Карманы Доктора, как очень скоро выяснилось, имели кое-что общее с его же ТАРДИС — они были настолько же больше изнутри и содержали так же много причудливого хлама непонятного назначения. Доктор принялся их опустошать сразу же, как только таймер отщёлкал последние секунды и люк из стальной пластины толщиной в шестнадцать дюймов намертво запечатал выход. Примерно в это же время Турлоу и Тиган, решив скоротать время до предполагаемого появления ТАРДИС, которую Доктор, как он их заверил, вызвал дистанционно, затеяли играть в слова. И полчаса спустя, когда они уже перебрали добрую треть запаса Британского Академического словаря, Доктор по-прежнему всё выбрасывал и выбрасывал из карманов своего кремового сюртука неизвестно для чего хранящиеся там предметы самых разных свойств и размеров, у которых общее было только одно — сейчас все они были одинаково бесполезны.
ТАРДИС явно запаздывала. Нельзя сказать, что Тиган это так уж удивляло. Между тем системы жизнеобеспечения космической станции, выбраться с которой стараниями Доктора удалось абсолютно всем, кроме него самого и его спутников, начали одна за другой отключаться. Первыми сдались освещение и система обогрева, и теперь при каждом выдохе изо рта Тиган вырывалось облачко пара. Давление, к счастью, пока оставалось нормальным, а вот воздух понемногу заканчивался. Впрочем, смерть от удушья им всё равно не грозила: Турлоу подсчитал, что запасов кислорода хватит минимум на четыре часа, а бомба, которую ни он, ни Доктор так и не смогли обезвредить, должна была рвануть через два. Но ТАРДИС в любом случае стоило поспешить, и Тиган страшно хотелось напомнить об этом Доктору, вот только она не решалась. Потому что после того, как тот убедился, что ничего из еды в его карманах не завалялось, и вынужден был отдать голодающим со вчерашнего вечера Тиган и Турлоу изрядно увядшую веточку сельдерея со своего лацкана, он был малость раздражён.
— Перестань, Доктор, — сказала она наконец. — Если ты ищешь свою звуковую отвёртку, то я точно видела её в ТАРДИС, когда мы уходили.
Они с Турлоу сидели на полу, прижимаясь спинами к одной из нагревательных пластин, которая в рабочем состоянии аккумулировала тепловую энергию и потому остывала медленнее всего остального. Но которая тоже уже давно остыла.
— Это не отвёртка, — отозвался Доктор.
На умершую с отключением питания приборную панель полетели потрёпанная чековая книжка, крикетный мяч и устройство, напоминающее одновременно фен и овощерезку.
— Тогда что?
— Оставь его в покое, Тиган, — сказал Турлоу, стуча зубами. — Давай, твоя очередь — синхрофазатрон.
— Натюрморт, — зубы Тиган тоже стучали. Она плотнее обхватила руками колени, дав себе слово, что, если только их не разнесёт вместе со станцией, она ни за что больше не выйдет из ТАРДИС без тёплой одежды. Пиджак Турлоу, который тот ей пожертвовал, с холодом явно не справлялся.
— Термодинамика.
— Апельсин.
— Было.
— Тогда аэропорт, — сказала Тиган с чувством. Она уже начинала жалеть, что там и не осталась.
— Тоже было. Уже раз пять.
— Абориген.
— А это — три раза.
— Ад кромешный!
— А это — одиннадцать.
— Артронно-магнитный излучатель! — неожиданно вмешался повелитель времени, который, как им обоим казалось, вообще забыл об их существовании.
— Не подсказывай ей, Доктор! — возмутился Турлоу.
— Чего не подсказывай? — удивился тот.
Он уже вкручивал в приборную панель нечто, выглядевшее совсем как обыкновенная электрическая лампочка, только с двумя небольшими антеннами и лазурно-синяя. Откопав-таки её в недрах своих расчудесных карманов, Доктор мигом утратил всю раздражительность.
— Доктор, что ты делаешь? — Тиган встала бы и подошла к нему, если бы не начала некоторое время назад подозревать, что примёрзла к полу.
— Станция CS-16 — единственный форпост медузианцев в этом секторе, — проговорил он, прервав на мгновение свои манипуляции с рогатой лампочкой затем, чтобы стащить с себя пальто и бросить его закоченевшему Турлоу. — И если она взорвётся, им придётся нелегко. Но если мне удастся перенаправить нейтронный поток, то с помощью артронно-магнитного излучателя я смогу запустить процесс темпорального торможения, который…
— …заблокирует любой часовой механизм в радиусе двухсот метров! — подхватил Турлоу. — Конечно! Если расчёт остановить, бомба не взорвётся. Это может сработать. Тебе не нужна помощь?
— А? Нет, нет, благодарю, — лампочка под его пальцами пиликнула и замигала синим.
— Но там же ничего не работает, Доктор? — удивилась Тиган.
— О, всё в порядке, излучатель способен генерировать артронную энергию, — ответил Доктор, явно полагая, что его слова что-то объясняют. В подтверждение их, однако, приборная панель на секунду активировалась, а затем вдруг заискрилась и погасла. Вместе с синей лампочкой и дисплеем бомбы.
Доктор перевёл дыхание:
— Ну, вот, теперь мы можем извлечь плазменный заряд, — он выдохнул, выпрямился и взъерошил пятернёй волосы. — Как только появится ТАРДИС, я хочу сказать.
— Что ж, будем надеяться, это произойдёт прежде, чем мы превратимся в сосульки, — недовольно проговорила Тиган. Ещё немного, и она отморозит себе всё, что только возможно отморозить. — Эта твоя ТАРДИС, Доктор, сколько нам ещё её ждать?
Доктор вместо ответа бросил ей контроллер дистанционного вызова ТАРДИС, и Тиган, неловко хлопнув замёрзшими ладонями, поймала его — на миниатюрном экранчике зеленела надпись: «Расчётное время материализации — 06:39». Тридцать девять тут же сменилось на тридцать восемь: контроллер, связанный с ТАРДИС, и потому поглощающий артронную энергию, благополучно пережил воздействие излучателя.
— Хвала небесам, — выдохнула Тиган и, вернув прибор Доктору, подула на пальцы. Шесть минут! И плевать, что с половиной. — У меня чувство, что мы сидим здесь уже целую вечность!
Она ожидала, что Доктор, как и обыкновенно в таких случаях, произнесёт какую-нибудь в равной степени ободряющую и ничего не значащую фразу, но вместо этого он усмехнулся:
— Ты не говорила бы так, если бы была тогда со мной на Новом Эпсолоне, Тиган.
***
— … но никакой магии там нет, конечно. Всё дело в кривизне орбиты Нового Эпсолона, ну, знаете, примерно раз в десятилетие, в самом начале зимы друг за другом могут следовать до шести солнечных затмений, — рассказывал им Доктор. — Так получается из-за того, что между планетой и солнцем один за другим проходят почти все спутники Нового Эпсолона. Это время там называют самой длинной ночью.
Открутив артронный излучатель от приборной панели, Доктор вклинился между своими спутниками, и теперь все трое сидели, крепко обнявшись, под единственным на всю станцию пледом, прихваченным из бывшей каюты коменданта. На каждой плоской поверхности уже лежал слой изморози толщиной в палец, но это ничего не значило, потому что ТАРДИС должна была вот-вот появиться и унести их отсюда в какое-нибудь милое место. Тиган предложила вулкан Кракатау. Остальные не возражали.
— Да, я, кажется, что-то об этом слышал, — сказал Турлоу, которого, в отличие от неё самой, почему-то перестало так судорожно трясти, хотя температура и опускалась всё ниже. — Когда наступает самая длинная ночь, череда затмений вызывает скачки энергии в силовых установках, и все механизмы на планете перестают работать, словно…
— …под действием электромагнитного импульса, — договорил Доктор.
— Надо же, прямо как ТАРДИС, — не удержалась Тиган. — Хотя обычно ей для такого и импульсов не нужно.
Доктор с досадой поморщился и продолжил, сделав вид, что не расслышал её слов:
— И, конечно, всякий раз, когда это происходит, жизнь на Новом Эпсолоне просто останавливается. Они там слишком сильно зависят от подач энергии — из-за чересчур быстрого развития технологий они давно забыли все простые способы проводить время, и самая длинная ночь для них похожа на ад. Только в этом аду нет ни огня, ни чудовищ, ничего. Только пыль, скука и бесконечное ожидание.
Тиган медленно кивнула. Она теперь понимала, на что это похоже, хотя их сегодняшнее ожидание синей полицейской будки и было несколько скрашено опасностью задохнуться, замёрзнуть или взлететь на воздух.
— И как же они её проводят? — спросила она. — Я имею в виду, просто сидеть и ждать — это убивает. Разве у них нет запасного плана на случай самой длинной ночи?
— Он им не нужен, — улыбнулся Доктор. — Больше нет. За несколько лет до моего визита на Новый Эпсолон один из учёных разработал способ погружения в глубокий и долгий сон, это позволяет им как бы ускоренно промотать все эти затмения.
— И на что похож этот способ? — заинтересовался Турлоу.
— О, всё дело в одной местной траве, — ответил ему Доктор. — Она довольно редкая и ядовитая, сказать по правде, но они научились правильно её собирать и обрабатывать после тех исследований капитана Чамберса. Если её стебли засушить, а потом растереть, запах как-то там подействует на синапсы головного мозга и…
— …и ты вырубишься и будешь спать, пока тебя не разбудят? — закончила Тиган. — А сны в это время есть?
— Понятия не имею, — признался Доктор. — С теми, у кого два сердца, это не работает.
— Жаль, что ты не прихватил оттуда тех стеблей, — сказала Тиган, зевнув. — Если бы ТАРДИС не должна была появиться прямо сейчас, они могли бы нам пригодиться.
— Ну, к счастью, нам это ни к чему, — Доктор улыбнулся и сбил с носа сосульку. — О, кстати, после материализации ТАРДИС мне нужна будет ваша помощь со всем этим, — и он кивнул в сторону горы покинувших его карманы вещей. — Турлоу, захватишь всё то, что под столом, хорошо? А ты, Тиган… Тиган?
***
После критически долгого процесса автоматического перераспределения мощностей резервные генераторы всё-таки заработали. Температура на медузианской станции CS-16 постепенно приходила в норму, и вместо изморози всё теперь было в воде. Отбросив в сторону порядком отсыревший и ненужный теперь плед, Доктор по-прежнему сидел, привалившись спиной к стене. Слева и справа от него, уложив головы ему на плечи, спали рыжий Турлоу и вечно раздражённая Тиган. На экранчике портативного контроллера, который Доктор держал в руке, значилось: «Расчётное время материализации — 06:17».
Что? А, ну да, разумеется, он тогда прихватил с собой той чудо-травки с Нового Эпсолона. А время до прибытия ТАРДИС, в которой Доктор так и не успел подкрутить темпоральный стабилизатор, указывалось не в минутах, как подумала Тиган, а в часах.
Доктор посмотрел на экран ещё раз и вздохнул. Он любил своих спутников и ни за что не стал бы их обманывать, но объяснять и без того разгневанной и здорово издёрганной всей этой беготнёй по станции Тиган её ошибку просто не осмелился.
