— Ты ненавидишь меня. Почему?
*********************************************************************** — А может, на хуй пойдёшь? Это Джексон опять неудачно пошутил про Марка на какой-то передаче. Но он же просто пошутил… — А может, на хуй пойдёшь? Это Джексон съел любимую вкусняшку Марка. Но он же не знал. — А может, на хуй пойдёшь? Это Джексон снова начал говорить глупости вроде: «Коко не любит Марка, она притворяется». — А может, на хуй пойдёшь? Это Джексон спросил у Марка, почему тот с ним постоянно так жесток. Китаец не понимал такого странного, предвзятого и иногда настораживающего отношения в свой адрес от старшего, но он лучше уйдёт с поля зрения, переобижается один, чтобы случайно не сорваться на Иене, отвлечётся и в очередной раз простит его, несмотря ни на что. — А может, на хуй пойдёте? А это уже фраза Марка, адресованная одногруппникам, которые почему-то возомнили, что могут стебануть Джексона, пока того нет. Никто не смеет осуждать Джексона в присутствии Марка. Кроме Марка.***
— Джексон, где ты ходишь? — послышалось одновременно со скрипом отрывающейся двери. — Почему пришёл только под утро? Ответит ли Джекс, что его так затянула игра, и он всю ночь провёл в интернет-кафе? Или соврёт, что был с кем-то там, потому что меньше надо его на всякие хуи посылать? — Марк, зачем эта пародия на заботу? А скажет ли Марк, что эта забота успела перерасти в беспокойство, пока синие оттенки ночи окутывали сознание, а приторно свежий ночной воздух действовал, как кофеин? — Это ты — какая-то пародия на Джексона. — Что? — Ничего. Покройся пылью и не мешай мне спать. Но Туан даже не притворяется павшим от лап Морфея, он так же и продолжает полусидеть боком к Джексону. Его тело окутано тенью, и только некоторые участки и прекрасный профиль освещаются луной. Он выглядит прекрасно, пока не открывает свой рот и не начинает выводить Вана. Младшему обидно. А Туан поглядывает на него боковым зрением, умиляется. Марк любит злого Джексона. Хочется подойти и обнять, затискать, успокоить, но тот уже закутывается в одеяло с головой, отвернувшись к стене. Однако, Ван не мог явно злиться на Иена, и это разъедало изнутри. Ужасное, обидное чувство, Джексон любит хёна, а тот его, кажется, ненавидит. От этого хочется выть, реветь, но Кайе — мужик. Он больше не может с этим мириться, внутренняя истерика разъедает, а деваться некуда. Безысходность. Он бы очень хотел избавиться от этих чувств, поставить Иена на место и послать его к чертям. Но он Его любит. И ни слова сказать. Марк — идиот, видимо. Ему нравится злить Джексона. Не просто так. В какой-то извращённой форме. Точнее будет сказать, ему нравится злой Джексон. Ему нравится Джексон. Он любит Джексона. И когда тот так уязвим. Кайе ведь не игрушка. А Туану только тогда хочется его обнимать, утешать, целовать, хотя до последнего не доходит. А ещё в такие моменты он понимает, что имеет полный контроль над тонсеном, хоть постоянно и боится, что чаша терпения второго лопнет и осыпется мелкими осколками, как и их странные отношения. Порой, когда их ссоры заходят чуть дальше, когда Иен понимает, что перегнул палку, чего допускать нельзя, старший повинуется своим импульсам, тайным желаниям, и идёт успокаивать младшего, обнимая и шепча слова извинений, в которые Джексон уже не верит. Но он готов ловить каждый миг, проведённый с Иеном вот так вот, потому что в их жизни и так хватает брани. Пусть это лишь несколько мгновений, даже часов, но это необходимо. Элементарно, чтобы расслабиться и отдаться в тёплые, но иллюзорные объятия Иена, что скоро покажутся туманом. Марк бы рад прекратить, не может, зависимость. Вот такой вот податливый тонсен — его зависимость. Пусть на экранах он будет мужественным качком с иллюзией «Ха-ха» 24/7. А рядом с Марком он — кот. Наступил на хвост, тому больно, но ты берёшь его на руки и гладишь, извиняясь. Тот мурчит, забывая обиду.***
Всё накапливается, потому что Джекс не бесчувственная кукла. И когда он хочет зайти и с разворота впечатать американца в стену, хватая за горло, и высказать, наконец, что тот скотина, ни черта не замечает, или же наоборот, замечает, поэтому так себя ведёт, но мог бы и прямо сказать, типа: «Джексон, я знаю, что ты меня любишь, поэтому иди на хуй», а не просто «Отвали, без причины», парень всего лишь спокойно входит на кухню, где уже как полчаса находился Иен. Он не ждал специально, пока все согруппники покинут общежитие, может, подсознательно, даже оттягивал этот момент, но это произошло, они с Марком одни, и когда, если не сейчас, выяснить отношения? Нет, не отношениЯ… А, скорее, отношениЕ. Марка к нему. Просто… Какого хуя? Марк-милашка на экранах — Марк-убивашка дома. Всего лишь тишина. Давящая. И Иен, отчего-то грустный, как никогда, предчувствует что-то ещё более давящее. Кайе подходит сзади, не ближе метра, а ощущение, будто волна в спину. — Марк. Всё. Кажется, никаких «вокруг да около». — Ты ненавидишь меня? Почему? Сложно формулировать мысли в слова. Если ты на самом деле хочешь что-то важное донести. Вот Марк смотрит в окно: небо чистое голубое; под окном серо-коричневые голые деревья, сбросившие листья от подступившей осени; парень рассматривает белые высотки на горизонте, которые там же соединяются с небом в одну линию. Вот солнце во всю засветило, и серо-коричневые ветки теперь кажутся жёлто-золотыми. Вроде, мысль и преобразовалась в слова, но чувства в полных красках не передались. Просто это чувства Марка, которые не надо даже анализировать, а всего лишь наблюдать. Поэтому парень думает, что нет смысла отвечать на вопрос Джексона. Он не сможет этого сделать, потому что просто нечего сказать. Слова исковеркают суть. Они не передадут полную гамму чувств Марка к Джексону. Безысходность. Ты не можешь ничего сказать, не можешь подойти и поцеловать, теперь даже обнять не можешь. Чаша не лопнула, чего боялся Иен, накрылась крышечкой. Зато можно уйти. Просто развернуться и уйти. «Привет, я Марк Туан и я растерялся». Растерялся от того, что как-то резко перехотелось бесить Джексона. Злить его, раздражать. Перехотелось. Заставлять грустить. Сейчас Марк сам грустит. Не так, как всегда. Он сам себя довёл. Он больше не будет успокаивать Джексона. Оставит в покое. Туан всего-навсего перешёл в свою комнату, оставив младшего наедине со своими мыслями. Что не входило в планы последнего. Тот вошёл в спальню следом, как-то слишком тихо прикрывая дверь. — Ну? Сколько ты будешь ещё бесить меня, м, Марки? Это не та фраза, которая должна была сейчас прозвучать в тишине комнаты, это не та фраза, которая вообще должна была прозвучать. — Ты мне не хочешь что-нибудь объяснить?! — голос повышается. — За что ты так со мной? Что я тебе сделал, скажи?! Почему такая ненависть, я ведь тебя… — Джексон! Марк прикрыл голову руками, будто пытаясь спрятаться от всего этого, и сполз спиной по холодной стене. А на деле же мысли: «Правильно, Джексон, пожалуйста, выдёргивай нас из этой безвыходности». — Что, хочешь меня заткнуть? Хочешь, чтобы я перестал кричать, да? Так какого чёрта ты постоянно заставляешь… В этот же миг Туан неконтролируемо поднялся и сгрёб любимого в охапку, всё сильнее и сильнее прижимая к себе. — Какого хрена ты на меня орёшь? — выдохнул в плечо. — Что ты вообще себе позволяешь? — а сам теснее жмётся. У Вана отсутствующий взгляд. Марк снова. Снова пытается исправить всё своими обнимашками? — Иен, отпусти. — Не шевелись. Младший ощутил, как рукав его футболки становится влажным, а тело Туана содрогнулось. И понял. Ничего тот не пытается исправить. Или назад и с треском, или вперёд и с песней. Парень обнял старшего в ответ. — Ты ненавидишь меня. Почему? — шёпотом. А ответа нет, ответить нечего! Потому что сформулировать ответ в словах невозможно, это просто чувство. Бесящее, выводящее из себя. Выбивающее всё до последней мысли, посему и ответить не получается. Оказывается, всё это время и Джексон бесил Марка неосознанно? Старший не хочет, чтобы всё было так, хочет послать всё к чёрту или хотя бы подальше, чем на сантиметр от собственного лица. Потому что горячее дыхание слишком близко и вызывает обречённость. — С чего ты взял, что я тебя ненавижу? Джексон слегка отстраняется, заглядывая Туану в глаза. — То есть? — То и есть, Джексон. — Почему ты со мной так? — Прости меня, я больше так не буду, — стыдливо опуская глаза. До Кайе ме-едленно, но верно доходит. Что дело тут, кажется, в другом. А собственное сердцебиение ускоряет все мысли до такой степени, что Джекс просто не успевает их услышать. Вот Иен уже мысленно кричит: «Отойди!», а в уголках глаз всё ещё влага. Вот Кайе неуверенно дотрагивается своими губами его, и уже что-то капает с ресниц. Марк со всей силы ударил любимого кулаком в скулу, а на деле же ближе притянул, цепляясь за футболку на плечах до побелевших костяшек.