Подарок

      Сорей и Миклео всегда любили исследовать руины и не упускали ни одной возможности поплутать в них, но сегодня погода не очень-то располагала к длительному блужданию, и они решили отложить поход на следующий день.       Миклео провёл всё свободное время с дедом, обсуждая всякие мелочи, а Сорей, по своему обыкновению, перечитывал Небесное Писание в попытке найти ещё какую-нибудь информацию.       — Сорей, ты что, целый день читал? — спросил Серафим, решив проведать своего друга на ночь глядя.       — Да, но чувствую себя лучше всех, можешь не беспокоиться! — бодро ответил парень, не отрываясь от чтения.       — А твой желудок говорит об обратном, — пробубнил Миклео, услышав урчание в животе друга.       Тяжело вздохнув, Серафим воды достал из своей сумки любимое мороженое юноши, приготовленное именно для таких случаев, ведь Сорей не в первый раз настолько увлекается чтением, что забывает про сон и голод.       Миклео, присев слева от друга и устроившись поудобнее, принялся кормить его.

***

      — Миклео, научишь меня готовить такие же вкусности? — восторженно спросил Сорей.       — Возможно, но не факт. Ты же сам знаешь, что сладости не за один день гото- — договорить Серафиму воды не дало ощущение головы будущего Пастыря на правом плече, который уже мирно посапывал.       — Ну как можно быть таким беззаботным? — мягко прошептал Миклео и легонько взъерошил ему волосы, улыбаясь краешками губ.       Серафима всегда влекло к этому человеку, и он это знал. Но почему он это чувствовал? Потому что они росли вместе, словно братья? Да, именно таким ответом и утешал себя Миклео, даже не подозревая, что причина гораздо глубже. На самом же деле, Серафим любил человека не как брата или друга, а именно так, как любят самое дорогое в жизни. Это чувство зародилось в Миклео очень давно, в детстве, когда они впервые отправились в руины без ведома деда. Именно тогда Серафим увидел не трусишку-Сорея, а весёлого и любознательного паренька.       — Миклео… — пробурчал парень сквозь сон.       — Всё хорошо, ничего не случилось, — прошептал Серафим воды и принялся гладить любимого по волосам.       Обычно Сорей начинал разговаривать во сне от всяких кошмаров.       — Я… люблю тебя… — еле внятно протянул будущий Пастырь.       От этих слов бледное лицо Миклео запылало ярко-алым цветом.       — Сорей, просыпайся, — тряся парня за плечи, быстро протараторил Серафим, попутно убеждая себя, что ему послышалось.       Юноша лениво поднял голову с плеча друга и заспанными глазами посмотрел на него.       — О, Микки, ты покраснел?       — Н-ничего подобного! Тебе так кажется из-за освещения! — засуетился Миклео и, встав, поспешил отвернуться от человека.       — Да? Я так не думаю, — пропел Сорей, так же поднимаясь и становясь напротив друга.       — Что ты делаешь? — спросил Серафим, почувствовав на своих плечах руки любимого.       — Закрой глаза, — настойчиво попросил Сорей, и Миклео нехотя выполнил его просьбу.       С минуту парень колебался, стоит ли ему делать это. Правильно ли он поступает, исполняя своё эгоистичное желание? Но, посмотрев на невинное, немного недоумевающее лицо Миклео, Сорей поддался своим чувствам и прильнул своими губами к губам друга.       Поцелуй был мягким, словно юноша прикасался к хрусталю, боясь навредить ему, и не особо продолжительным.       Отстранившись, Сорей взглянул на ошарашенного рака по имени Миклео и широко улыбнулся, словно Чеширский кот.       — С днём рождения, Микки!