно. Давно ли он перестал ставить во главу угла физиологический интерес к этой женщине? Давно ли их дружба — а дружба ли? — незаметно переросла в нечто большее, пугающее своей необходимостью? Давно ли он захотел лицезреть ее не только на роскошных простынях, закусившую свои полные губы в немыслимом экстазе, который он даровал каждой из своих любовниц? А была ли она той, из каждых? Люцифер тогда со скоростью света воспроизводил в своем воспаленном и взбудораженном сознании сотни вопросов, на которые так и не находил ответов. Ему не оставалось ничего иного, как крепче прижимать к себе теплое, мягкое и изумительно пахнувшее чем-то нежным тело Декер… «Дьявол не может быть таким! Дьявол — жестокое существо, призванное наказывать грешников, заживо сдирая с них кожу», — думал он теперь, вскочив с дивана и расстегнув душившие его верхние пуговицы рубашки. Так почему же тогда в голове вырисовывалась новая картинка, произошедшая чуть более часа назад? Он всегда мечтал вернуться домой, что изменилось сейчас? Откуда в его сознании могли взяться подобные слова? — Единственное место, где я чувствовал себя нужным или уважаемым… — взорвавшись от нахлынувших эмоций, воскликнул он чуть раннее. — Здесь? С человечеством? — с присущим ей нетерпением и презрением к людскому роду перебила его мать. — Да! Это мой дом! Смирись с этим, мама! Он чеканил каждое слово с таким жаром, будто лава выплескивалась из разгорячившегося жерла проснувшегося вулкана. Тысячи лет он жаждал возвращения домой, ведь это бы означало прощение отца… Но теперь… Ни его деньги, ни его власть над людьми, ни его влиятельность не могли бы удержать Люцифера здесь. Так что его держит? Кто его держит? И самое главное, почему он, мастерски овладевший искусством манипуляции, позволял лепить — будто он был пластилином — из себя нечто новое? Что за Люцифер, версия 2.0? Почему он стал подмечать то, на что раньше ему было плевать с высоты его пентхауса? Со вздохом, устало покачав головой, он подошел к внушительному бару и выудил оттуда непочатую бутылку односолодового. Плеснул янтарную жидкость с терпким приятным ароматом в начищенный до блеска стакан и снова приземлился на кожаный диван. На место его желаниям хорошо провести время тут, на «поверхности»; на эмоции, которые легко удовлетворялись выпивкой и женщинами, приходили чувства другие, пугающие своей бездонностью. Которые врастали крепкими и мощными корнями в пылающее ангельское сердце.