Как принято у казахов

      Их первое знакомство прошло, ну, мягко скажем, не очень. Отабек не взял золото, а Плисецкий не взял в толк, что подходить к незнакомцам и начинать с ними разговор не в самом вежливом тоне, вообще-то, очень некрасиво. Хотя самого Юрия Плисецкого такие мелочи жизни, очевидно, волновали мало. - Привет. Тебя Отабек зовут? Неплохо катаешься. Ты казах? Юрий подошел к нему в раздевалке и, привалившись к шкафчику, спросил это нарочито самым небрежным тоном, на который только был способен. Отабек воззрился на него с высоты своих небольших ста шестидесяти восьми. Разница в пять сантиметров была не слишком заметной, но несколько грела сердце Отабека. В общем-то, интересоваться его именем было бессмысленно, так как перед его выступлением диктор на двух языках объявляла, как его зовут и из какой он страны. Поэтому Отабек просто посмотрел на Юрия - сверху вниз с учетом небольшой разницы в росте, понадеявшись, что его коллега по спорту отстанет сам, увидев его красноречивый взгляд. Но Юрия Плисецкого сломить было не так просто. - Правда, мне кажется, что тебе еще стоит поработать над техникой. Да, прыжки у тебя немного каменные, - продолжил Юрий. Отабек вопросительно вскинул брови. И этот парень еще смеет что-то говорить ему, когда сам упал во время выступления? Серьезно? Желание стукнуть коллегу по цеху крепло все с каждым моментом. Но Отабек не был любителем распускать руки, пусть его вечно хмурый вид предполагал для окружающих обратное. Он вообще ратовал за мир, дружбу, периодически жвачку, а, если дело касалось его личного мира, то можно было обойтись без наглых Плисецких. Очень хотелось сказать Юрию, что он кореец, не понимает ничего по-русски, и вообще, очень сложно, до свидания, надеюсь, мы больше никогда не увидимся ни в этой жизни, ни в следующей. - Я подписался на твой инстаграм! – внезапно гордо сообщил ему Юрий, как будто это было какое-то его особое достижение. Даже телефон достал (боже, что за кошмарный чехол) и гордо показал ленту, где мелькали фотографии, сделанные самим Отабеком и некоторые - его тренером. Так вот кто устроил этот шквал лайков позавчера, и телефон так разрывался от уведомлений, что мешал спать. - Фотки животных классные. Кстати, у меня есть кот! Можешь тоже подписаться на меня, если хочешь посмотреть. Не подписаться после такого заявления было бы просто кощунством. Отабек вздохнул. Это был какой-то монолог, потому что он сам за все это время не сказал ни слова. Не то, чтобы Плисецкий не справлялся с задачей вести с ним беседу и при таком раскладе. - Коты это хорошо. Только я больше собак люблю, - наконец-то произнес Отабек, который уже начинал чувствовать себя неловко. Почему они вообще разговаривали о животных в раздевалке, когда он, выйдя недавно из душа, стоял в одном полотенце и джинсах? Да даже олимпийку не успел накинуть и только теперь осознавал, что, Плисецкий, в общем-то, созерцает его в столь неприглядном виде. - Да ты шутишь, кто может не любить котов? А собак я тоже люблю. Как-нибудь приеду к тебе в аул и потискаю твоего пса! Терпеть больше не было сил. Мало того, что у Юрия, кажется, было в корне неверное представление о современном Казахстане, так он еще и напрашивался. Причем на данный момент напрашивался на хороший такой крепкий подзатыльник. И, будь Юрий его младшим братом, Отабек бы непременно его отвесил. - Я не живу в ауле. Я живу в Алматы, в южной столице нашей прекрасной, развивающейся быстрыми темпами страны. В квартире. И не особо приглашаю тебя в гости, - как можно более сдержанно пояснил он. Плисецкий похлопал его по плечу. Руки у него были сухие и прохладные, даже слишком прохладные для все еще горячего после душа тела Отабека. - Ладно тебе, не переживай. Животные меня любят. Заодно кумыс дашь попробовать. Видишь, как удачно все складывается! Похоже, Плисецкий совсем его не слушал. И вообще, кумыс ему не полагался (вот еще, раскатал губу!), да и чихать Отабек хотел на то, кто там его любит. - Послушай, - начал было он, но тут же действительно чихнул подряд несколько раз. Видимо, не стоило долго стоять в раздевалке без хотя бы майки. - Ладно, пошел я. Адресок у твоего тренера спрошу. Увидимся. Я тебе напишу в директ в инстаграме. А лучше заведи твиттер или фейсбук. С этими словами Плисецкий удалился из раздевалки, и весьма вовремя, потому что Отабек уже был готов сам послать его в какое-нибудь не очень отдаленное место.       Самым смешным было то, что через пару месяцев намечались соревнования в Казахстане. На которые Плисецкий, в принципе, мог бы не приезжать, но он приехал и заявился на порог прямо к Отабеку, решив, видимо, что его очень ждут. Отабек опять только что вышел из душа (боги, да что же за карма такая) и открыл нагло трезвонящему в дверь гостю, будучи в одних домашних штанах. - У вас у казахов принято так что ли, встречать людей без верхней одежды? – с порога поинтересовался Плисецкий. - А у вас, у русских, принято заявляться в гости без приглашения? – парировал Отабек, но гостя все же пропустил. Юрий выглядел замерзшим и уставшим, стоило оказать ему эту любезность хотя бы из вежливости. - Я договорился с твоим тренером. - Но ты не договорился со мной, - уточнил Отабек. Хорошо, что он жил один (не считая собаки). Юрий пожал плечами, как будто это были не его проблемы, и, пройдя в квартиру, вопросительно оглянулся на него. - А где твой пес? - Спит. Не буди его. - А в какой комнате? Ладно, сам поищу. Я кину вещи в гостиной. Потом душ тогда приму, ладно? Только надо фотку сделать, погоди. Плисецкий кинул вещи, поравнялся рядом с Отабеком и включил фронтальную камеру на своем телефоне. Он даже не успел ничего возразить, как послышался щелчок, и удовлетворенный Юрий, наложив какой-то фильтр, немедленно выложил их совместное фото в инстаграм. - Ты мне хоть одеться бы дал, - укоризненно произнес Отабек, но Плисецкий уже не слушал его. - Ну, где тут твоя комната? Хочу посмотреть. Надо было все-таки тогда сделать вид, что он кореец.       Плисецкий был невыносим. Мало того, что он раскидывал свои вещи по его квартире, он умудрялся также раскидывать вещи Отабека. Так Отабек минут десять искал свой ноутбук, и обнаружил его на шкафу в кладовой. Что он там делал, оставалось загадкой. Вещи мигрировали с места на место, как и сам Плисецкий, который, правда, большую часть времени все-таки проводил у него в комнате. Собака Отабека, в отличие от своего хозяина, влюбилась в наглеца с первого взгляда (предательница) и даже спала с ним на диване, в то время как сам владелец квартиры немного не без грусти обнимал во сне подушку. Еще у Юрия была дурная привычка писать ему в директ в инстаграме даже тогда, когда они сидели в одной комнате. Можно было спокойно сказать ему голосом, но нет, он использовал телефон для того, чтобы прислать ему какие-нибудь бессмысленные пару слов. Отабек страшно бесился (хватать телефон каждые три секунды бесило), но сдержанная натура не позволяла ему сказать все, что он о нем думает.       Соревнования прошли, Отабек победил (а Плисецкий даже не участвовал, просто смотрел на него со зрительской трибуны, зачем приезжал только), Юрий уехал, и он внезапно понял, что соскучился. Соскучился по тупым сообщениям в директе каждые пару минут, соскучился по немытой посуде, которую Плисецкий неизменно оставлял за собой в раковине, по пригоревшим блинам, которые Юрий пытался (зачем-то) готовить по утрам, прекрасно зная, что Отабек проснется и сам сделает очень вкусный омлет. Соскучился по радостному лаю пса, когда Юрий тискал его, и соскучился по глупым высказываниям в духе «у вас такой смешной язык», «а это правда, что казахи пьют кумыс каждый день вместо чая?», «я читал статью, что все казахи «на понтах», а ты что-то тихий больно, ты точно казах?». Плисецкий был невыносим, Плисецкого часто хотелось прибить, особенно когда он без стука врывался в душ или снова куда-то терял его вещи, но без Юрия рядом было как-то пусто и одиноко.       Неделю от него не было никаких сообщений. Ничего – директ был пуст, хотя Отабек, изменяя своей нелюбви к разного рода соцсетям, проверял инстаграм каждые пять минут. Юрий, по приезде обратно домой, выложил много фотографий с псом Отабека и теми местами в Казахстане, где они побывали, и периодически выкладывал что-нибудь незначительное – то красивую плитку на тротуаре, то стакан из старбакса или какие-то старые фотографии со своих выступлений. Отабек извелся весь, не понимая ничего, да и в целом себя чувствовал так, как будто конкретно что-то упустил в своей жизни. Через несколько дней в три часа ночи, наконец, блямкнул телефон. По какому-то удивительному стечению обстоятельств Отабек не спал. Обстоятельства эти были таковы, что его пес попросил еды (зимой он ел в два раза больше обычного). Да и вообще сегодня Отабеку не засыпалось – он лежал в наушниках и слушал музыку. Он находился в каком-то тесном вакууме своих мыслей: то впадал в легкую дрему, и ему смутно виделась знакомая узкая спина и светлые волосы, то вновь возвращался в реальность, смотря в потолок, и конкретно зависал на трещинах возле люстры.       В директе висело одно сообщение: «Скучаю». От Юрия.       Сердце Отабека пропустило удар, затем еще один, и ухнуло куда-то в желудок. Это простое слово из шести букв он перечитывал про себя несколько раз. Это было так… не по-Плисецки, что ли. В принципе, в том, чтобы скучать по кому-то, не было ничего необычного: периодически Пхичит писал ему подобное и выражал надежду встретиться с ним на Гран-при, его родители, еще некоторые фигуристы, с которыми он состоял в относительно неплохих отношениях. Но такое простое сообщение именно от Юрия взволновало его. Он сам не знал, почему – просто никак не мог успокоиться. Вынул наушники из ушей, ходил по комнате из угла в угол, пытаясь как-то унять себя. Собака лежала возле двери и смотрела таким взглядом, будто понимала, что у него сейчас на душе. Отабек подошел к ней, сел рядом на корточки и уткнулся носом в теплый бок. - Ты тоже скучаешь, да? – протянул он. Она перевернулась на спину и подставила живот, позволив Отабеку чесать ее. Это было глупо, они с Юрием провели вместе от силы всего недели две, но невыносимое чувство тоски грызло его, как будто они прожили всю жизнь вдвоем и расстались только сейчас. Отабек хотел увидеть его. Хотя бы ненадолго, поговорить с ним, может быть даже сходить выпить кофе. Или в музей. Да без разницы, можно просто погулять по берегу Невы, и плевать, что холодно. Сознание подсказывало ему, что эти чувства, которые он испытывает, очень похожи на симпатию или влюбленность. Разбрасываться громкими словами было бы глупо сейчас, но, возможно… Юрию было всего пятнадцать, и Отабек чувствовал себя нехорошо. Трудно было даже представить, что он испытывает по отношению к Плисецкому какие-то иные эмоции, кроме дружеских, и желания одержать над ним победу в чемпионате. Но они даже не были друзьями в полном смысле этого слова… Хотя после того, как Юрий жил у него, их и можно было таковыми назвать. Отабек не знал, можно ли (и нужно ли) вообще как-то дать определение тому, что он чувствует. Он настолько сильно запутался во всем этом, что на следующий день обнаружил себя садящимся в отлетающий до Санкт-Петербурга самолет. Разумеется, до этого он вежливо отписался в инстаграме Юрию, что приедет навестить его. Даже причину придумал, «посетить достопримечательности». Хотя в прошлый раз на соревнованиях в Петербурге у них была экскурсия. И Отабек отлично помнил, как их водили и по Русскому музею, и в Кунсткамеру, и в храм, и показывали «Адмиралтейскую иглу», как по Пушкину. Плисецкий написал короткое «Ок!», и Отабек не понял, рад он или нет, но искренне понадеялся, что рад.       Отабек не написал ни номер рейса, ни время прилета (только дату), но Юрий встречал его в аэропорту. При виде него в животе как будто бабочки начали летать (или как там говорили правильно, он не знал, но ощущение точно было такое). Юрий был в капюшоне и темных очках, пытаясь таким образом скрыть свою личность. Сам Отабек был в кепке, надвинутой на лоб. Окружающие на них не сильно обращали внимания, что не могло не радовать. - Привет, - буркнул Юрий. Он смотрел в пол, и как будто… Смущался? Плисецкий и смущение казались понятиями несовместимыми для Отабека. - Впервые мы вот так вот видимся, а я не голый, - внезапно проговорил он. Юрий вспыхнул, и Отабек, поддавшись внезапному порыву, притянул его к себе и обнял. От Плисецкого вкусно пахло мятным гелем для душа и жвачкой. - Я тоже скучал, - честно признался Отабек, утыкаясь Плисецкому куда-то в шею. Мягкие волосы защекотали ему нос. Он почувствовал, как Юрий осторожно обхватывает его руками в ответ. Его руки с изящными тонкими пальцами смяли тонкую куртку у него на спине. Отабеку казалось, что у него кружится голова. - Ты д-дурак, - запинаясь, пробормотал Юрий. Отабек отстранился немного и серьезно кивнул. - Давай поговорим об этом позже. Поехали к тебе, надо вещи занести. - Ты остановишься у меня!? - Долг платежом красен, - все также серьезно парировал Отабек.       Дома Юрий лихорадочно носился по квартире, пытаясь хоть как-то прибраться. Правда, непонятно, зачем – Отабек жил с ним две недели и привык к тому бардаку, который тот устраивал. - Не мельтеши, - он поймал Плисецкого за руку, - а то ты у меня троишься. - Ну, блин, ты как снег на голову! – огрызнулся Юрий, вырываясь и продолжая носиться, - конечно, я должен хоть немного прибраться. - Да хоть как сугроб. Что я, беспорядка твоего не видел? Отабек прошел в комнату и присел на диван. Чемодан он оставил в коридоре. - А как же псина твоя? – спросил Плисецкий. В руках он держал корзину с бельем, которое, похоже, предназначалось для стиральной машины, но до приезда Отабека валялось на полу в его комнате. - Попросил брата приглядеть. - У тебя есть брат? - И не один, - подтвердил Отабек, - как закончишь мельтешить, присядь-ка. - А… Ладно, - похоже, Юрий не на шутку растерялся, не зная, как именно лучше себя вести. Да, он был у себя дома, на своей территории, но, похоже, присутствие Отабека заставляло Плисецкого чувствовать себя скованно. К Отабеку подошел кот. Обнюхал его осторожно, затем прошел в коридор, понюхал чемодан, потом вернулся, покружил возле дивана и запрыгнул на подушки. Он улегся недалеко от того места, что занимал на диване гость, свернулся в клубок и одним желтым глазом наблюдал за ним. Наконец-то Юрий прекратил уборку и присел рядом. Кота пришлось немного подвинуть, но тот не возражал. - Завтра можно посетить Русский музей, а еще работает выставка одного классного фотографа, я погуглил. Тебе должно понравиться, - Юрий немедленно полез в телефон, чтобы показать найденную информацию. Отабек слегка коснулся его руки. - Давай потом. Самые кончики ушей Плисецкого обворожительно покраснели. Это было отлично видно, так как дома он собирал отросшие волосы в лохматый хвостик. - Потом? Но ты же написал, что хочешь посмотреть достопримечательности… - Я приехал к тебе, - уточнил Отабек. Плисецкий уткнулся взглядом в пол, внезапно сочтя его более интересным, чем все остальное. Сердце Отабека гулко колотилось в груди. Он понял вдруг, совершенно ясно и отчетливо, что то, что он испытывает по отношению к Юрию - за гранью дружбы, любви или плотского желания. Этому чувству нельзя было так просто дать определение. Ему хотелось, чтобы все, что он переживает, абсолютно все – разделять с Юрием. Он чувствовал такое впервые, но, разобравшись в себе, поняв свои эмоции, он перестал чувствовать нервозность, которая начала одолевать его в Казахстане. Кот внезапно проснулся, открыл глаза и, перебравшись через удивленного Юрия, уселся на колени Отабеку. Плисецкий пораженно смотрел, как кот, будто ни в чем ни бывало, сначала вылизывался, а потом лег на колени Отабека и задремал. Отабек почесывал его за ухом, и кот удовлетворенно мурчал, как будто бы так и надо. - Он впервые вот так вот с незнакомцем, - удивленно проговорил Плисецкий, - он раньше только у меня так… - Чувствует. - Что чувствует? – непонимающе уставился на него Юрий. - Что я тебя люблю, - спокойно ответил Отабек. Юрий пару секунд смотрел на него огромными глазами, как будто вместо Отабека на диване сидел какой-нибудь космический монстр. А потом схватил кота с его колен и уткнулся в мягкую шерсть лицом. Отабек видел только его уши и шею. «Красный, как рак» - Как ты можешь говорить такие вещи со спокойным лицом, - пробурчал Юрий в кошачью шерсть. Коту такое отношение не понравилось. Он спрыгнул с колен Плисецкого и, подняв хвост трубой (мол, разбирайтесь-ка сами, глупые человечишки), ушел на кухню есть. Юрий закрыл лицо руками. - Зачем мне стесняться правды? – не понял Отабек. Плисецкий посмотрел на него сквозь пальцы. - Ты дурак. - Категорически не согласен с такой точкой зрения. - Я… Ты тоже мне очень-очень нравишься. Правда, - прошептал Юрий, и Отабек бы наверняка его не расслышал, если бы не обладал от рождения тонким слухом, - но меня, блин, бесит, что ты сказал об этом первым. Не круто. - Разве у чувств есть степень крутости? Юрий помотал головой, наклонился и улегся головой ему на колени. Он все еще не мог отнять руки от лица, и все еще был красный. Отабек коснулся его волос и заправил выбившуюся прядь за ухо. - Ты очень похож на своего кота. Или он на тебя. - Заткнись, а, - огрызнулся Юрий, но без злобы. Отабек усмехнулся, наклонился и поцеловал его в ладони. - Я видел у тебя на кухне краем глаза кофеварку. Было бы неплохо, если бы ты научил меня пользоваться ей. - Приехали из аулов своих, ничего делать не умеете… - протянул Юрий. Отабек усмехнулся. - Ничего. Мы быстро учимся.