Повесть о Мостах

      Осторожно ступая в сумерках, Роберт судорожно прокручивал в голове слова заклинаний, которые могли помочь ему и его друзьям в сложившейся ситуации. Кто-то может думать, что ремесло боевого мага куда легче работы обычного воина, ибо любой дурак способен бормотать непонятные слова, картинно взмахивать руками и делать таинственное лицо, однако тот, кто так думает, совершенно ничего не знает о том, какие шутки может сыграть с человеком его память. И, конечно, тот, кто рассуждает подобным образом, сам никогда не был в шкуре боевого мага, как не был он и в реальной опасности, коли считает, что читать заклинание в сухой и теплой комнате или даже на учениях — это то же самое, как когда прямо на тебя выбегает стая неведомых чудовищ и твоя жизнь, как и жизни товарищей, зависит от того, как быстро ты произнесешь сложную магическую формулу.       Луи потянул Роберта вниз, на мокрую траву. Их приятеля Бена тянуть куда-то надобности не было — он единственный из троицы имел опыт настоящего похода, то есть отходил от Дочери Трех Дорог больше, чем на пять лиг, в добавок он носил меч с непринужденным изяществом бывалого воина-наемника, во всяком случае, именно так казалось волшебнику и его двоюродному брату. Прибавьте к этому то, что Бен был старше Луи на два года, и вы поймете, что именно он был лидером их небольшого отряда, малочисленность которого, впрочем, компенсировало наличие самого настоящего отрядного колдуна в лице Роберта — роскошь, которую могли позволить себе лишь немногие.       Друзья ползли, прижимаясь животами к земле, а ночную тишину по-прежнему разрывали пронзительные крики, исполненные муки и мольбы о помощи.       — Женщину мучают разбойники, — со знанием дела прошептал Бен, — скоты!       При мысли о том, что бандиты поймали какую-то несчастную девушку, Боб вздрогнул. Но где-то на самом дне души зашевелилось некое чувство, подозрительно похожее на предвкушение. Ведь если подумать, то эта бедняжка будет очень благодарна своим спасителям, а Роберт вполне мог просто распугать любых разбойников, явив им какое-нибудь простенькое заклятье.       Боб тряхнул головой. Не время сейчас думать о таких глупостях, тем более, за свое спасение загадочная особа будет благодарна отнюдь не невзрачному колдуну, а высокому и статному голубоглазому блондину Луи или, на худой конец, Бену, которого красавчиком назвать было никак нельзя, но который пользовался расположением многих девушек за свое суровое обаяние и славу храброго воителя, которая таинственным образом очень скоро возникала вокруг него везде, где он появлялся, даже если он не обнажал меча и вообще не совершал никаких подвигов, даже самых мелких. Так что рассчитывать хотя бы на что-то, кроме вежливого «спасибо» от спасенной прекрасной дамы волшебнику не приходилось, что он усвоил уже довольно давно и прочно, но о чем все же порой нет-нет да и забывал.       Они подползли к зарослям дикого колючего кустарника и стали осторожно раздвигать листья и ветви, поминутно вздрагивая от уколов шипов. Отсюда были видны отцветы костра, горящего на поляне, а крики сделались вовсе нестерпимыми.       — Ааа! Помогите, убивают! Демоны! Спасите, кто-нибудь!       Наконец Роберт смог подползти к самому краю поляны и осторожно выглянуть. И замер, едва сумев в последний момент сдержать вскрик:       — Зверолюди!       — Тихо ты! — Зло шикнул на него Луи.       На поляне находилось трое зверолюдей. Три порождения мрака, шагнувшие прямо из легенд. Разумеется Роберт не сомневался, что в Зелимбаре им предстоит столкнуться с какими-нибудь ужасами, но, в самом деле, не в сотне же лиг от их родных мест! Так недолго поверить, что покинутый город действительно охраняет сам Червь Небес, а может быть и кто похуже.       Никаких юных, или даже старых леди на прогалине не оказалось. Помимо чудовищ, Роберт заметил двух гномов, один из которых был привязан к ветке вниз головой, на высоте метров двух, а другой, одетый в цветастую куртку лудильщика, и создавал весь этот шум. Одна из волосатых тварей забавлялась тем, что тыкала тлеющей головешкой в лицо гнома, вызывая у того слезы и заставляя его кричать на всю округу. Еще один зверочеловек возился возле костра, а третий озирался, видимо, стоял на часах, но его больше занимало жестокое развлечение приятеля, нежели опасность, которой второй гном никак не мог представлять. Этот последний нелюдь держал в руках боевой молот, скорее всего, принадлежавший раньше гному, подвешенному на суку.       — Тьма раздери, — процедил Бен, — что будем делать?       — Как что? — Удивился Роберт. — Спасать гномов. Эти твари сожрут их, когда надоест издеваться. Смотрите, у того котел, наверняка они их изжарить собрались.       — Согласен с Бобертом, — тоже шепотом сказал Луи, в котором рыцарское благородство еще не успело войти с неизбежным противоречием с жизненным опытом, как-то уже случилось с Беном.       — Не смей меня так называть! — Яростно ткнув кузена в бок, прошипел Роберт.       — Вы еще царапаться начните, — пробурчал Бен, — нам нужен план? Младший, ты сможешь прикончить одну из этих тварей?       Снова здорова, то Боберт, теперь вот «младший». Да побери их прах!       — Легко, — Роберт действительно мог, конечно, если зверочеловек загорается, когда в него попадает струя огня, поджигающая мокрое дерево, словно это просмоленный факел.       — Хорошо, — продолжал распределять роли Бен, — тогда я зайду с другой стороны и займусь тем, что издевается над лудильщиком, ты, Луи, займешься тем, который с котлом около костра, а ты, Боб — оставшимся.       План выглядел неплохо, имел все черты взрослого плана настоящей атаки, в нем прослеживалась тактика и стратегия, чем бы обе они ни были, потому он был принят единогласно и без возражений. Бен отделился от них и пополз к другому краю поляны, между тем, как зверолюди, переговариваясь на своем гортанном языке, который полностью соответствовал представлениям Боба о наречии темных тварей, продолжали свою ужасную забаву.       Лудильщиков нигде особенно не любили, в том числе и в Дочери Трех Дорог. Люди полагали — и не безосновательно, что эти ребята не против иногда взять то, что плохо лежит, да и шуму от них было много, хотя была и некоторая польза. Помимо починки кастрюль и другой домашней утвари, они занимались мелкой торговлей, а еще разносили новости, сплетни и самые обычные небылицы. И, хотя приход лудильщика всегда заканчивался каким-нибудь незначительным безобразием, люди относились к ним снисходительно, а вот гномы, те, что, в отличие от лудильщиков, носят длинные бороды, в большинстве своем относились к ним с неприкрытой враждебностью, считая позором своего рода. Не было большего оскорбления для подземного народа, чем назвать лудильщика гномом. Поэтому было удивительно видеть вместе этих двоих, пусть и при столь неприятных обстоятельствах.       — Приготовься, кузен! — Громко шепнул Луи так, что Роберт испугался, что зверолюди услышат их своими похожими на собачьи большими ушами.       — Я готов, — зло ответил Боб, — смотри, сам приготовься!       Внезапно из кустов почти напротив того места, где притаились двоюродные братья, выскочил Бен. Меч сверкнул в его руке, а ночь вспорол боевой клич. Сразу же вслед за ним в атаку ринулся Луи, а Боб поднял руку и прицелился в тварь, хлопотавшую у костра.       Жертва Роберта оглянулась на звуки, и в этот момент волшебник произнес заклинание. С его ладони ударила ослепительная струя огня, поразившая зверочеловека прямо в грудь. Тот взвыл так, что все внутри заледенело, а потом прыгнул, раскидывая вокруг горящие ошметки. Горел нелюдь наславу, только вот с ним вместе занялись и некоторые деревья, в том числе и то, на котором висел вниз головой гном, а сам зверочеловек упал и начал бешено кататься по поляне, пытаясь сбить с себя волшебное пламя, попутно поджигая траву и все, что попадалось на пути.       Боб оглядел поле боя. Один из зверолюдей, на которого напал Бен, валялся с раскроенным черепом, из которого обильно вытекала дымящаяся, несмотря на сравнительно теплую погоду, темная кровь. Второй отбивался длинным кривым мечом от наседающих на него Бена и Луи. Прямо на глазах Роберта, меч кузена взрезал брюхо твари, и из него вывалились безобразные внутренности так, что волшебник зажал рот, отчаянно моля небеса ниспослать ему выдержки.       — Проклятье! — Заорал Бен. — Роберт, мать твою, убери его! Убери к демонам чертов огонь!       Горящий зверочеловек подкатился к друзьям Роберта. Конечно же он не пытался сражаться или утащить врагов с собой в преисподнюю, он вообще вряд ли что-либо понимал, просто бился в агонии, вопя и пытаясь сбить пламя.       Роберт вскочил, ибо прятаться больше не было нужды. Он произнес заклинание, в последний момент вспомнив, что делать это следует тихо, чтобы не повредить остальным и поднял правую руку. Зверочеловек, повинуясь его магии, оторвался от земли и, разбрасывая искры, неторопливо поплыл в сторону густого леса. Метров через двести, когда магия Роберта ослабла, тварь рухнула в чащу.       — Горю! — услышал Роберт отчаянный хриплый вопль. — Помогите, кто-нибудь!       Он увидел, как Бен торопливо обрезал уже занявшуюся веревку, а Луи поймал гнома, не дав тому упасть. Подойдя, Роберт бегло взглянул на встрепанного седобородого гнома. Похоже, тому досталось не очень сильно, во всяком случае, видимых повреждений у него Боб не заметил, потому он направился к хнычущему лудильщику.       Лицо одетого в основательно потрепанную желтую куртку в вызывающе крупный горошек и ярко-зеленые штаны коротышки было сильно обожжено, а его наполненные слезами глаза имели совершенно безумное выражение, какого Боб даже представить не мог у лудильщика, которому полагалось быть как минимум жизнерадостным.       — Не надо, — поскулил он, — пожалуйста, не надо!       — Тихо, — как можно более дружелюбно произнес Роберт, — все будет хорошо. Я волшебник, я тебе помогу.       — Правда? — Радость промелькнула на лице безбородого гнома.       Роберт кивнул. Он вспомнил, как всякий лудильщик, приходивший в Дочь Трех Дорог, всегда просил его показать какой-нибудь фокус, и он неизменно показывал, хотя мэтр Танрей был против такого легкомысленного отношения к магии. Мэтр Танрей, которого уже три года нет в живых и который так и не успел завершить обучение своих юных воспитанников.       — Ты не ранен, дедушка? — Спросил Луи.       — Какой я тебе дедушка, — ворчливо пробасил гном, — сам ты бабушка.       — Значит не ранен, — подытожил Луи, — а еще зверолюди здесь есть? Ты видел других?       — Может и есть, — гном прошаркал к своему молоту, оброненному зверочеловеком, и, крякнув, поднял его с земли, — но мы видели только этих троих.       Роберт сосредоточился и начал произносить заклинания. Все заняло у него минуты две, и к концу лудильщик закрыл глаза и впал в глубокий сон, напоминающий обморок. Его лицо, хоть и было бледным, но полностью очистилось от ожогов.       — Ого, — гном заглянул через плечо Роберта, — настоящий чародей. Давненько я не видел вашего брата. Что помог моему другу — уважаю, не все волшебники такие.       Гном хлопнул Роберта по плечу, для чего ему пришлось встать на цыпочки, а Луи ворчливо заметил:       — Лучше бы ты думал головой, а не спасал лудильщиков.       — Точно, — поддержал Бен, — чуть нас не угробил! Мы быстрее бы прикончили этих тварей, а так чуть не сгорели. А еще отрядный колдун. Тьфу! — И он смачно сплюнул.       — Да уж, парень, — снова подал голос гном, — представление ты устроил знатное. Лучше бы его молнией там, или связал невидимым магическим шнуром.       Роберт густо покраснел. Теперь гном будет рассказывать ему как колдовать, наверное, сейчас вытащит книгу заклинаний и начнет водить по строчкам узловатым пальцем, расписывая в красках, какое заклинание надо было выбрать и почему. Боевое крещение для него явно прошло неудачно, но, с другой стороны, он остался жив в первом бою и даже не был ранен, как и его друзья, гном и лудильщик спасены, зверолюди убиты. Могло быть куда как хуже.       — Помогите мне собрать его вещи, — попросил гном, тяжело нагибаясь к мешкам, лежавшим рядом с тем местом, где Роберт видел его молот, — иначе маленький мерзавец вынет из нас всю душу, когда проснется, а потом все равно сбежит сюда.       — А действительно, как вышло, почтенный, что ты путешествуешь в обществе лудильщика? — Спросил Луи, тщательно вытирая кровь зверолюдей со своего меча.       Роберт случайно бросил взгляд на траву и едва не вскрикнул. Там, где ее коснулась кровь зверолюдей, трава сделалась желтой, словно пожухлой, и желтизна эта медленно распространялась вокруг, на те места, где никакой крови не было. К тому же убитые зверолюди смердели так, что кружилась голова и хотелось поскорее сбежать с места небольшого побоища.       — А, мальчик, это кровь зверолюдей, — проследив за его взглядом, пояснил гном, — она несет разложение всему, чего касается. Лучше не трогайте ее, иначе прожжет руку до кости! Вы ведь первый раз столкнулись с этой гадостью, верно?       — Да уж, — подтвердил Бен, — сколько живу на свете, а этих тварей вижу в первый раз и больше что-то не хочется. Воняет от них как из самой преисподней.       — Вообще-то им не полагается шастать так далеко от нашей древней родины, я никогда не слышал, чтобы они доходили даже до Пириота, не говоря уж о здешних местах. А от их вони, как я слышал, может сделаться плохо.       Друзья помогли старому гному (оказалось, что его зовут Дрю) собрать уцелевшие вещи лудильщика, которых набралось почти три мешка. Дрю пояснил, что раньше у них была вьючная лошадь, но зверолюди ее убили, поэтому вещи, как и самого безбородого гнома, пришлось нести на себе.       Путь до города Келашт, куда направлялся отряд Бена, занял у них почти два часа. Стало холоднее, вдобавок пошел дождь, и дорога в мгновение ока раскисла, а в ботинки Роберта набралась вода, так что когда они добрались до гостиницы, волшебник был рад так, словно он уже отмерял весь путь до Зелимбара и обратно и принес оттуда неимоверной цены сокровища, которых ему хватит на безбедную жизнь до конца дней.       Детство Роберта, помимо дома старого чародея, прошло в гостинице отца Луи и, по совместительству, его дяди. «Цвет хмеля» был единственным постоялым двором в Дочери Трех Дорог и являл собой аккуратное здание, бывшее едва ли не самым большим в их городке. Но в сравнении с постоялым двором, огни которого как-то сразу возникли перед путниками из белесой стены дождя, «Цвет хмеля» можно было назвать, разве что, средненьким заведением с не совсем обоснованными претензиями на что-то большее. А белые скатерти и непривычная тишина, царившая в большом общем зале, несмотря на то, что свободных столиков практически не было, напоминали атмосферу, какой ожидаешь на приеме у короля. Никаких тебе потертых деревянных столов и уютного шума, к которым привыкли Роберт и его друзья дома.       Казалось неправдоподобно диким и даже преступным, что в мире, где есть такое вкусное мясо и вино, такой поджаристый и душистый хлеб, существуют не только зверолюди, но даже ливень и холод. О последних, впрочем, Роберту напоминали промокшие башмаки, и он подумал, что надо бы как-то их просушить, а то можно простудиться, что и дома случалось с ним чаще, чем хотелось бы, а уж в дороге могло доставить им всем массу хлопот, но еда и общество друзей, в том числе и новоприобретенного приятеля Дрю, никак его не отпускали. А потом Роберт и вовсе задремал, незаметно разморенный теплом и вином.       — А куда вы направлялись до встречи с нами? — Услышал он сквозь сон вопрос Дрю и невольно насторожился.       — Мы… — Луи замялся.       — Да так, — пришел ему на помощь Бен, — мы птицы вольные, искатели приключений, знаешь ли. А вы с лудильщиком?       — Мы, в некотором роде, тоже искатели приключений, — Дрю понизил голос и доверительно приблизил голову к Бену, — но цель у нас есть. Вы, я вижу, ребята неплохие, а нам отчаянно нужны люди, умеющие держать оружие в руках или, — он бросил взгляд на Боба, — владеющие магией. Последние, если говорить откровенно, даже больше, чем воины.       — Вот как? — Вроде бы безразлично протянул Бен. — И для какого же дела вам нужны такие люди? — Он невольно сделал ударение на последнем слове.       Гном шумно втянул носом воздух, покрутил головой, поскреб свою бороду, в которой седины было больше, чем черного цвета, а потом, решившись, сказал:       — Мы идем в Зелимбар.       — В Зелимбар? — Сон с Роберта будто ветром сдуло.       — Чего орешь? — Рыкнул на него Дрю. — Колдун. — Последнее слово он произнес скорее как ругательство, а Роберт еще и получил под столом пинок от двоюродного брата.       — Я просто удивился, — переходя на тот же таинственный полушепот, объяснил Боб, — слава у тех мест больно дурная. Говорят, сам Червь Небес…       — Лишь легенда, — пренебрежительно прервал его Бен.       — Я бы так не сказал, — неожиданно не согласился гном, — у каждой легенды есть свой исток, особенно у той, которую можно услышать в каждом трактире и на любом перекрестке. Ты знаешь легенду о Советниках, чародей?       — Конечно.       На самом деле Роберт знал десятка полтора версий истории Совета, каждая из которых отличалась от остальных какой-нибудь незначительной подробностью. Он подозревал, что вариантов истории куда больше, но почти все они имели два общих места. Во-первых, все рисовали Главного Советника настоящим чудовищем, тираном и убийцей, а остальных Советников лишь чуть лучше. Но, во-вторых, почти все признавали, что без Совета все было бы еще хуже, если вообще что-то было бы.       — Эти детские сказки про золото, меняющее цвет и ночь среди дня? — Бен, не скрывая пренебрежения, начал декламировать: — Если золото тускнеет, пламя серое не греет…       — Тогда почему все рассказывают истории о Советниках и пугают ими детей? — Прервал его Дрю. — Гномы живут в два раза больше людей, и мне в этом году сравнялось девяносто лет, и на моем веку я видел рождение десятков легенд. Вы знаете о Целиаде Алторанском? Или о короле Баригасе Детоубийце?       — Я знаю, — поспешил похвастаться Роберт, — мой учитель…       — Не знаю я никакого Цел… Как его там. — Одновременно с ним ответил Луи.       Бенг лишь отрицательно покачал головой, всем своим видом давая понять, что о королях-детоубийцах он не ничего не знает и знать не хочет.       — Проклятье! Конечно ты знаешь. А вон та служанка не знает, — он махнул рукой, почти не глядя, — хотя эти ребята оба жили не больше трех сотен лет назад и натворили таких бед, что ими в пору пугать детей. Зато, если вы спросите эту же девку о том, что означает внезапно потускневшее золота, то услышите какую-нибудь байку про Советницу, которой нестерпима была всякая красота, кроме ее собственной, и ее присутствие заставляет чернеть золотые украшения.       — А я слышал, что из-за Советницы все становилось будто бы старым и разваливалось, молоко прокисало, а еда плесневела на глазах, — вспомнил Луи.       — Ад и пламя! — пробормотал Бен. — И ты туда же?       — Естественно, — гном, казалось, потихоньку заводился, — я же сказал: ей была ненавистна красота и совершенство, вот она и портила своей злобной магией все, что было вокруг.       — Это была другая Советница, — не согласился Роберт, — Нерисса, она была страшно уродливой, а Мазендре — та, из-за которой чернело золото и, как некоторые говорят, медь, — была красивой и любила золотые украшения, поэтому они портились от нее. Это была не их магия, а их проклятье.       — Не Нерисса, а Нари, я и говорю, что от нее все плесневело и скисало, — гном еще больше раздухарился, — а если ты слышал другой вариант легенды, то не стоит с умным видом говорить так, будто он единственный правильный. Тебя там не было, как и меня, но уж я-то повидал побольше твоего, колдун!       Роберт оторопел от такой манеры ведения спора. Только что сварливый старик говорил, что Советница была одна, а теперь. Он хотел уже возмутиться, но потом махнул рукой — пусть его, люди не любят признавать своих ошибок, а гномы в этом отношении раза в два хуже.       — Так для чего вы направлялись в Зелимбар? — Нетерпеливо спросил Бен. — Или вы так и собираетесь угощать друг друга побасенками? Может дождемся, пока проснется лудильщик?       — Я к этому и вел, пока вы не начали перебивать, — буркнул гном, делая приличный глоток из своей кружки, — мы идем в Зелимбар за сокровищами, проклятье, неужели не ясно?       — За сокровищами? — Глаза Луи загорелись при упоминании цели их собственного путешествия. — А почему вы решили, что сможете до них добраться? За все это время многие пытались пробраться туда, только вот больше их уже никто не видел.       — Я бы тоже не стал мозолить глаза кому попало, если бы вдруг разбогател, — веско заметил Дрю, — но ты прав, приятель, из Зелимбара мало кто возвращается. Я думаю, Червь Небес, который служил самому Главному Советнику и был его другом, если не хуже, стережет это место.       — Не был Червь его другом, — опять не выдержал Роберт, — он служил ему, потому что Советник поверг его в поединке и после этого, по какому-то драконьему обычаю, жизнь Небесного Червя принадлежала…       — А я слышал, что Червя поразил Искупитель, — встрял Бен. Судя по выражению лица, его и самого немало удивило, что он решился принять участие в обсуждении детских сказок.       — Как же, Искупитель, — фыркнул гном, — твой Искупитель и есть Главный Советник, дурья башка, он же провозвестник рассвета и все остальные имена, которыми его называют! А дракона поразил сумасшедший эльф и, если бы не магия Главного Советника, тот отдал бы концы, а уже за это жизнь Небесного Червя стала принадлежать ему. Говорят, Главный Советник даже развратничал со своим драконом, как и со своими Советницами — со всеми тремя за раз.       — Да чего уж там, и с Советниками, — ухмыльнулся Луи.       — Если не было Искупителя, кто же тогда противостоял Цара…       Роберт не успел договорить, потому что Дрю ударил его кулаком по руке, которую волшебник неосторожно положил на стол.       — Сдурел? — Рявкнул гном. — Хочешь, чтобы Он услышал?       — Нечистый прах, — выругался Роберт, — больно же. Что на тебя нашло, старик? Ты действительно наслушался сказок, если боишься какого-то имени.       — Тебе ли говорить такое, чародей? — Казалось, Дрю действительно удивился, и Роберт подумал, что, пожалуй, сел в лужу, как это зачастую с ним бывало.       Гном пробормотал что-то на своем языке. Роберт знал совсем мало слов на гномском, но из-за того что его учителями были заезжие гномы, вдобавок обычно изрядно выпившие, он, как это ни странно, понял, что речь шла о дерьме в бороду всем чародеям. Он хотел было обидеться, но вспомнив, что отродясь не носил бороды, решил не нарываться на дальнейшие неприятности с этим чудаковатым стариком, которого они спасли на свою голову.       — Тому служили Зверолюди и съехавшие с катушек эльфы, — продолжил Дрю, когда немного остыл, — а Главный Советник, хоть и был тем еще скотом, все же не натравливал на мир этих поганых зверолюдей.       — И кони-люди, — вновь подал голос Луи.       — Ага, а еще люди-ящеры, люди-птицы, люди-камни и люди-люди, — с каменным лицом сказал Бен.       — Что, правда? — Простодушный кузен Роберта не заметил сарказма в словах друга. — А кто такие были люди-люди?       — У нас есть одна вещь, которая позволит нам миновать Червя Небес, — наконец перешел к сути гном, — это ключ от зелимбарской сокровищницы! Волшебный ключ, провалиться мне на этом самом месте! Это ключ, снятый гномами с шеи самого Главного Советника после битвы за Газендарис.       — За Нималдон, — нет, этот гном положительно решил доканать Роберта, считавшего себя знатоком древней истории, особенно той ее части, которая касалась волшебства и волшебников, — с кем по-твоему Совет мог сражаться в Газендарисе, если это была их резиденция?       — Например, со зверолюдьми, которые хотели захватить этот богами проклятый город! — Вновь свирепея, выдал гном.       — Да зверолюди вообще не могли войти в Газендарис, потому что там в мир явился Ца… ну ладно, явился Он. Его сила там была так велика, что их настигало магическое безумие. Он был в тылу, понимаешь, заклинания Совета защищали его так, что все, кто приближался хотя бы на десять лиг, сгорали.       — Давайте вернемся к ключу, — Бен уже просто закатывал глаза и откровенно строил рожи, — с чего ты взял, что он от сокровищницы?       — Потому что это магический ключ и потому что я нашел его в древней усыпальнице. Гномы не прибегают к магии, твой друг-чародей подтвердит, а на ларце, где лежал ключик было написано, что это ключ от той самой сокровищницы.       На самом деле гномы не могли бы прибегнуть к волшебству, даже если бы очень захотели, но Роберт решил не уточнять этот факт. Вместо этого он спросил:       — Почем ты знаешь, что ключ волшебный?       — Я знаю, но это не важно. Важно то, что ты можешь это определить.       Гном опустил руку в карман, и все невольно затаили дыхание. Он извлек нечто завернутое в серую тряпицу и передал Бобу.       — Не разворачивай, — предупредил гном, — оно сияет, словно фонарь.       Роберт принял из его рук небольшой сверток, и сразу же его пронзила волна магии. Он ощутил нечто, отдаленно напоминающее физическую боль и понял, что в его руках самый настоящий магический артефакт, причем его сила велика. Он все-таки осторожно отвернул край материи, закрыв сверток рукавом, и увидел большой ключ, светящийся неспокойным серебристым светом, на который было больно смотреть даже секунду. Казалось, с этим сиянием некая злая воля ввинчивается в его мозг.       — Ну? — Дрю протянул руку, и Роберт отдал ему ключ, надо сказать, не без радости. — Что скажешь, чародей?       — Скажу, — тихо ответил Боб, — что это действительно ключ и он обладает магией. Магией весьма сильной, если ты это хотел услышать. Но что он открывает, я не знаю — может быть, сокровищницу Зелимбара, но с тем же успехом он может быть от сундука какого-нибудь колдуна, который не слишком любил, чтобы в его вещах рылись. По мне, предмет темный, но я не уверен.       — Расскажем ему? — Спросил Бен у Луи. — В конце концов, даже если ключ не сработает, еще один воин нам не помешает.       «Воин, который висел вниз головой вместе с лудильщиком», — подумал Роберт, но говорить этого снова не стал.       Луи немного поупрямился, но больше для вида, ведь, в конце концов, карта была его.       — Мы тоже идем в Зелимбар, — наконец сдался кузен Роберта, — и у нас есть карта подземелий, на которой обозначен проход от колодца возле городской стены, к самой сокровищнице. Карту перед смертью передал мне отец.       Роберт, Луи, Бен и Дрю сидели в общем зале гостиницы довольно долго. В те времена их карманы еще не опустели, а настоящие трудности не были знакомы даже Бену, и встреча со зверолюдьми никак не могла этого изменить. Скорее она добавила искателям приключений уверенности в себе, ведь они встретились с теми, кем дома пугают непослушных сорванцов, и остались живы и здоровы. Сейчас, пожалуй, они считали себя в силах бросить вызов самим Советникам, если бы те дерзнули встать у них на пути. Но Совета не было уже очень давно, а никто из живущих не спешил заступать им путь, потому друзья просто наслаждались теплом и уютом.       Из всех лишь Роберта по-настоящему встревожило все случившееся, потому что он единственный понимал, что рассказы о приключениях хорошо слушать у огня, а вот участвовать в них может быть не только хлопотно, но и просто опасно, в чем он сегодня имел возможность убедиться, едва не спалив своих друзей вместе со зверочеловеком. Именно поэтому он нет-нет, да и оглядывал мирно ужинающих посетителей гостиницы «Звезда Путника». И поэтому он не пропустил приход нового человека, появившегося со стороны лестницы, ведущий к жилым комнатам.       Незнакомец, которого заприметил Боб был примерно одного с ним роста, может быть лишь чуть-чуть ниже, но разглядеть его лица, или еще что-то юноша не смог из-за плаща, скрывавшего фигуру незнакомца с головы до пят. Но плащ не мог скрыть главного — этот человек был волшебником, и Роберту, как и любому обладающему даром, хватило единственного взгляда, чтобы это понять. Естественно, никакое сияние не окружало пришельца, Боб не слышал в воздухе жужжания и не ощущал тепла, он просто видел, что этот человек — его собрат по ремеслу. Объяснить, как именно отличается в глазах мага тот, кто обладает даром с помощью привычных понятий — это все равно, что пытаться объяснять цвета слепому, который не только никогда их не видел, но даже не имеет хотя бы самого поверхностного понятия о зрении.       — Этот человек, — Роберт привлек внимание Бена и глазами указал на фигуру, занявшую место в углу зала, будто мало было теней капюшона, надежно скрывающих лицо, — колдун.       — Вижу, — кивнул Бен, хотя никаких отличий от обычного человека он видеть не мог, — только это скорее колдунья, так я думаю, хотя плащик у нее такой, что разглядеть ничего нельзя.       Роберт еще раз поглядел на примечательную личность, которую, впрочем, похоже мало кто кроме него заметил и согласился с мнением товарища. Во-первых, по части женщин Бен был куда опытнее, а во-вторых, ему самому показалось, что в этой тени есть нечто женственное. Воображение услужливо подсказала, что волшебница должна обладать неземной красотой, какой, по его мнению, наделены все его коллеги женского пола. Интересно, по какой причине она ее скрывает?       — Должно быть, на редкость уродливая баба, — включился в разговор Луи.       — С чего ты взял? — Отчего-то обиделся за коллегу Роберт. — Не видно же ничего.       — Значит и показать нечего, — резонно заметил Бен.       — Может она не хочет, чтобы на нее пялились всякие… — Роберт не придумал, какие именно всякие, а Бен фыркнул:       — Значит и смотреть не на что. Какая девка откажется покрасоваться, даже будь она ведьмой.       Больше сказать по адресу колдуньи им было нечего. Роберт пытался не смотреть на нее, потому что это могло показаться невежливым и потому что ничего нового он все равно не видел, зато ему иногда казалось, что он ощущает на себе ее взгляд. Может быть, ему только казалось и он почти убедил себя в этом и старательно пытался втянуть себя в разговор о многотрудной жизни гнома Дрю, когда Бен незаметно подпихнул его и шепнул:       — Идет. Ведьма.       Роберт бросил взгляд в сторону волшебницы, на которую добросовестно не смотрел целых десять минут. Бен был прав, незнакомка поднялась с места и направилась к ним. Хотя до столика, за которым расположились приятели, оставалось еще изрядное расстояние, у Роберта отчего-то совершенно не было сомнений, что идет она именно сюда.       — Черное проклятье, — пробормотал гном в тревоге, — неужто она учуяла ключ?       — Вряд ли, — Роберт покачал головой, — я не почувствовал, пока ты мне его не дал.       Приблизившись, женщина наконец откинула капюшон и Боб мысленно поздравил себя. Колдунья была красива, пожалуй, ее лицо с идеально правильными чертами в обрамлении чуть вьющихся черных волос можно было даже назвать прекрасным. Впечатление портило лишь выражение ее красивого лица, казавшееся каким-то не совсем живым. Стоило Роберту на миг задержать на ней взгляд, как ему вновь сделалось холодно.       — Добрый вечер, — произнесла волшебница, глядя на Бена, безошибочно признав в нем предводителя их компании.       Голос у нее был подстать лицу — красивый, будто звон серебряного колокольчика, но холодный и, пожалуй, таящий в самой глубине какую-то неясную угрозу. Может быть из-за этого, а может и просто из некоторого недоверия, которое вызывали волшебники почти у всех людей, но Бен против обыкновения не улыбнулся и не выдавил из себя какую-нибудь глупую шутку, одну из тех, что заставляют девиц стыдливо хихикать. Видя его растерянность, Роберт испытал мстительную радость, решив, что Бен сейчас оказался в том положении, в котором обычно оказывался он сам в присутствии прекрасных дам.       — Добрый вечер, — выдавил Бен после небольшой заминки, в продолжение которой он так и не смог придумать ничего лучше, чем повторить слова собеседницы, — чем мы можем вам помочь?       — Вы ведь путешествуете вместе? — Было видно, что ответ на свой вопрос она и так знает. — Могу я спросить, куда?       — Зачем это вам? — Насторожился Луи.       — Ну, возможно, нам по пути. Время сейчас неспокойное…       — У нас уже есть этот, — Бен весьма неучтиво перебил незнакомку, — отрядный колдун. — Он указал взглядом на Роберта.       — Мэтр, — женщина перевела взгляд на Боба и едва заметно наклонила голову.       Роберт прямо-таки задохнулся от счастья и даже забыл, что его назвали «этот». И действительно, что ему до какого-то Бена, когда эта красавица назвала его мэтром, а ее прекрасные темные глаза смотрят на него так испытующе, словно она чего-то от него ждет.       — Роберт, — не нашел он ничего лучше, чем представиться.       — Очень приятно, — женщина улыбнулась, но как-то вымученно, — а я Синдерелла.       «Какое глупое имя», — внезапно подумал Роберт. Оно совершенно не подходило этой женщине, и, когда она назвалась так, у него возникло ощущение, что кто-то надевает на ногу перчатку, а он стоит рядом и смотрит. Но хорошенько обдумать все это Боб не успел, так как в разговор вмешался его трижды проклятый кузен:       — Ха! Это он-то мэтр? Да он был учеником одного глухого старого мага, который разваливался на ходу.       Так называемая Синдерелла перевела изучающий взгляд на Луи.       — Даже если среди вас и есть волшебник, я думаю, моя помощь может оказаться совсем не лишней. Где-то рядом находятся зверолюди, вы, мой уважаемый брат, — она вновь глянула на Роберта, — конечно, не можете не ощущать их нечистое присутствие. И вы, разумеется, не можете не знать, что им сопутствует.       «Брат» — это самое нейтральное и даже уважительное обращение, которого старший волшебник может удостоить младшего, не потеряв при этом лица. Учитывая, что Роберт сам не стал отрицать того, что имеет право называться мэтром, это вообще было неслыханно.       — Мы столкнулись со зверолюдьми, — Бен немного приободрился, почуяв привычную дорожку, — их отряд напал на этого почтенного гнома. Мы разгромили их, так что опасность миновала, сударыня, больше они никого не побеспокоят. Что же до вашего предложения, нам вряд ли по пути.       Ого, быстро же он отыграл все, что упустил в начале разговора.       — Хорошо, — все тем же бесцветным голосом произнесла Синдерелла, — я лишь прошу вас еще раз подумать над моим предложением.       Сказав это, она небрежно кивнула, повернулась к ним спиной и удалилась той же дорогой, которой пришла.       — Лично я с ней никуда бы не пошел, даже если бы она волшебством перенесла нас в самый Зелимбар, — пробормотал Луи, утирая выступившие на лбу капли пота.       — И не говори, — поддержал его гном, — меня так прямо заморозила, когда она на меня посмотрела. Злобная женщина, вот что я скажу! Злобная, жестокая и подлая.       Бен не остался в стороне и тоже отпустил пару замечаний в том же духе.       — Я что-то не понимаю, — признался Роберт, — чем она вам так не понравилась? Дома вы оба ведь ни одной юбки не пропускали.       — Потому что она… — Луи не сумел подобрать нужное слово и воззрился на Бена, ища помощи.       — Отмороженная, — подумав, подсказал тот.       — Вот-вот, отмороженная, — обрадовался Луи, — такая легко может убить, я тебе скажу. Смотреть на ее унылую рожу никакого удовольствия не будет, она и улыбаться-то не умеет, а в постель такую затащить — вообще невозможно, да и не очень хотелось. Это как лечь со змеей или еще какой-нибудь гадиной. И дело тут совсем не в том, что она колдунья.       — Твой брат прав, — Бен огляделся, — посмотри на вон ту служанку.       Роберт послушно глянул в указанном другом направлении. Он увидел рыжеволосую девушку лет двадцати. Она была довольно симпатичной, хотя, на его взгляд, довольно полной.       — Ну и? — Скептически разглядывая девушку, спросил Роберт. — Что я должен там увидеть? Какая-то толстуха, лицо все в веснушках, волосы растрепаны, глаза водянистые. Еще и лыбится глуповато, хотя вроде ничего сильно веселого не происходит. По-моему, она так смеется весь вечер.       Служанка была ни в чем неповинна и Роберту она была безразлична, он просто хотел как-нибудь уязвить кузена за то, что он выставил его учеником-неудачником перед чужой волшебницей. Внутри он даже был готов согласиться, что выглядела эта Синдерелла не слишком приветливо, а лицо служанки было очень живым и располагающим, но признавать правоту товарищей сейчас он никак не желал.       — Ого, оказывается, наш малыш Боб смотрит не только в свои колдовские книжки, — ехидно заметил Луи.       — Ты глупец, Роберт, — сказал Бен против обыкновения серьезно, — можешь обижаться сколько угодно, но так оно и есть. Не удивительно, что тебе, как ты сам говоришь, не везет с женщинами. Эта служанка — хорошая девушка, веселая и наверняка добрая. И завалить ее займет не больше десяти минут! И нечего смотреть на меня так, будто я демон из преисподней!       — Тогда чего ты ждешь? — Зло осведомился волшебник. — Иди к этой Рози и, как ты там сказал? Завали ее.       — Рози? — Переспросил Луи. — Откуда ты знаешь, как ее зовут, кузен? Может, мы со стариной Беном опять ошиблись на твой счет? Ты все это время сидел с нами, но кто знает, в скольких местах может одновременно присутствовать волшебник?       — Их всех так зовут, — буркнул Роберт.        Он не видел ничего потрясающего в том, чтобы угадать чье-то имя. Обычно имена подходят своим владельцам и, глядя на человека, вполне можно подобрать ему имя, которое опишет его качества, во всяком случае те, которые можно заметить, глядя на него со стороны. Он частенько развлекался, играя в эту игру, и редко ошибался, относя это на счет своей наблюдательности, развившейся от одиночества и обилия свободного времени.

* * *

      Комната, которая досталась Роберту показалась чародею маленькой даже по меркам «Цвета Хмеля». Кровать в ней была совсем узкой, а из окна откровенно дуло, но зато он ее ни с кем не делил. Луи и Бен и Дрю с лудильщиком заняли еще две комнаты, бывшие больше робертовой.       Роберт разделся, улегся на кровать и натянул на себя одеяло, стараясь согреться. Прямо в окно глядела почти полная луна, так что он думал, что заснуть будет сложно, но, видимо, ему это все-таки удалось, потому что никаких звуков он не слышал, хотя спал всегда очень чутко.       Проснулся Роберт лишь когда почувствовал, как чья-то рука зажала его рот. Он распахнул глаза и увидел давешнюю колдунью, склонившуюся над ним. Одной рукой она зажимала его рот, а в другой держала блестящий в лунном свете кинжал.       — Не надо бояться, — спокойно, будто они по-прежнему были в общем зале, произнесла волшебница, — я не сделаю тебе ничего плохого. Я просто хочу тебя кое о чем спросить. Если ты честно мне ответишь, я уйду еще скорее чем пришла. Сейчас я тебя отпущу, и ты не станешь кричать или пытаться колдовать, а поговоришь со мной, как приличный человек.       Она выждала пару мгновений и, убедившись, что у жертвы нет возражений, отняла руку.       — Послушайте, мадам Аланна, совсем не обязательно… — Начал Роберт, не успев толком обдумать, что говорит.       Видимо звезда его всегдашней неудачливости сегодня была в самом зените, потому что эти несколько внешне безобидных слов заметно рассердили чародейку, которая до того вообще не выказывала эмоций.       Не успел юноша понять, что происходит, как она скороговоркой произнесла несколько магических слов, от которых все тело Роберта пронзила такая адская боль, какой он не испытывал никогда в жизни. Он бы завопил, но какая-то невидимая сила вновь заткнула ему рот так, что он мог лишь дико смотреть на свою мучительницу и мелко дрожать под накатывающими волнами боли, потому что все та же сила намертво приковала его к кровати.       — Меня зовут Синдерелла, — явно стараясь, чтобы голос звучал спокойно, произнесла волшебница, — и тебе стоит хорошенько это запомнить. Вежливые люди так не поступают, а терпеть плохие манеры я не собираюсь, даже от ученика нисшей ступени. Ты понял?       Роберт попытался кивнуть, но вышло плоховато. Однако Синдерелле, видимо, этого было достаточно.       — Хорошо, — произнесла Синдерелла, и он ощутил, как вызванная магией боль отступает, — теперь мы поговорим.       Она немного подождала, но на сей раз Роберт не рискнул ничего сказать, хотя теперь уже, наверное, мог. Он старался хоть как-то отдышаться, но получалось не очень.       — Куда вы направляетесь? — Начала допрос волшебница.       — В Зелимбар, — сдавленно произнес Боб, удивляясь между прочим, как собственный голос его вообще слушается.       — Чего сразу не в Газендарис?       — Значит, он все-таки существует, — Роберт невольно обрадовался, ибо далеко не все верили в существование древней столицы. Вообще-то сейчас было не самое лучшее время вспоминать историю, но так уж был устроен его разум.       — Разумеется, — на миг губы Синдереллы презрительно скривились, — результат все равно был бы точно таким же. Что вы собираетесь делать в Зелимбаре?       Роберт не знал, может ли он ответить. Тайна была не совсем его, но он был совершенно уверен, что эта безумная, хоть и красивая ведьма может вырвать из него все сведения, какие только пожелает, к тому же есть еще и Луи с Беном, не говоря уже о Дрю. Да и вообще, много ли можно придумать целей для путешествия в проклятый город?       — Мы хотели найти сокровища, — наконец решив, что он не готов так вот умереть за общее дело, сказал Боб, — я думаю, золота там хватит на сто человек, ты могла бы пойти с нами, только вот остальные вряд ли сильно обрадуются.       — А что у вас есть? — Спросила Синдерелла.       — Карта подземелий, по которым можно проникнуть в сокровищницу. Луи получил ее…       — Вздор! — Решительно оборвала его волшебница. — Любой дурак может за десять минут нарисовать такую карту. Но это ведь не все, что у вас есть? У гнома, которого я видела с вами, был некий предмет. Что это?       Роберт вдруг подумал, что он вряд ли когда-нибудь находился так близко от какой-нибудь женщины. Нет, разумеется на улице, или где-то еще, но не ночью и не наедине. Она была совсем рядом — Роберт чувствовал тонкий запах чужеземных духов, исходивший от нее. Мысли эти были совершенно дурацкие и юный волшебник отлично это понимал, но поделать ничего с собой не мог. Даже кинжал, находившийся менее чем в дюйме от его шеи и воспоминания о заклинании, которое на нем испробовала эта красотка не могли полностью избавить его от неуместных ассоциаций.       — Я не знаю, — сказал Роберт, — я правда не знаю. Он говорит, что это ключ от зелимбарской сокровищницы, однако я в такие совпадения не верю. Я видел тот артефакт, держал в руках, и это действительно здоровенный ключ, от которого исходит магия.       — Магия, которая привлекает зверолюдей, — заметила Синдерелла, — вернее, их хозяев. Ключ надо защитить, иначе зверолюди разорвут гнома и всех, кто окажется рядом. Ты знаешь, как это сделать?       — Нет, — не без разочарования признался Боб, — а ты? Может расскажешь? Тебе Дрю вряд ли доверит…       — Это не важно, — Синдерелла отняла руку с кинжалом от шеи Роберта и отошла на несколько шагов.       — Можно задать один вопрос? — Осмелел Роберт.       — Нет, — отрезала волшебница.       Произнеся это слово, она сделала неясное движение руками, Роберт почувствовал, что свершается какая-то магия, а в следующий миг женщина просто исчезла, оставив после себя все тот же легкий аромат незнакомых благовоний и некоторую неуверенность в том, действительно ли она только что была здесь или просто привидилась волшебнику во сне.       Каким бы странным ни было посещение волшебницы, называющей себя совершенно несуразным именем Синдерелла, Роберт умудрился задремать и во второй раз. В начале он прокручивал в голове вопросы, которые она задавала ему, потом задумался над тем, чем имя Аланна (ее настоящее имя) ей так не угодило, а от этих мыслей его сознание незаметно переключилось на исследование вопроса о том, как могла бы выглядеть Синдерелла-Аланна не только без своего плаща, но и вообще без всякой одежды.       Сквозь забытье Роберт услышал какой-то шум. Он решил, что это было продолжением его беспокойного сна и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок. В комнате было холодно и сыро, и юноша подумал, что нужно сделать что-то, иначе к утру он замерзнет и уж верно простудится ко всем демонам, но заклятье, которое могло согреть воздух в комнате, не шло на ум. Видимо он забыл его, потому что не понимал, а не понимал, потому что не доучился. И приспичило же старому ворчуну Танрею умереть, не закончив его обучение. Чародей жил на свете лет четыреста, это как минимум, раз успел съездить в Аджарадарис и вернуться обратно с колпаком, так почему бы не прожить лишних двадцать лет? Ему же самому было бы лучше, ушел бы с миром, а так на земле остался как минимум один человек, который винит его в каждой своей неудаче. Вряд ли другие ученики Танрея, разъехавшиеся по всем сторонам света, находились в таком же положении, ибо все они были уже взрослыми мужчинами, когда Роберт увидел их первый раз, но, возможно даже им было чему поучиться у старика.       Внезапно ночную тишину пронзил чей-то вопль, а в следующий миг раздался грохот, и Роберт, открыв глаза и ошалело вскакивая с постели, увидел как дверь в его комнату разлетелась от волны магии, ударившей с другой стороны. Юноша замер, и в тот момент в его голове было пусто, словно он никогда даже рядом не был с настоящим магом и не знал ни единого волшебного слова.       На пороге стоял некто в черном плаще, кого можно было принять за человека лишь если смотреть очень невнимательно. Фигура высокая и неправдоподобно тонкая, но, главное — лицо, бледное и прекрасное, но совершенно нечеловеческое. Ледяное лицо, которое могло бы быть совершенным, если бы не выражение смертельной злобы на нем. А еще дар, который тоже был несколько другим, чем у людей-волшебников, с которыми доводилось встречаться Роберту.       Неземное существо направило руку с тонкими пальцами на Роберта, и он понял, что это конец, что сейчас прозвучат слова, которые разорвут его тело на части и сделают тьма знает что с душой. А потом его глаза встретили ледяной взгляд врага, и на Роберта внезапно обрушился целый водопад картин, образов и чувств.       Сначала он видел до боли прекрасные арки и переходы, почти нестерпимо сияющие под ярким солнцем, сады с невиданными деревьями, лазурное море и своего противника посреди всего этого, который тогда был совершенно другим, что, как теперь понимал Роберт, было совершенно противоестественно, ибо он никак не мог измениться. Потом картины сменились, и красота извратилась, обернувшись немыслимым уродством, само присутствие которого в мире сжигало душу и отравляло разум. И посреди всего этого он опять видел своего врага, который плакал над завернутыми в огромные листья телами детей и возлюбленной. Прямо на его глазах листья пожухли, свернулись и стали столь же невыносимыми, как и окружающая серость, а враг изменился, хотя вся его природа была устроена так, что он не мог меняться. И добро в нем, как и окружавший его раньше свет, обернулось безумием и неприходящей ненавистью ко всему живому, поток которой захлестнул и Роберта.       На какую-то долю секунды сознание Роберта растворилось в этом смертельном хаосе ужаса и красоты, которые не мог вместить ничей разум, ибо никто не может прожить сразу две жизни, но потом он, помимо воли, начал видеть какие-то общие места в каждом дне жизни своего врага. Пока не истекло мгновение, его мозг непостижимым образом свернул все то необъятное, что прошло перед глазами Роберта в одно слово. Осознать это слово, разобрать на отдельные звуки и слоги Роберт не мог, он даже не смог бы сказать, было ли оно длинным или коротким, но оно несло в себе все, чем был его враг. И Роберт произнес это слово, потому что удерживать его в себе он не мог. И тут же слово было забыто, как и вся красота и ужас того, что он только что увидел и пережил, а противник застыл, будто громом пораженный.       Боб приблизился, двигаясь так, будто сон все еще не отпустил его. Он хотел протянуть руку и коснуться могущественного существа, которое он невероятным образом смог остановить, как вдруг из его груди показался кончик меча. На деревянный пол хлынула кровь, бывшая куда светлее человеческой, будто в жилах ночного пришельца текло разбавленное вино, и тогда Роберт наконец-то понял, что было перед ним.       — Эльф! — в ужасе и благоговении воскликнул он.       — Ты в порядке, Боб?       Молодой маг поднял взгляд и увидел Луи, сжимающего в руках обогренный кровью эльфа меч. Стоило ему увидеть двоюродного брата, как на него обрушилась ловина звуков. Кто-то кричал, где-то лязгало оружие. За спиной Луи вспыхнул белый свет, раздался оглушительный грохот и вой, исторгнутый явно не человеком, но зверем.       — Да, — пробормотал Роберт, — я в порядке. Вроде бы.       Чародей бросил взгляд на мертвого эльфа у своих ног и ему наконец стало по-настоящему жутко. Во-первых, убийство эльфа считалось великим злодеянием, во-вторых, эльфы могли жить вечно и поэтому были невероятно искусны в волшебстве, ибо каждый из них обладал магическим даром. У взрослого волшебника было мало шансов справиться с одним из них, разве что, при вмешательстве невероятной удачи, а ученику вроде Роберта не помогла бы и она. Но, главное, эльфы не были злыми и никогда не нападали, применяя боевую магию, разве что, при крайней нужде и только в целях самозащиты.       — Гнилое семя, что это за тварь? — Луи наклонился и перевернул труп, — на зверочеловека не похож, меча при нем вроде нет.       — Меч ему не нужен, кузен, — произнес Роберт, разглядывая освещенное луной лицо мертвеца, Ему на глаза попалось острое ухо, бывшее характерной преметой эльфов. — это эльф. Эльфийский маг, хотя других эльфов вовсе не бывает.       — Проклятье, — снова выругался Луи и встал, — я слышал, что все эльфы хорошие, разве что сильно обидчивые и высокомерные. А этот терся в компании зверолюдей. Ты уверен?       — Думаю, да, — автоматически ответил Боб, но через миг смысл слов брата дошел до него: — зверолюди?       — Это был эльф с мостов.       Луи и Роберт синхронно подпрыгнули и обернулись к двери. На пороге стояла Аланна, над ее рукой завис шарик серебристого света, немного разгонявший темноту.       — С каких еще мостов? — Пробурчал Луи. — Никаких рек и тем более мостов я здесь не видел, да и на карте их нет.       Видимо, сегодня была ночь оживающих легенд. Про Мосты Роберт знал мало и думал, что они как раз могут оказаться страшной сказкой, но, с другой стороны, Мосты были частью многих легенд о Советниках, а если существуют зверолюди, почему бы не допустить существование Мостов? Но тогда тем более не понятно, как мог Роберт остановить этого эльфа.       — Он сжег дверь в мою комнату и хотел убить меня, — несколько сумбурно проговорил Боб, — а потом что-то произошло и я сказал какое-то слово, но я сразу же забыл его, как и то, что случилось до этого. И он остановился, просто стоял и глядел на меня.       Аланна поджала губы и глянула на Роберта так, словно он был полным идиотом.       — Во всех бедах виноват ваш друг гном, который принес зло в этот город, — сообщила она, — всех, кто умрет сегодня ночью, убило его невежество и ваша неосмотрительность. Вам не стоило отказываться от моей помощи.       — От твоей помощи? — Взвился Луи. — Почем нам знать, что ты не вместе со зверолюдьми и этим проклятым эльфом?       Боб припомнил обстоятельства своего недавнего разговора с Аланной-Синдереллой и решил, что кузен вполне может быть прав, но отчего-то промолчал. Во-первых, рассказать кому-либо о своем позоре он был не готов, а, во-вторых, не следовало сердить эту волшебницу, которой действительно ничего не стоит кого-нибудь прикончить.       — Потому что будь я с ними, вы уже были бы мертвы, — спокойно глядя на Луи, сказала она, — и потому что безумцам не нужны союзники среди людей. На сколько я знаю, никто не видел их по эту сторону гор уже тысячу лет, да и на западе они не появлялись столько же.       Дождь с переменным успехом шел почти весь день, и напоенный влагой воздух был холоден. Роберт уже давно утратил всякое чувство времени и просто тащился, надеясь, что где-то в мире есть еще горячая еда и тепло. Все вчерашнее, как он и опасался, не прошло даром, и волшебник постоянно шмыгал носом и сглатывал, пытаясь унять першение в горле. Но все эти трудности не шли ни в какое сравнение с пережитым ими вчера ночью. После этого они уже не чувствовали себя победителями.       Когда Роберт, Луи и Аланна спустились по лестнице в общий зал «Звезды Путника», сражение уже закончилось. Видимо, зверолюдей пришло не так много и большую их часть своим заклинанием сожгла Аланна сразу после того, как Луи сразил эльфа. Но первым, на что обратил внимание Боб, были не изуродованные туши тварей, а тело человека, лежащее в луже крови почти у самого подножия лестницы, возле которого на коленях стояла отчаянно рыдающая девушка.       — Эдвард, Эдвард, — стонала она, — пожалуйста, очнись!       Не надо было быть врачом, чтобы понять, что пожилой трактирщик не очнется уже никогда. Из развороченной груди мужчины торчали белые обломки костей, а правая рука была вывернута под немыслимым углом. Но девушка все пыталась привести его в чувства с иступленным упорством.       — Рози, — Луи склонился над служанкой и осторожно коснулся ее волос, — Рози, не надо.       Стало быть, Роберт не ошибся, и ее действительно зовут Рози. Интересно, как близко они успели познакомиться после того, как он отправился спать? Возможно, в то самое время, когда Аланна грозила ему ножом и пытала его магией, эти двое придавались более мирным развлечениям?       Бросив взгляд на лицо красивой волшебницы, Роберт не увидел ничего, кроме презрения к горю Рози и участи ее хозяина, которое она едва удосужилась скрывать, вернее, просто никак явно не демонстрировала, если не считать взгляда и слегка искривленных губ. Отчего-то и он сам не испытывал большой жалости к этим двоим, особенно к служанке, которую пытался утешить Луи. Роберту это не понравилось, но сейчас явно было не лучшее время прислушиваться к своим чувствам.       Помимо убитого трактирщика Боб увидел несколько тел зверолюдей, большинство из них были изуродованы магией, примененной Аланной, но у двоих были пробиты головы. Из живых в зале был Дрю и еще какой-то здоровенный чернобородый мужик, ростом под семь футов, сидевший прямо на полу. Он зажимал рукой рану на боку, и Роберт поспешил к нему. Этот тип вызвал у него больше сочувствия, чем Рози, ибо он был действительно ранен.       — Позвольте мне помочь Вам, мастер Фредерик, — произнес Боб, приблизившись к мужчине.       — Откуда ты меня знаешь? — Бородатый поднял слегка замутненный болью взгляд и уставился на юношу. — Кто ты такой? Ты что, лекарь? Раньше я тебя не видел.       — Я не лекарь, — игнорируя неудобный вопрос, ответил Роберт, — но я волшебник, поэтому…       — Нам в Келаште колдуны без надобности! — Мужик яростно сверкнул глазами. — Лучше вали отсюда, пока цел! Один из твоих проклятых дружков устроил все это.       — Он мне не друг, — возразил Роберт, тоже злясь, — это был эльф с Мостов, ясно тебе? Если бы не мы, он сжег бы все здесь, а ваши тела пожрали бы зверолюди, если не хуже. А теперь позволь мне тебя вылечить. Возможно, кому-то еще нужна помощь, а я…       — Здесь никому не нужна помощь колдуна! — Поднимаясь на ноги и нависая над Робертом, прорычал раненый. Темное пятно расплывалось по правой стороне его рубахи, он кривился от боли, но сейчас, похоже, почти ничего этого не замечал. — Они пришли сюда из-за тебя! Здесь отродясь не видели зверолюдей, потому что сюда никогда не заходил ни один вонючий, оставленный богами колдун, а сегодня, стоило тебе здесь появиться, как пришли они! Я ранен, Эдвард убит и, кто знает, что еще могло случиться.       Роберт открыл рот, собираясь ответить что-нибудь резкое, когда почувствовал чье-то прикосновение к своему локтю. Оглянувшись, он встретил взгляд ледяных черных глаз Аланны, про которую — вот странно — он почти забыл.       — Не позорь наше искусство, — сказала она, — и не трать силы на того, кто по доброй воле отказался от твоей помощи.       — Но ведь я могу вылечить его, — возразил Боб, — он просто не понимает.       — Все я понимаю! — Рявкнул бородатый, не переставая сверлить чародея налитыми кровью глазами.       — Разве? По-моему, он взрослый человек и ранен не так серьезно, чтобы потерять рассудок. Он не хочет прибегать к помощи колдовства, это его право. Может быть, подобно многим невежественным людям, он уверен, что магия проклята.       — А ты еще кто такая? — Гигант переключился на Аланну. — Еще одна ведьма?       Аланна картинно щелкнула пальцами и пробормотала себе под нос заклинание. Лицо человека тут же приняло безмятежно-глуповатое выражение, он осел на пол, а потом и вовсе завалился на спину и через мгновение захрапел.       — Кто-нибудь позаботится о нем, — сказала она, — а хороший сон еще никому не повредил.       — Ты можешь помочь ему, Роберт? — Спросил молчавший до того гном. — Один из этих уродов полоснул его мечом, правда удар прошел вскользь, зато потом он проломил башку тому зверочеловеку. Это Фредерик, городской кузнец, славный малый, мы с ним тут…       — Тебе бы думать о более важных вещах, гном! — Аланна вплотную приблизилась к Дрю, глядя ему прямо в глаза. — Где твой ключ?       — Какой ключ? — Дрю постарался сделать непонимающее лицо и ему это даже почти удалось, но при этом он непроизвольно коснулся одного из многочисленных карманов своего жилета. — Нет у меня никакого…       — Большой светящийся магический ключ! — Перебила Аланна. — Не трать мое время, это всем нам может дорого обойтись. Давай его сюда, быстро!       — С чего бы это? — Осведомился Дрю, небрежно поигрывая своим молотом, который Боб в начале даже не заметил. — Если бы у меня и был какой-то там ключ, с чего бы я стал его тебе отдавать?       — С того, что он привлекает Безумцев, а с ними приходят зверолюди. Тот эльф ощущал присутствие ключа, но он ощутил и меня, и твоего друга. Наверное, он подумал, что ключ у кого-то из нас, а может быть, просто не смог справиться с собственной жестокостью и жаждой убийства.       — Может ты и сама заодно с ними. — подобно Луи, предположил Дрю.       — В таком случаи я сожгла бы тебя, едва увидела вечером, а потом достала бы ключ из кучи пепла, оставшейся от тебя. Я знаю как защитить этот предмет и скрыть его от безумцев, рыщущих вокруг.       Подошел Бен. Он быстро огляделся и обратился к Роберту:       — Что ты скажешь, Роберт? Из нас ты лучше всех разбираешься в колдовстве. Зачем этой женщине ключ и можно ли ей доверять? Может ли она сделать то, о чем говорит?       — Вы сами видели, — произнес Роберт, — зверолюди напали на Дрю, а теперь объявились тут. Я не знаю, правда ли то, что они чувствуют этот предмет, но вполне могу в это поверить.       Итак, жрица бога Арахши по имени Аланна, назвавшая себя Синдереллой, получила ключ в свои руки. Она окружила его защитными заклинаниями и он, во всяком случае, перестал светиться и сделался похож на обычный, хоть и слишком большой, тяжелый ключ из серебра или похожего металла, покрытый никому неизвестными письменами. Однако потом Аланна просто забрала волшебный предмет себе и никакие угрозы и уговоры не заставили ее вернуть артефакт. Искателям сокровищ пришлось смириться с тем, что теперь в их отряде есть эта загадочная колдунья, хотя никого, даже Роберта это сильно не обрадовало, но времени у них было мало, потому они двинулись на юго-запад так быстро, как только могли, даже не дожидаясь рассвета. Луи кое-как успокоил Рози, а Роберт, несмотря на явное неодобрение Аланны, исцелил спящего кузнеца, оказавшегося отцом служанки.       И вот теперь, после целого дня, в продолжение которого они шагали, невзирая на дождь, холод и усталость, проходя наезженным трактом, что въется между плоскими зелеными холмами до самых южных обитаемых земель и, если верить карте отца Луи, даже дальше, вглубь пустошей, окружающих древний Зелимбар, путники наконец взирали на прижавшийся к изгибу реки город Олардис.       — Что-то не так… — заметил Бен, всматриваясь с вершины холма вниз.       — А по-моему, все отлично, — не согласился Роберт, — не пройдет и часа, как мы будем сидеть на постоялом дворе, пить теплое вино и есть что-нибудь горячее. — Он закашлялся, словно бы организм волшебника желал сообщить всем, как ему сейчас не хватает всего перечисленного.       — В городе что-то случилось, — подал голос лудильщик по имени Кевин, наравне со всеми выдерживавший трудности перехода, несмотря на слабость после магического исцеления, — сами смотрите — дыма не видно. И людей не видно, вообще ничего.       — Кто-то едет за нами. — произнес Бен.       — Зверолюди? — Воскликнули сразу несколько встревоженных голосов.       Все, как по команде, обернулись, забыв на время о странностях Олардиса. По дороге, где-то в полумиле от них, ехал одинокий всадник.       — Вряд ли это зверолюди, — покачал головой Бен.       Весь этот день небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, не устающими изливать на землю потоки воды, но сейчас, когда солнце было уже готово зайти, его луч на минуту осветил тракт, прежде чем холм к западу от Олардиса окончательно скрыл его. И в этом свете, будто пламя, мелькнули рыжие волосы приближающегося всадника, вернее, всадницы.       — Рози! — Ахнул Луи.       — Похоже на то, — подтвердил Бен, — интересно, чего ей надо?       Оцепенение не до конца спало почти со всех, кроме Аланны. Волшебница весь день шла молча, закутавшись в свой плащ и надвинув капюшон так, что ее лицо скрывала глубокая тень, поэтому почти все, кроме, разумеется, Роберта, успели забыть о ней, вернее, предпочли не думать, потому что боялись ее, или лелеяли обиду, как Луи или Дрю. Однако теперь она напомнила о себе самым неожиданным и активным образом — высоко подняв над головой руки и неслышно произнеся волшебные слова. Раздался грохот, и дорога метрах в ста от Рози взорвалась.       — Ты что делаешь? — Заорал Луи. — Не смей трогать ее, ведьма!       — А то что? — Ядовито осведомилась Аланна, но, не дав Луи ответить, продолжила: — Не бойся, я не собираюсь делать ничего плохого твоей… Подруге. — последнее слово она умудрилась произнести с таким запредельным презрением, что «шлюха» на этом фоне прозвучало бы как похвала.       Рози, меж тем, остановилась и завертела головой, но потом ее лошадь сошла с дороги и направилась дальше.       — Она решила увязаться за нами, — констатировала Аланна, — захотела приключений. Если мы позволим ей присоединиться к нам, то подвергнем опасности и ее саму, и себя. Но ее — в первую очередь.       — Может быть, что-то случилось, — возразил Луи, — зверолюди опять напали на Келашт, а она сбежала от них.       — Одна? — Скептически уточнила Аланна. — От зверолюдей не так просто убежать. Воины они очень плохие, но бегают быстро, а убийство безоружных — это то единственное, что они умеют действительно хорошо.       — Просто ты ей завидуешь! — Заявил вдург Луи.       Роберт едва рот не разинул. С чего бы прекрасной Аланне завидовать этой Рози?       И все же больше Аланна не пыталась остановить девушку, лишь наблюдала за ней, откинув капюшон плаща. Когда Рози в свою очередь увидела друзей, она начала приветственно махать им рукой и что-то кричать. Луи не выдержал и устремился к ней, но Бен придержал его:       — Не время, друг. Что-то не так с этим городом, лудильщик прав. Думаю, могло случиться нечто неприятное.       Когда Рози добралась до плоской вершины холма, с которого отряд Бена разглядывал Олардис, она поведала, что теперь, когда несчастный трактирщик Эдвард убит, а жители Келашта напуганы налетом зверолюдей, в общей сложности убивших двадцать семь человек, ей больше нечего делать в таверне. Она рассказала, что ее отец, тот самый кузнец Фредерик, совершенно не интересуется ею и едва ли хватится ее, хотя в последнее Роберт совершенно не поверил. В конце она заявила, что слышала о цели путешествия их компании и хочет с ними в Зелимбар.       Луи, похоже, был рад ее обществу, хотя Роберт находил это не только глупым, но и просто эгоистичным, ведь опасность в первую очередь грозила ей. Дрю пытался увещевать девушку, потом сказал, что они ее не возьмут, однако Кевин на это заметил, что он на ее месте все равно пошел бы за друзьями и что они никак не могут ей воспрепятствовать. Бен сказал, что он этого не одобряет, а Роберт просто сделал вид, что его здесь нет, хотя это было излишним, так как его мнением все равно никто не поинтересовался. И тогда, наконец, высказалась Аланна, до того взиравшая на все происходящее с таким видом, будто прямо у нее под носом творятся какие-то непотребства, а она вынуждена на все это смотреть:       — Я не хочу, чтобы ты ехала.       — Но почему? — Со смесью удивления и детской обиды спросила Рози. Она-то уж верно завидовала идеально ровной сливочной коже и стройной фигуре волшебницы, в этом Роберт не сомневался.       — Какая разница? У меня ключ от зелимбарской сокровищницы, который я защищаю от зверолюдей. Никто из них не может даже помыслить пытаться отнять его, а, если бы это им удалось, защита бы развеялась, и тогда на них накинулись бы порождения зла. Ты знаешь, что зверолюди делают со своими жертвами?       — Нет, не знаю, — простодушно призналась рыжеволосая девушка, — не расскажешь?       — Тебе это так интересно? — Аланна усмехнулась. — Лично тебя они будут насиловать, пока ты не умрешь, а потом будут насиловать твой труп, покуда он не сгниет.       — Правда? — Рози покачнулась в седле и Луи, зло глянув на волшебницу, поддержал свою новую подругу. Опершись на его плечо, она заметно приободрилась: — Все равно, я не боюсь! К тому же в Келашт опять могут заявиться эти зверолюди и те, другие, красивые. А здесь три воина и два волшебника.       — Четыре воина, — встрял лудильщик, вынув небольшой кинжал и лихо вращая его в руке, — хотя, ты права, этих двух увальней можно посчитать за одного, да и Дрю уже староват.       — Тебе голову продуло, — буркнул гном, свирепо зыркнув на Кевина, — надень шляпу.       — Вот видите, он говорит прямо как моя старая бабуля! — Обрадовался Кевин.       — Пожалуйста, не прогоняй меня, — жалобно глядя на Аланну, попросила Рози, — я хочу с вами. Я могу пригодиться, я умею готовить, шить, ходить за козой и еще кучу всего.       Аланна оглядела девушку, от волнения забывшую спешиться.       — Слезь-ка с лошади, — потребовала волшебница.       Рози повиновалась, и Аланна, придирчиво осмотрев седло, уселась на лошадь.       — Возьми, — сказала она, отстегивая от седла небольшую сумку и протягивая ее девушке.       — А что случилось? — Спросила Рози, механически принимая свою поклажу из рук колдуньи.       — Теперь я буду ездить на этой лошади, только и всего.       — Ух ты! — Кевин прямо-таки просиял. — мадам Синдерелла, из вас получился бы отличный лудильщик! Помню, как-то я взял кошелек…       — Ладно, я не против, — Рози жизнерадостно улыбнулась, — я привыкла ходить пешком, просто без лошади я бы вас не догнала. Ее зовут Салли, кстати. Вы могли бы просто попросить меня, я бы подарила вам ее, честно. Теперь я могу идти с вами?       — Можешь идти куда заблагорассудится, — милостиво разрешила Аланна, пристраивая свой дорожный мешок к седлу, — но, если хочешь добрый совет, то возвращайся в свой Келашт.       — Верни ей лошадь, ведьма! — Луи побагровел и схватил кобылу за поводья. Та шарахнулась, не понимая, что происходит.       — Оставь, Луи, — примерительно кладя руку на его ладонь, сказала Рози, — мне не сложно, а леди наверняка не привыкла ходить пешком.       — А ты! — Луи отпустил лошадь и резко развернулся к Роберту. — Отрядный колдун. Какого демона мы тащим с собой твою тощую задницу? Почему ты не отнимешь у нее ключ и не заставишь ее убраться? Может, ты боишься ее? Или она тебе что-то пообещала?       — Я тащу свою задницу сам, — дождавшись, пока кузен закончит, спокойно произнес Боб, — и я вполне справляюсь со своими обязанностями, с теми, которые брал на себя в Дочери Трех Дорог. Да, она сильнее меня, но ты знал, каков уровень моих умений? Когда ты приперся ко мне со своей картой, я битый час объяснял, что я не маг, что я не доучился, что в Зелимбаре от моих умений толку будет меньше, чем от твоего меча, но ты не слушал. Хорошо, я предупреждал вас обоих. И я лучше пойду в Зелимбар с ней, чем без нее, потому что это единственная возможность выжить и получить то, чего мы хотим. Без ее помощи зверолюди уже закусывали бы нами!       — Подумай, кузен, — Луи приблизил свое лицо к лицу Роберта, — не забывай, с кем ты. — Он оглянулся и, убедившись, что Аланна уже достаточно далеко отъехала от них, добавил: — К тому же она гадкая и холодная, как жаба. Я обещаю, что, когда мы вернемся домой, я помогу тебе найти хорошую девушку, а с теми деньгами, что ты привезешь…       — Возможно, не все так озабочены поисками девушки, что бросаются на первую встреченную в придорожной таверне, — оборвал его Роберт, — и помощь мне не нужна, кузен, особенно в этом вопросе.       А вот замечание про первую встречную из таверны пробило броню наивности Рози. Она опустила глаза и густо покраснела так, что ее лицо стало почти одного цвета с волосами.       В город вошли в тяжелом молчании. По отсутствию дымков над крышами и людей на улицах стало совершенно ясно, что здесь случилась какая-то беда. Даже в такую погоду кому-то должно было не сидеться дома, но, если бы все жители грелись у очагов, в окнах не могло не быть веселых огоньков. А их не было — была только тишина, но потом не стало и ее, когда где-то на другом конце Олардиса тоскливо взвыла собака.       Путники подошли к дому, стоящему на самом краю городка, почти на дороге, дверь в который раскачивалась на одной петле. Они опасливо вошли внутрь и Роберт зажег волшебный свет, чтобы осмотреться. Первым, что бросилось им в глаза, был труп человека, вокруг которого растеклась лужа крови, перемешанная с чем-то густым и желто-зеленым, похожим на гной. Та же дрянь засохла вокруг, несколько пятен было и на стенах. В помещении стоял такой смрад, что они невольно зажали носы.       — Гнилое семя! — Выругался Бен, нарушая молчание. — Что это за дрянь? Воняет похуже мертвечины!       — Это именно то, о чем ты говоришь, — хрипло произнес Дрю, — семя Джаумов. Это мерзкие бледные твари, которые всегда таскаются за зверолюдьми. Они терзают и насилуют всех, до кого могут добраться, иногда и друг друга.       Рози нагнулась, и ее вырвало. Остальным было не лучше, поэтому они поспешили покинуть разграбленный дом, вопреки всему, надеясь найти в городе выживших. Но, естественно, никаких людей не было — они либо погибли, либо сбежали. Сбежали и наши герои, ибо им была невыносима сама мысль о том, чтобы взять что-то из места, где свершались такие страшные злодеяния. Им нужны были лошади, припасы и отдых, но они бежали без оглядки и долго потом еще не могли избавиться от набившейся в нос вони и от образов зверски замученных горожан, стоящих перед глазами.

* * *

      Аланна ехала на своей новой лошади, почти неделю назад отнятой у глупой трактирной девки Рози, а ее новые знакомые шли позади, пригибаясь под порывами ветра и тщетно пытаясь защититься от косых струй мелкого дождя. Бен как всегда играл роль сурового воина, хотя жрица очень сомневалась, что ему доводилось принять участие хотя бы в одном сражении. Его приятель Луи держал за руку свою рыжеволосую подружку, они все время находили о чем поговорить, и эта самая девица постоянно хихикала, будто Луи был бродячим скоморохом, знающим тысячи смешных историй, хотя, прислушавшись, Аланна понимала, что разговоры они ведут самые прозаичные и смеется девушка вовсе не к месту.       Гном Дрю постоянно ворчал. После разгрома Нургамена большая часть гномов бежала на восток, поэтому Аланна в своей жизни мало с ними общалась, но даже ей было хорошо известно, что этот старик может ворчать хоть всю дорогу до Зелимбара, но на самом деле сил в нем больше, чем в его молодых спутниках-людях. И, конечно, был еще Роберт.       Роберт… Волшебник из Дочери Трех Дорог, которого она когда-то спасла от тумаков хулиганов, среди которых был и этот его кузен. Роберт, на ее глазах проявивший такие способности к именам, при этом даже не зная, что именно он сделал. Он назвал истинное имя эльфа-безумца, не просто угадал ее собственное имя, — на такое, пожалуй, был способен кое-кто из волшебников Аджарадариса, человек двадцать, но не больше. Однако те самые истинные имена, о которых говорят сказания… И этот человек, за которого в Аджарадарисе некоторые отдали бы жизнь или, возможно, больше всего на свете хотели бы увидеть мертвым его самого, был влюблен в Аланну, в чем она совершенно не сомневалась, хотя после обстоятельств их знакомства ее это удивило. Впрочем, удивление быстро прошло, когда жрица поняла, какое положение занимает так называемый отрядный колдун в своей компании. А понаблюдав за ним еще некоторое время, она решила, что этот Роберт едва ли когда-нибудь был близок хоть с одной женщиной. Такие как он редко, но регулярно приходили в шхефарскую Башню Успокоения, хотя считалось, что войти в нее не могут и самые искусные волшебники, ибо даже им не под силу развеять туман лабиринта, окружающего храм бога Арахши. И, тем не менее, примерно один раз в десять лет какой-нибудь юноша являлся в их обитель и говорил, что он готов отдать свою жизнь их богу, что готов к страданиям. Иные шли дальше и клялись, что, когда заболеют, они станут всеми возможными способами заражать других людей.       Естественно, никто из них не получал желаемое. Башня Благополучия — не публичный дом, а приносить в жертву Арахши человека, который столь ничтожен, что не сумел добиться расположения хотя бы одной женщины, по общему мнению, было бы оскорблением их божества. Впрочем, принесение жертвы, как и остальные стороны культа Арахши, было строго регламентировано Серебряным Уложением, которое весьма недвусмысленно указывало, что жертва ни в коем случае не должна принимать свою роль добровольно или хотя бы знать о том, какая участь ей уготована. Поэтому всех искателей любви отсылали прочь, предворительно стерев из их памяти воспоминания о садах Башни и прекрасных жрицах, одетых в белоснежные платья, заменив их на неправдоподобные ужасы, якобы встреченные ими в лабиринте. Во всяком случае, так распорядилась Сиада Хаяра, которая была верховной жрицей все время, проведенное Аланной в Башне и еще полсотни лет до того. Раньше, как говорили, подобных смельчаков без лишних слов казнили.       Нечто общее с прошедшими лабиринт было и у Роберта. Как и они, молодой волшебник обладал незаурядной силой, ведь не заблудиться в Лабиринте и не впасть в отчаяние от его миражей мог далеко не каждый, но, как и они, Роберт положительно боялся женщин. Не могущественных волшебниц, не шхефарских жриц, о которых он, как надеялась Аланна ничего не знал, а всех женщин без разбору. По этой причине он был сравнительно спокоен даже той ночью, когда она угрожала ему кинжалом и применила против него магию, но совершенно терялся, если Аланна просто смотрела на него, и вовсе впадал в ступор, когда она два или три раза ему улыбнулась.       Но что ей самой делать? Казалось бы, очевидный ответ — ничего, вернее то, что она собиралась делать с самого начала. Добраться до Зелимбара, используя эту компанию, там воспользоваться ключом, если получится, выйти оттуда, а потом бросить их, оказавшись севернее Зелимбарской Линии.       Аланна придержала лошадь, сделав вид, что ее заинтересовало что-то у дороги, хотя смотреть там было совершенно не на что — местами поросшие лесом холмы, когда-то принадлежавшие стране под названием Маранзар, в свое время объединявшей все земли от Саронтиса на юге, до реки Туварак на севере. Теперь, правда, память о древнем государстве жила лишь в книгах, да еще в названии маранзарской равнины, где теперь можно было неделями не встретить человека. Хозяевами этой местности стали бродячие пастухи, которым абсолютно не было дела до ее блестящего прошлого. И лишь печальные развалины древних городов помнили те дни, когда Маранзар был величайшим средоточием силы и цивилизации к востоку от гор Нургамена.       Итак, Роберт… Человек, который будет ждать ее из так называемых поломничеств, не будет задавать лишних вопросов и, наконец, который будет восхищаться ею. Да, именно восхищаться ее красотой, ее знаниями, умом и магической силой. А еще у нее появится свой собственный дом, куда она будет каждый раз возвращаться, как раньше возвращалась в свои полные света и свежего воздуха покои в Башне Успокоения. У нее будет комната, где она станет собирать разные вещи, приобретенные в путешествиях. Здесь, в диких землях, не так много интересного, но что-то наверняка найдется. Раньше у нее была коллекция сувениров со всего Союза, но вся она осталась в Шхефаре и теперь, возможно, сестры разделили ее между собой. Наверняка нашлись такие, кому понравились эти вещицы, во всяком случае, Аланна очень надеялась, что их не приняли за мусор и не выкинули.       С другой стороны, зачем ей Роберт? Купить дом она может хоть сейчас, наверное, даже без Зелимбарских сокровищ. Ждать ее там никто не будет, разве что слуги, которых она наймет, но слуги будут с ней лишь покуда она им платит, любви и восхищения от них не дождешься. Вот только нужно ли это все ей на самом деле? И нужно ли, чтобы именно Роберт испытывал все эти чувства к ней? Может, проще завести пса, или еще какое-нибудь животное?       Жрица сердито тряхнула головой. В конце концов, что за рассуждения она здесь устроила? Военный совет, не иначе, еще немного, и она начнет вслух спорить сама с собой. Наверное, ей действительно нужен кто-то, с кем время от времени можно будет поговорить, кто-то, кто станет о ней заботиться и возможно даже кто-то, о ком станет иногда думать и заботиться она, когда будет настроение. А если вдруг что-то пойдет не так, от этого волшебника всегда можно отделаться, убив его, или просто сбежав, куда глаза глядят.       Приняв такое решение, Аланна слегка ударила пятками свою кобылу и, поравнявшись с Робертом, который опустив голову плелся в хвосте небольшого отряда, сказала:       — Я могла бы уступить тебе свою лошадь.       Роберт поднял на нее глаза. Смысл слов явно не до конца дошел до его сознания.       — Твою лошадь? — Повторил он. — Зачем?       — Ты болен, тебе наверное тяжело идти, — пояснила жрица.       Словно бы в подтверждение ее слов Роберт зашелся надсадным кашлем. Аланна постаралась, чтобы ее лицо выразило сочувствие. Надо сказать, ей действительно было жаль волшебника, простудившегося еще в самом начале их совместного путешествия. Что бы там ни говорили о шхефарских жрицах, а большинству из них совершенно не доставляли удовольствие чужие страдания.       — Со мной все в порядке, — выдал Роберт дежурную фразу, — просто немного простудился.       — Не стоит обманывать меня, я ведь отлично вижу, как ты себя чувствуешь, — Аланна слезла с лошади, — к тому же эта тварь мне самой уже надоела. — Она глянула вперед и, убедившись, что остальные отошли достаточно далеко, прибавила: — Если честно, я терпеть не могу лошадей, а эту взяла, чтобы поставить на место девку твоего кузена.       С этими словами она передала поводья Роберту, и тот взгромоздился на Салли. В седле он сидел мешком, видимо, опыта верховой езды у него было не много. Выслушивая его благодарности, Аланна размышляла о том, не придется ли именно ей в итоге лечить его кашель.       В тот день лагерь разбили довольно рано. Все, не исключая привычного к долгим путешествиям Кевина смертельно устали от однообразия дороги, от дождя, ветра и неизвестности. Что, если, дойдя наконец до следующего города, они обнаружат там развалины и истерзанные тела жертв зверолюдей?       В ту ночь вторым после гнома Дрю на страже выпало стоять Роберту. Волшебник выругал про себя свой жребий, свою удачу и вообще весь мир, когда Дрю растолкал его во втором часу ночи, но делать было нечего. Он сидел у огня, который в такую сырость можно было развести исключительно магией, и кутался в плащ. Проклятый кашель донимал его все сильнее и Роберт боялся, что это кончится очень плохо, ибо он с детства не отличался особенно сильным здоровьем. Если бы не Аланна и ее лошадь, он бы точно не дотянул до вечера.       Аланна… Казалось, едва Роберт подумал о ней, как увидел, что волшебница встала и направилась прочь с поляны, освещенной пламенем костра. Он хотел было окликнуть ее, но в последний момент передумал — мало ли какие у нее дела. Боб решил, что она вернется через пару минут, однако ее не было минут пятнадцать и Роберт уже встревожился, когда наконец снова увидел ее.       Аланна подошла к тому месту, где сидел волшебник и опустилась на траву рядом с ним. В руках она держала какую-то небольших размеров кострюлю, которой Роберт раньше не видел. Этой штуке было абсолютно неоткуда взяться посреди безлюдной равнины.       — Вот, поешь, тебе это поможет, — Аланна открыла крышку и Роберт ощутил тепло и аромат супа.       — Спасибо, — пробормотал он смущенно, — но откуда…       — Это всего лишь волшебство, — Аланна засмеялась и передала юноше ложку, — я стащила это из одной гостиницы. Не думаю, что ее хозяйка сильно на нас обидится, ведь я давно ее знаю. К тому же я оставила ей немного денег.       Благодарно улыбаясь, Роберт зачерпнул немного супа. Он оказался наредкость вкусным, правда, сейчас, после стольких дней, ему сложно было судить. Но потом на волшебника вновь напал приступ кашля, да и держать одной рукой кострюлю было почему-то очень тяжело. Что уж говорить, он и ложку держал не без усилий.       Видимо, поняв это, Аланна произнесла простое заклинание, и кострюля зависла в воздухе. А потом жрица совершенно неожиданно обняла Роберта.       — Так ведь гораздо лучше, — поднося ложку ко рту юноши, спросила она.       Роберт только кивнул. От внезапно нахлынувших чувств он не в силах был произнести и слова — все силы уходили на то, чтобы не расплакаться, хотя он до конца не мог понять, отчего так.       — Наверное, ты хотел бы знать, что с тобой происходит? — Через некоторое время спросила Аланна. — Как ты угадываешь имена, как ты смог остановить того эльфа.       — Да, ты права, — промолвил Боб, к этому времени уже немного успокоившись и привыкнув к тому, что столь красивая женщина обнимает его, да еще и кормит супом с ложки. Да и тема была действительно очень интересная, ведь из всех его знакомых только Аланна и могла пролить свет на случившееся с ним в Келаште.       — Ты совсем ничего не знаешь об именах? — Спросила она после небольшой паузы. — Не о простых именах, вроде твоего собственного, разумеется, а о скрытых.       — Нет, ничего, — признался Роберт, проглотив очередную порцию бульона.       — Об этом я и сама знаю не очень много, — призналась колдунья, — но у каждого человека, предмета и даже явления есть свое имя, ничего общего с тем, как его называют люди оно, разумеется, не имеет. Я точно знаю, что имена принципиально непознаваемы, то есть их нельзя запомнить, записать, нельзя даже думать о них, сравнивать два имени, разделять их на части и делать что-то подобное.       — Мне кажется, ты права, — произнес Роберт и опять закашлялся.       — Ты ведь сразу забыл слова, которыми остановил Безумца? — Аланна покивала собственным мыслям. — Говорят, когда способный к именам волшебник смотрит на того, чье имя он хочет узнать, перед ним проходит вся жизнь этого существа и она каким-то образом облекается в слова, понимание которых недоступно никому из смертных, а, произнеся их, он сразу же их забывает, как и то, что видел, потому что иначе эти знания разорвут его сознание на куски. Уж не знаю, откуда это известно, но так написано в книгах.       — А ты? — Опять не выдержал Роберт. — Ты тоже умеешь узнавать имена?       — Нет, я не умею, но я никогда к этому и не стремилась. Говорят, эта способность считалась почти утраченной еще во времена Совета и, кроме самого Главного Советника, только Мазендре в какой-то мере владела ею. Лично я за всю жизнь знала только двух женщин, у которых были какие-то познания в этой науке, одна из них когда-то была моей наставницей. Она говорила, что никакое живое существо не может оставаться спокойным, услышав свое подлинное имя. Однажды она показала каково это, и мне до сих пор неприятно вспоминать те ощущения. Теперь ты понимаешь, почему тот эльф не смог сразу применить магию.       — А Обычные имена? — Спросил Боб, когда Аланна умолкла. — Я могу их угадывать. Например, твое, да и у себя дома я это делал.       — Любое слово хранит в себе отзвук истинного имени, — пояснила Аланна, — человеческие имена, например, содержат в себе крупицу знаний о своих владельцах. Вероятно, ты, вернее твое подсознание, как-то понимаешь, как именно подлинное имя соотносится с тем простым, которое может запомнить и произнести любой. Не спрашивай, как ты это делаешь — я все равно не знаю. Мне известно лишь то, что все связанное с наукой об именах противоречит самой идее познания или понимания.       — Никогда бы не подумал, что в моей голове происходит подобное, — несколько встревоженно заметил Роберт, — имена и всякое такое. А какая-нибудь настоящая польза от этих имен есть? Мне пока от них один вред, если не считать истории с эльфом, все только удивляются, когда я неожиданно обращаюсь к ним, спрашивают, откуда я их знаю.       — Вся магия основана на именах. Все заклинания — это сокращенные подлинные имена, которые все же можно запомнить. Поэтому неодаренные не могут произносить или даже слышать их.       Роберт подумал, что их разговор идет совсем не так, как следовало бы. Он сидит в обнимку с прекрасной дамой посреди ночи и не может придумать ничего романтичнее, чем какие-то имена. А тут еще и этот суп.       — Имена позволяют волшебникам изменять саму природу вещей, — продолжала объяснять Аланна, — хотя и тут есть некоторые ограничения.       — Природу вещей? — Удивленно повторил Роберт. — Ты имеешь в виду превращения? Это ведь невозможно!       — Это вполне возможно, — с оттенком раздражения сказала волшебница, — я видела, как это бывает. Однажды Сафирани, моя наставница, почти смогла превратить яблоко в грушу. Это потребовало больших усилий из-за того, что ее способности по этой части были очень скудными, но это несомненно возможно. Она говорила, что у каждого имени есть как бы две части, одну из которых можно изменить, если знать, как. Вторая часть относит предмет к одной из категорий — так она это называла, — и изменять суть вещей можно только в рамках этих категорий. Если изменить вторую часть имени, вещь утратит связь с миром и перестанет существовать, к тому же это грех и святотатство.       — То есть можно превратить один фрукт в другой, но нельзя превратить его, скажем, в луковицу?       — Разумеется нет. Понять категории не проще, чем имена, а понять имена, как ты теперь знаешь, невозможно. Например, нельзя превратить яблоко в сливу, но можно превратить сливу в грушу. Тот, кто знает категории, знает и то, какие превращения возможны, но не знает почему.       — А свое имя узнать можно? — Полюбопытствовал Роберт.       — Считается, что нет. Если бы кто-то сделал это, он был бы проклят. Грех самопознания — так, кажется, это называется.       — Значит все-таки можно, — задумчиво сказал Роберт, — иначе и названия такого бы не было, как и угрозы проклятия. — Он помолчал. — Спасибо тебе огромное. За лошадь и за суп. Знаешь, для меня никто и никогда ничего подобного не делал.       Аланна одарила волшебника улыбкой, которая показалась тому необычайно милой, особенно на ее обычно холодном лице, а про себя в очередной раз удивилась, как можно быть настолько глупым, чтобы говорить такое. А Роберт, между тем, наконец осторожно задал вопрос, которого она ждала:       — Я понимаю, что ты и так очень мне помогла, но может ты могла бы вылечить меня с помощью магии? Конечно, это отнимет у тебя силы, я и сам ни раз исцелял других людей, поэтому знаю…       — Дело совсем не в этом, — решительно оборвала его Аланна, — мне нельзя применять исцеляющие заклинания, потому что это запрещает бог, которому я служу. Это считается оскорблением.       — Ладно, хорошо, — поспешно сказал Роберт, — если тебе нельзя, то я не буду настаивать.       Любой волшебник мог вылечить ушиб или рану даже на своем теле, но не простуду или другую болезнь. Для этого нужен другой человек, владеющий даром.       — Я в любом случае помогу тебе, — успокоила его Аланна, — если тебе сделается совсем худо, я помолюсь моему богу и ты поправишься.       Боб очень старался скрыть скепсис, но у него ничего не получилось:       — Если ты так говоришь… Я не хочу смеяться над твоей верой, но, если честно, я всегда сомневался, что какие-то боги существуют и, тем более, не думал, что они могут так запросто откликнуться на молитву.