Второй шанс

      У Мерси Бартон фарфоровая фигурка, слабые хрупкие ручки и ножки. Она вся тоненькая и невесомая, бледная, как привидение. Личико круглое с большими серыми глазами и вздернутым носиком. И кудри у Мерси не пышные, как у сестренки Абигэйл, а квелые, жиденькие, будто вечно мокрые, висят белобрысые, водоросли.       Была. Было. Были.       Был ли другой выход? Не знает. Он не хочет знать, ничего, наверно, не хочет: ни причину и ни время смерти, ни то, почему школьница повесилась, и ни то, где нашла удавку. Черт, да Дэвид сам бы рад помочь, если бы смог оставить такие красивые трупные пятна, расползшиеся по ее коже синими кляксами — работа кисти ранней и болезненной кончины; если бы видел землистые щечки Мерси, наливающиеся багрянцем застоявшейся крови, как у девочек, услышавших лестные комплименты или похабный анекдот; если бы борозда на шее вновь приняла вид фантасмагорического цветочного орнамента. Только пунцовые ноготки казались ему пошлыми, неуместными, и в невинный образ девочки они, ну, никак не вписывались. "Как у проституток", — подумал Дэвид: "У проституток такой яркий маникюр. И макияж. А Мерси не проститутка. Она ангел".       Придерживая за талию, он снял ее, обрезав веревку у самого узла — висела на карнизе, он прочный, Дэвид помнил, как еще ребенком подтягивался на нем с ее отцом, своим братом. Дэвид, высокий и крепко сбитый, доставал до потолка рукой, не вставая на табурет. Остатки петли остались валяться на полу. Мерси перекинулась ему через плечо, как мешок с грязным бельем — ничего, поправил, положил на кровать, ее кровать. Она тоже блеклая, простынка и одеяло — застиранные и в катышках. Дэвид тем же ножиком распорол белую тунику. Ее воротник был в еле заметных следах застывшей слюны, под рукавами застарелые пятна пота. Мерси осталась обнаженной. Она лежала: руки по швам, ступни носочками от тела. Дэвид чувствовал, она перестала его стесняться — спала с лица краснота.       — Тебе нечего бояться, ты очень красивая, — произнес мужчина и поцеловал девушку в нижнюю губу. Он вытащил из-под Мерси искромсанную тряпку. — Я знаю — скоро выпускной, и тебе не с кем пойти, но я могу составить компанию. Мы вместе хорошо проведем вечер. Тебе понравится, — он и сам не понял, имел ли в виду школьную вечеринку или возможность снять нарастающее сексуальное напряжение.       Чтобы произнести эти слова, Дэвид ждал семнадцать лет. Семнадцать лет, пока Джейн лежала в земле — отравилась, но яда скорее всего не хватило, чтобы сдержать процессы гниения. Как глупо, в луже своей же рвоты, испачкав волосы в коричневатой слизи и заглотив язык.       Он бы взял ее даже такую.       Но и плоть, и кость — все пыль, все камни, груда хлама под провалившейся крышкой гроба. И Мерси тоже скоро станет смердящим куском мяса, смердящим, но таким болезненно знакомым.       Джейн.       И он берет ее. Ее, только в другом теле.       Дэвид навис над девушкой кривой тенью, загораживая резкий свет люстры. В ее дымчатых глазах, подернутых розоватой пеленой, как будто мелькнули чувственные искры неровно упавшего освещения. Мужчина впился в шею Мерси с азартом хищника. Он облизывал ее синяки, причмокивая мясистыми губами, кусал израненную кожу, упырем сосал выступившие алые капли. Эта микстура посмертия и страсти — кровь и слюна, лилась по скулам и подбородку Дэвида, упивающегося нежностью девичьего тела. Шершавыми руками мял вялые груди, пальцами теребил толстые соски. По внутренней части бедра Мерси стекала желтоватая жидкость, к ляжке прилипла сбившаяся в плотный комочек жижа.       Он прижимался к девушке всем телом, щекой к щеке, нашептывая признания в любви. "Как пошло, как пошло", — повторял про себя Дэвид, дергая язычок молнии на штанах. Спустив их до колен вместе с боксерами, он терся членом о ее пах и живот, продолжая щипать Мерси за бока:" Так не должно быть".       Не должно.       Правда?       Он не уверен.       Ведь, если Дэвиду дали второй шанс, разве смел он им не воспользоваться?