Грех

Ларкейду тошно с самого себя. Грех. Чёртов грех. Он сам один большой грех, ещё и выдаёт себя за святого. Впрочем, не познаешь греха – не сможешь избавить других от него. Разумеется, в самом избавлении Ларкейд не заинтересован. Просто убивать, отпуская грехи. Всё ради отца. Чёртов грешник. Зереф – плохой отец. Он практически не обращает внимание на своего сына, вздыхает по младшему брату и ходит с Инвелом на хвосте всюду. Тот вечно крутится вокруг него, то и дело вскрикивая «Ваше Величество!», и Ларкейду хочется вырвать ему глотку, но вместо этого привычно мягко улыбается. Зереф настолько помешан на своём брате, что о нём Ларкейд знает больше, чем о матери. Проще говоря, о каком-то Нацу он знает всё, о матери – ничего. Разве что только то, что цвет волос у них одинаковый, но это логично, если сам отец брюнет, а он – блондин. Ларкейд помешан на отце не меньше, чем тот на Нацу, и это грёбанный замкнутый круг, потому что Нацу на них минимум – плевать, максимум – он хочет размазать их по стене. Ларкейд и сам не против его на стене размазать, да вот только отец и без того вздыхает про брату каждый шаг, а тот просто не рядом. Что будет, если тот вообще умрёт – чёрт его знает. А Ларкейд не чёрт. Как минимум Иисус. А Бог его – отец. — Инцест – дело семейное, - как-то хихикнула Эйлин, а Ларкейд продолжил улыбаться, мысленно четвертуя эту женщину. Внимания отца, как и Инвел, она не заслужила. Никто не заслужил. Кроме него. И желание обратить внимание отца на себя доходит до извращённого уровня, и эта Эйлин чертовски права, говоря про инцест. Ларкейд уже потерял счёт свершённых грехов, но ему от этого ни капли не хуже. Всё было бы в разы лучше, работай собственная магия на нём самом, но вместо этого приходится обходиться руками и обрисовкой в воображении образа отца без одежды. У отца телепатическая связь с Ларкейдом, а, возможно, не только им, но он ничего не говорит. Ларкейд уверен на все сто – он знает. Но ему плевать. И от этого становится ещё более обидно. Зереф обладает абсолютным доверием пред всеми подчинёнными, и Ларкейд его осуждает. Но Ларкейд не подчинённый. Он сын. Поэтому Зереф даже не сразу понимает, что за чертовщина у него была в чае. А магия Ларкейда имеет и материальные образы. Растворять оргазм в воде, что может быть лучше? Дыхание сбилось. Тело Зерефа подрагивало под Ларкейдом, покрываясь потом из-за ощущений и жары. Ларкейд не позаботился о том, чтобы снять одежду полностью, ему было далеко не до этого. Зереф дёргает руками, но запястья крепко связаны верёвкой, больно натирающей кожу. Зерефа разрывало от двух желаний: уйти или остаться. Первое гласил разум, но против активно выступало тело, очень красочно реагирующее на каждое прикосновение Ларкейда. Зерефу дико неуютно из-за внезапного жара на лице. То, что его пытается ублажать собственный сын, напрягает его сразу после этого. Ларкейд с удовольствием рассматривает то, что так давно и часто себе представлял: отец, раскрасневшийся, с прилипшей чёлкой ко лбу, лежит под ним на постели с распахнутой верхней одеждой и едва приспущенными штанами. От одного лишь зрелища Ларкейд готов постичь, как он его называет, высший пункт блаженства. Но ещё рано. — Ларкейд… - Зереф шипит, дёргает руками. – Сколько раз я говорил не использовать магию на своих людях? — Иначе бы ты меня не заметил, отец, - Ларкейд склоняется над отцом, берёт его за подбородок, но тот резко дёргается. — Не смей. Ларкейду почти обидно. На мгновение он задаётся вопросом: а как бы он отреагировал, будь здесь Нацу? Ларкейд целует отца в лоб, а после усаживается к нему на бёдра. Зереф дёргает ногами, вновь пытается вырвать руки, но тщетно. Это немного даже льстит: при своём-то всемогуществе он даже не пытается применить силу против сына. Рука касается выделяющегося члена, и Зереф замирает. Он смотрит на сына то ли удивлённо, то ли с ужасом, как будто тот пришёл его кастрировать. На мгновение Ларкейд и сам теряется, представляя себя упорно делающим минет отцу. Хочется. Чертовски хочется воплотить фантазию в реальность, но рано. Ларкейд разводит ноги, медленно водя ладонью по члену Зерефа, и тот резко выдыхает. Щёки от возбуждения вспыхивают ещё сильнее, а тело сопротивлялось всё слабее и слабее. Ларкейд множество раз представлял себе этот момент, и он думал, что дополнительно надо будет потрогать себя, но нет. Такого отца хватало с головой. Совершённых им грехов не сосчитать на пальцах обеих рук, но Ларкейд точно может сказать, что среди этих грехов – рукоблудство. Рукоблудство по всем участкам тела, даже там, где нормальный и здоровый мужчина и не подумает хотя бы трогать. Ларкейду тогда было больно, потом – хорошо, и сейчас, полностью готовый к этому заранее, он резко насаживается на член Зерефа. Тот теряет на собой контроль, вдруг вскрикнув и изогнувшись. Он вскрикнул так громко, что это перекрыло протяжный стон Ларкейда, и тот усмехается. — Не сопротивляйся, - шепчет он, кладя руки на подуши, по сторонам от головы отца. — Пошёл к чёрту, - яростно цедит он, и это было бы устрашающе, если бы не столь возбуждённый вид. Ларкейд двигается лишь слегка, но это отражается на них обоих. На этот раз Зереф стонет, а Ларкейд тяжело выдыхает. Было невыносимо хорошо, не так, как с самим собой. Хотя оно в любом случае было бы в разы лучше, даже если бы было больно, потому что Ларкейду хорошо от самого осознания, что внутри него отец. И он получает удовольствие. Ларкейд двигает бёдрами плавно, не торопясь, хотя хотелось быстро и жёстко. А потом ещё раз, но уже медленно и нежно. Лучше оттянуть момент. Он едва-едва приподнимается и медленно насаживается обратно, тяжело дыша. Но один раз он, всё-таки, вскрикнул. От удивления или неожиданности – чёрт его знает. Но Зереф вдруг двинул бёдрами навстречу, и Ларкейду вдруг стало невыносимо хорошо после какой-то вспышки удовольствия где-то в районе поясницы. Даже ниже. — Сними, - Зереф смотрит угрожающе на тяжело дышащего и вспотевшего сына, дёргает руками, глазами указывая на верёвки. – Ну же… Тон умоляющий. Ларкейду невыносимо хорошо, но не слушаться не может. Разочаровано выдыхая, он встаёт полностью, хватает лежащий нож у кровати и режет верёвки. Не успевают руки выскользнуть, как тут же хватают Ларкейда за плечи и валят на кровать, и тому на мгновение кажется, что отец хочет разорвать его голыми руками. Нет. Совершенно нет. Он входит резко, с первого же раза попадая на ту-самую-чёртову-точку, имя которой Ларкейд забыл, хотя где-то вычитывал. Одного было достаточно – ему было хорошо. Невыносимо хорошо, как бывает, когда в одно мгновение получаешь всё, о чём мечтал, а все твои враги разом помирают. Даже лучше. Ларкейду настолько хорошо, что он готов написать целый список грехов, которые он ещё не совершил, и совершить их каждый, лишь бы это не заканчивалось. Лишь бы это повторилось потом. Зереф не целовался. Он держал Ларкейда под коленями руками, двигался быстро, математически точно попадая куда надо. И это всё было слишком хорошо, слишком сильно, слишком ярко. Всё было слишком. Не хотелось ещё. Ларкейд буквально скулил, поддаваясь навстречу, пытался дотянуться до отца, но каждый раз Зереф входил под каким-то другом углом, заставляя вскрикивать, откидываться на постель и выгибаться. Совсем скоро Зереф заткнул ему рот собственной ладонью, из-за того, что крики и стоны были слишком громкими. Одновременно с этим засранца хотелось придушить, но для начала – хорошенько отыметь. И Зереф двигался всё быстрее, чувствуя, как магия сына снова его накрывает, и двигаться становится лениво. Он входит один лишь раз, резко, глубоко, вырывая стон даже из закрытого рта. Тело горит, все мышцы напряжены, брови сосредоточенно хмурятся. Кто мог знать, что первый оргазм Зерефа спустя столько времени подарит ему собственный сын. — Магия… - Пытается он говорить, тяжело дыша. – Даже сейчас… — Не только нам двоим… Надо было… Ларкейд не может продолжить, потому что от одного прикосновения Зерефа к его члену тот не выдерживает, кончает себе на живот, закрывая самому себе рот. Зереф пытается сосредоточиться, несмотря на ноющие мышцы, и ведь чёртов Ларкейд прав: прямо у двери, по ту сторону, сидит Инвел, и если прислушаться, то можно услышать его тяжёлое дыхание. — Какого… — Думаю, он хотел быть на моём месте, - Ларкейд продолжает улыбаться, обнимает Зерефа за шею и тянет к себе. – Я хочу продолжения. — Ларкейд, - Зереф отходит от оргазма в одно мгновение и пытается сопротивляться, но… Против магии Ларкейда не попрёшь. Очередной грех в копилку белобрысого Драгнила.