***
Чонгук наблюдает: Тэхён расположился на их большой двухместной кровати, одна рука заведена назад и ласкает себя там, стараясь как можно глубже погрузить три пальца, вторая же теребит бусинку соска. Сам Тэхён тяжело вдыхает воздух — в комнате резко становится душно, окно раскрывать слишком лень, а думать о чём-то другом, как раззадорить своего папочку, нет желания и сил — прикусывает нижнюю губу и сильнее выгибается. Перед глазами миллионы звёздочек, галактики взрываются, потому что собственные длинные и тонкие пальцы касаются заветного места — конечно, ощущения не такие, какие обычно бывают, когда именно Чонгук трахает его своими пальцами. Тэхёна выгибает, он тягучим бархатистым голосом выстанывает «папочка», а Чонгук больше не намерен ждать. Приближается неслышно, будто хищник, скалится, тяжело сглатывая вязкую слюну, когда взглядом проходится по аппетитной и упругой попке — хочется зацеловать, пометить и отшлёпать. — Блять, детка, — еле слышно, себе под нос. Чонгук садится на край кровати, поднося ладонь к оголённому заду слишком близко, проводит эфемерно, даже не касаясь, а уже после — резкий шлепок и скулёж со стороны младшего как реакция. — На колени, котёнок, — голос властителя, повелителя. В глазах Тэхёна — покорность, обожание; В чонгуковых — похоть, желание. Чонгук не дожидается светловолосого, сам тянет его за волосы и усаживает между своих разведённых ног. Нет, это далеко не грубость, просто сегодня хочется так; Тэхён любит так — жестко, грубо, с приказами и подчинением своему папочке, просто мастерски это скрывает — Чонгук думает именно так. Тэхён явно оценит сегодняшнее шоу специально для него. Младший пальцами сжимает рельефные ляжки Гука, пока сам старший звенит пряжкой ремня и расстёгивает ширинку классических тёмно-синих брюк. Тэхён облизывает пухлые губы, слегка прикусывая их, пока наблюдает за тем, как Чонгук достаёт свой уже вставший член, а после ухмыляется и смотрит Тэхёну прямо в глаза. — Открой шире ротик, детка, сегодня тебе придётся постараться. Тэхён слушается, смотрит из-под отросшей чёлки; Чонгук ладонью надавливает на затылок младшего, чтобы тот заглотнул сильнее, а сам Чонгук глубже толкнулся — чтобы головка коснулась стенки горла. У Тэхёна не хватает возможности нормально заглотнуть воздух, потому что руки Чонгука перемещаются на его голову, придерживая её в районе висков, потому что старший буквально ебёт его в рот. Быстро, неритмично, запрокинув собственную голову от удовольствия; Чонгук наслаждается чужим мычанием, невозможностью отстраниться, и Тэхён почти давится, краснеет быстро и закашливается. И лишь тогда Чонгук даёт ему возможность вдохнуть, а после — снова натянуть на свой член и трахать-трахать-трахать. Горло саднит, и мышцы лица болят; Тэхён пытается расслабить горло, в уголках глаз уже собираются слёзы, но он продолжает послушно разрешать себя долбить в рот и украдкой наблюдает за слишком довольным Чонгуком. — Чёрт, Тэхён, ты такая блядь, — Чонгук почти рычит. Он резко отстраняется от Тэхёна, хватает его за светлые пряди и заставляет поменяться местами. Чонгук укладывает его спиной на край кровати, сам присаживается на колени и приближается. — Я выдеру тебя сегодня, мой непослушный мальчик. За все те косые взгляды на моего подчинённого. Далеко не мягкий шлепок по заднице Тэхёна заставил его прийти в себя; смысл сказанных слов Чонгуком в сознании всплывает намного позже — тогда, когда Чонгук вставляет ему сразу, по основание. Наказание — взять почти на сухую, чтобы младший мучился, изнывал собственными желаниями и просьбами быть хоть капельку нежнее. Но заставлять ревновать Чонгука — гиблое дело. По сути, если разобраться, Тэхён просто кинул незаинтересованный взгляд на какого-то там парнишку, но попробуй объясни это собственнику-только-я-могу-ебать-Ким-Тэхёна-Чонгуку. Тэхён пытался, Чонгук не слушал; было дело, даже не ночевал дома. А сегодня сорвался. Но срывается не только Чонгук. Тэхён точно знал, что Чонгук вернётся, чувствовал своей пятой точкой, что именно ей сегодня достанется, поэтому готовился — растягивал, игрался с собой, вставлял игрушки. И именно это облегчило ему ситуацию хоть на немного. Чонгук обезумел. Он сильнее долбится в Тэхёна, старается так, чтобы младший сорвал голос, рукой зарывается в светлые волосы и тянет их на себя, чтобы Киму было больно. А ему, несомненно, больно. Он шипит, поскуливает и жмурит глаза, потому что темп слишком быстрый, Чонгук слишком резкий. Брюнет не жалеет Тэ: меняет позицию, укладывает спиной на пол, а таз приподнимает и раздвигает кимовские ножки в стороны, придерживая Тэхёна за ляжки. Блондину приходится страховать себя, оперевшись на локти и уложив ладони на свои рёбра в виде поддержки — положение дико неудобное, все мышцы болезненно отзываются на каждое движение — и к чёрту тот факт, что у Тэхёна отличная растяжка. Чонгуку нравится; ой, как нравится наблюдать за непонятливым и перепуганным взглядом Тэхёна. Он прекрасно осведомлён и знает своего Тэхёна настолько хорошо, что сомнений насчёт верности младшего возникать не должно. Но… Воспитательные игры никто не отменяет! Чонгук с удовольствием вновь берёт Тэхёна; в этот раз поза для обоих экзотическая, но дико возбуждающая. Член отлично входит в растраханную дырку, под нужным углом; каждая совершённая Чонгуком фрикция — точное попадание по простате. У Тэхёна сдавленное дыхание, рваные стоны и глаза закатываются. Он еле контролирует себя, почти теряет сознание, но именно в этот момент оказывается сидящим на бёдрах Чонгука. Старший прижимает его к себе, толкаясь чуть более мягко, целует в оголённое плечико и усмехается, потому что Тэхён от этого мурлычет. Нет, серьезно, он мурлычет. — Пап…папоч…чка-а-а… П-прошу, будь ласков со своим к-котёнком. Тэхён сам отстраняется, смотрит в чужие антрацитовые глаза, а Чонгук тонет. Он заглядывает прямиком в душу, испепеляет и продолжает двигаться внутри младшего — медленнее, мучительно всё оттягивая. Они сидят, смотря друг другу глаза в глаза; Чонгук придерживает его за попку, доставляет удовольствие и запоминает Тэхёна таким: измученным, немного надломленным, взмокшим от «пыток» и умоляющим. — Я бы никогда не изменил тебе, папочка, — начинает Тэхён, но его прерывают. — Знаю, детка. — Я…я… — Тэхён теряется, когда Чонгук подаётся вперёд и целует прямо в грудную клетку — в то место, где бьётся загнанное в угол этим жестом тэхёново сердце, — я бы ни за что на свете не променял тебя. — Я знаю, котёнок. Чонгук прикрывает глаза, сам дышит часто и распадается на атомы, потому что Тэхён весь сжимается и уплывает в сладостную негу. Чонгук прижимает Тэхёна к себе, целует в висок и убирает с лица взмокшую чёлку. — Я не смогу ни с кем делить тебя, детка, потому что ты — мой мир. Сам факт того, что кто-то смотрит на тебя — убивает меня. Потому что ты — только мой, ты — моё всё, Тэхён-и. Мой самый любимый и ласковый котёнок. Тэхён плачет; он шмыгает носом, но прижимается сильнее к накачанной грудной клетке, обвивает руками талию Чонгука и слегка укладывает голову к нему на плечо. — Как и ты для меня, папочка. Мой мир, моя вселенная.***