Блинчик и Вампир

      Огромный красивый сад, не знающий границ, играет музыка, щебечут в такт птицы. Я оглядываюсь, нахожу взглядом беседку и не придумываю ничего лучше, чем просто двинуться в её сторону. Всё это навевает воспоминания из детства, но я взрослый, на мне привычная одежда: школьная форма, небрежно расстёгнутая рубашка, галстук, повязанный прямо на шею, штаны так вообще ночной кошмар для Рейджи — асимметричны: одна штанина до колена, вторая полноценной длины. Я уже могу разглядеть девушку в беседке, хоть она и сидит ко мне спиной. Первое, за что цепляется взгляд — оголённые белые плечи, в которые так и хочется вонзить клыки. И почему она до сих пор не трясётся от страха перед Великим Мной? Шею прикрывают волнистые каштановые волосы, свободно ниспадающие до середины спины, голову венчает золотая диадема, чуть ниже лопаток начинается ультрамариново-синий корсет, старомодно-пышное платье лёгкими складками струится к полу. Она сидит на красивом кованом стуле за стеклянным столом с ещё одним стулом. Девушка изящным жестом руки поднимает чашку с чаем, другой, в то время, придерживая блюдце, судя по-моим предположениям, потому как, находясь на расстоянии, мне удаётся видеть только определённые части тела этой женщины. Она делает один глоток. Идеальная осанка и утончённые манеры незнакомки делают меня на её фоне просто каким-то варваром.       — Долго ещё будешь стоять там, Аято? — Она даже не шевелится и мне кажется, что я ослышался. — Я уж думала, что ты не придёшь, присаживайся. — Она, так и не поворачиваясь ко мне, указывает небрежным взмахом руки на стул напротив. Обращается ко мне как к равному, а может, даже и чуть свысока.       Я, наконец, оттаиваю и делаю шаг, другой, опускаюсь на стул и могу рассмотреть незнакомку. Безусловно, красивые черты лица, даже идеальные, карие глаза, пышные чёрные ресницы, в меру пухлые губы, длинная шея, на которой красуется платиновый амулет. Незнакомка совсем не стесняется моего изучающего взгляда, который уже падает на шикарную грудь, закованную в корсет. Она возвращает чашку на блюдце и затем ставит на стол, щелкает пальцами левой руки, и чайник сам наливает чай в мою чашку. Я удивляюсь, но стараюсь не подавать вида.       — Прошу, не стесняйся. — Её взгляд ненадолго падает на сладости, заполняющие стол, а потом снова возвращается ко мне. Она не рассматривает меня, а совершенно привычно смотрит, будто видит не в первый раз.       — Кто Вы? — Я всё ещё прибываю в несколько шоковом состоянии, что даже забываю о своём обычно дерзком отношении к собеседнику.       — О, это совершенно не важно. Я здесь не для этого. — Она говорит размеренно, в то время как я раздражаюсь и могу в любой момент вспылить.       — А для чего? — Я прищуриваю глаза, она чуть заметно улыбается на мою реакцию, пряча улыбку за чашкой чая.       — Успокойся, Аято, мы просто поговорим. — Я выдыхаю, пытаясь прийти в себя, и поднимаю чашку с чаем, действительно вкусный, рука тянется к ближайшему пирожному, но, соблюдая правила этикета, я беру в руку десертную вилочку. Девушка довольно улыбается, я играю по её правилам.       — О чём? — Я старюсь изобразить скучающее выражение лица и спокойно поедаю десерт.       — О тебе и Юи. — Но её слова выводят меня из состояния почти достигнутого равновесия.       — Что? При чём тут Блинчик? — Я бросаю прибор и чуть ли не вскакиваю со стула, но взгляд девушки меня останавливает, откуда у неё такая сила?       Просыпаюсь я от звука открывающейся и закрывающейся двери. Гость, а именно гостья, изучает меня, сплю ли я или только притворяюсь? Что ей здесь нужно? Она осторожно прислоняется к двери и старается не дышать.       Я отчётливо помню сон - удивительно красивую девушку, совсем не похожую на Юи.       — Зачем пришла? — Как обычно грубо и властно бросаю я, даже не смотря на неё.       Она вздрагивает. Бьющееся сердце пропускает удар, но молчит, не издаёт ни звука. Знает же, что здесь с ней сделают, неужели сама хочет этого?       Даже спустя время она не отвечает, делая вид, что её здесь нет. Думает, я решу, что мне померещилось? Нет, только ни когда она так одурманивающие пахнет.       — Раз пришла, иди сюда. — Я приказываю, требую. Одной рукой хлопаю по свободной половине кровати. Она по-прежнему не двигается, но даже темнота комнаты меня не обманет. — Ты хочешь меня разозлить?       Угрозы действуют лучше любых уговоров. Девушка отрывается от двери, секунду назад с которой хотела слиться воедино и невесомыми шагами приближается к моей постели.       — Аято… — Наконец, произносит она.       — Ложись рядом. — Ей ничего не остаётся, кроме как подчиниться, и вот хрупкое тело девушки лежит рядом. Я легко могу его сломать и даже выпить из него всю кровь, что так меня влечёт, но вдруг разум режут воспоминания из сна...       — Вы её убиваете. — Холодно произносит незнакомка. — С каждым днём её жизнь угасает и, чем чаще вы пьёте её кровь, тем быстрее приходит конец её смертному существованию. Если так дальше продолжится, то скоро её не станет вовсе. — Она продолжает пить чай, не отрывая от меня глаз. Её пристальный взгляд просто не позволяет мне встать и уйти, не дослушав мысли этой женщины до конца.       — Какое мне до этого дело? Не будет её, будет другая. — Я равнодушно размешиваю сахар в новой порции чая.       — Неужели ты хочешь, чтобы она умерла? — Девушка играет на моих чувствах, как на арфе, точно зная какая реакция последует за её словом, жестом.       — Мне всё равно. — Продолжаю стоять на своём.       Юи дрожит в ожидании очередного укуса. Она уже привыкла, что является лишь вещью, едой, пусть и лучшей.       — Ближе, — требую я. И девушка подчиняется, шурша простынями, пододвигаясь ко мне практически вплотную. Я приближаю свои клыки к её обнажённому плечу, Юи жмурится в ожидании неизбежного, а меня вновь вырывают из реальности события сна.       — Не ври мне, Аято. — Такие простые слова пронзают меня не хуже молнии. Я прекращаю своё монотонное занятие и смотрю на неё. — Ты единственный из шести братьев любишь её.       — Да что Вы можете знать? — Я начинаю беситься - терпеть не могу, когда начинают лезть ко мне в голову.       — Поверь, я всё прекрасно знаю. Поэтому прекрати отрицать и признайся себе, — она говорила уверенно, заставляя меня сомневаться в своих же словах.       Клыки даже не царапают нежной кожи, когда я отрываюсь от жертвы и укладываюсь на кровать, чуть поодаль от неё.       — Аято? — Девушка, почувствовав мою нерешительность, разжимает глаза, в уголках которых уже скопились слёзы. — Что случилось?       Я и сам уже не понимаю, что происходит.       — Я не могу любить её. — Уверенно произношу я, но закатывающиеся глаза девушки рушат все стены, так старательно выстроенные мной.       — Ты не хочешь её ни с кем делить не только потому, что ты собственник. — Каждое слово отдаётся в ушах раскатами грома. — А потому, что уже давно её сильно любишь. Любишь так, как никого и никогда не сможешь более полюбить. Ты это отрицаешь, чтобы ни она, ни братья не узнали. Ты скрываешь эти настолько сильно, что и сам стал верить в отсутствие чувств к этой девушке.       Я начинаю трясти головой. Ни о каком спокойном чаепитии речь уже не идёт.       — Вспомни, как ты её впервые увидел. — Перед глазами резко, чётко, в красках предстаёт картина: испуганные янтарные глазки, бегающие из стороны в сторону, дрожащие пальцы, судорожно набирающие номер скорой помощи, глупышка так волнуется за моё холодное тело, не бьющееся сердце...       — А когда ты кинул её в бассейн и сам же бросился вытаскивать и целовал прямо в холодной воде? Как не желал отпускать?.. — Она отломила маленький кусочек черничного пирога и отправила к себе в рот, а у меня стоял ком в горле, и я попросту задыхался от собственных чувств. — Она всегда была к тебе добра. — Она резала словами моё неживое сердце. Откуда, откуда она всё это знает? Я зажимаю уши, больше не желая её слышать, зажмуриваю глаза, надеясь прогнать это сон, так не похожий на кошмар.       — Ах, как глупо, твоё подсознание диктует сны, поэтому не стоит удивляться, что я всё знаю. Аято, — она аккуратно берёт мою левую руку и убирает от головы. — Прекрати всё отрицать. Я здесь, чтобы тебе помочь. Я не желаю тебе зла. Если так всё продолжится, то ты просто потеряешь её и будешь сильно жалеть.       Я смотрю сквозь слёзы на красивое лицо девушки.       — Аято! Аято! — Блинчик трясёт меня, пытаясь привести в чувства. Я вижу её обеспокоенное лицо сквозь, теперь уже свои, слёзы. Что? Почему? Почему она не убегает? Почему она так волнуется за меня?       — Успокойся, Аято, не думала, что ты такой эмоциональный. — Она всё ещё мягко держит мою руку в своей, тёплая, как у Блинчика, только вот на ней несколько колец, в том числе обручальное.       — Я уже ничего не понимаю… — Наконец, сдаюсь я.       — Я помогу. — Я киваю и просто принимаю её слова.       — Твоя человеческая сущность стала выше вампирской, но ты всеми силами стараешься подавить её, уговаривая себя, что она лишь жертва. Но твоё сердце давно решило, что это не так. — Я отнимаю и вторую руку, а взгляд, уцепившись за точку на стеклянном столике, становится беспомощным, от чего я чувствую себя жалким.       — И что же мне теперь делать? — Безжизненный голос падшего ангела, совершенно отчаявшегося.       — Ты и сам всё прекрасно знаешь. — Больше женщина мне не кажется высокомерной. Она, как старый друг, даёт совет, которого я давно ждал.       Да, я могу сделать её своей и больше ни один из братьев и никто другой, кроме меня не посмеет её тронуть, её кровь и вся она будет только моей.       — Да, тогда она не будет страдать от анемии. — Словно подтверждая мои мысли, так и не высказанные в слух, говорит девушка.       Я смотрю на Блинчика, так старательно стирающий мои слёзы, она нависает сверху и совсем меня не боится. Даже если я смог разобраться в своих чувствах это не всё, что нужно. Как бы я ни хотел, чтобы она была только моей, этого всегда было не достаточно.       — Но… — Я складываю руки на столе и прячу в них своё лицо, отчего девушка вынуждена разговаривать с моей красной макушкой.       — Она давно тебя любит, хоть и боится признаться в своих чувствах. — Я как сумасшедший резко вскидываю голову и изучаю выражение лица девушки - на нём невозможно прочитать, правда это или ложь.       — Откуда ты можешь знать, ты же часть моего подсознания. — Отвечаю ей тем же.       — Я этого не говорила. — Она мне улыбается. Серьёзный противник, даже Рейджи бы не сладил с ней. — Кроме того, может тебя это порадует, ты единственный её целовал, другие лишь кусали и унижали. Ты другой, и она может этого и не понимает, но чувствует.       — Юи. — Я размыкаю пересохшие губы. Блинчик внимательно на меня смотрит, ожидая следующего приказа. — Ты меня любишь? — Спрашиваю я прямо, не желая ходить вокруг да около. Она пугается моего вопроса, но продолжает нависать сверху.       — Это может ничего не значить. — Отрицаю я, отказываясь верить в её слова.       — Не сомневайся, Аято. — Мягкая улыбка подбадривает, но не бодрит.       — Я... я не знаю… — Выдыхаю я.       — Ты смелый, уверена, ты справишься, а теперь время вышло.       — Что? — Не понимаю я, а девушка поднимается со стула, поправляя складки платья.       — Не бойся любить, Аято. И будь счастлив. — Говорит она на прощание, развернувшись в пол оборота на меня.       И сон растворяется - чудесный сад, музыка, беседка, стеклянный столик с фарфоровой посудой и сладостями и девушка в синем платье... Синий цвет — цвет счастья, не так ли?       — Люблю… — Мне на лицо капают слёзы Юи.       — Что ты сказала? — Хриплым голосом произношу я, руками обхватывая её лицо.       — Я люблю тебя, Аято. — Очень тихо, только для меня, произносит она. Я не могу поверить её словам, не могу поверить, что это всё со мной происходит. Она пришла в мою комнату сама, после этого странного сна… Я притягиваю её лицо к своему и целую, настолько нежно, насколько только могу.       Её ресницы подрагивают, и с них слетают последние слезинки.       — Я уже, наверное, тысячу раз сказал, что ты моя. — Я укладываю её на себя, зарываясь пальцами в мягкие, блондинистые волосы. Она осторожно кивает, боясь спугнуть наваждение, нашедшее на меня. — А теперь я хочу спросить, хочешь ли ты быть только моей?       Большие глазки округляются. Девушка в растерянности хлопает ресницами.       — Не хочу, чтобы они до тебя дотрагивались. Никто и никогда, только я! Ты хочешь этого? — Она смотрела в мои зелёные глаза, ища в них подвох.       — Хочешь, чтобы я была твоей собственностью? — Задаёт осторожно вопрос Блинчик.       До чего мы тебя довели?.. У тебя исчезла воля, ты перестала сопротивляется, и, даже когда тебя спрашивают, ты не знаешь, можно ли ответить.       — Блинчик. — Я целую её макушки и на выдохе шепчу. — Я люблю тебя и не хочу, чтобы тебе причиняли боль эти уроды.       — Только ты?       — Нет, я не хочу, чтобы ты страдала. И если… — Эта фраза давалась мне особенно тяжело. — Если ты запретишь мне пить свою кровь, то я не стану тебя заставлять…       — Аято, что с тобой случилось? — Она не верила мне.       — Ничего. Просто мне всё надоело: мне надоело видеть твоё искаженное болью лицо, надоело смотреть, как они получают удовольствие, доставляя тебе страдания. Я хочу, чтобы ты была счастлива…       Юи молчала, стараясь прийти в себя, после услышанного.       — Это правда, что ты меня любишь? — Разорвала тишину Юи.       — Да. Прости, что тебе столько пришлось страдать из-за меня…       — Значит, ты меня убьёшь? — Мои глаза удивлённо округлились.       — Почему ты так думаешь? — Я прижимал хрупкое, фарфоровое тело к себе.       — Вампиры же только так умеют любить.       — Я буду стараться, ради тебя, любить по-другому… Ты согласна?       — Ты ничего не предлагал.       — Будь только моей.       — Твоей…?       — Моим всем, смыслом, жизнью, счастьем… Принадлежать кому-то для вампиров многое значит…       — Я понимаю.       — Ты согласна?       — Я не знаю, могу ли тебе верить…       — Но ты же уже сказала, что любишь меня. Соврала? — Я разозлился и сильнее сжал её талию.       — Ай, больно, Аято! — Её крик привёл меня в чувство. — Нет, я говорю правду... — Выдохнула облегчённо девушка.       — Тогда я не приму отказа. — Мои губы накрыли её и одним резким движением я оказался сверху. Я осторожно прятал клыки, выцеловывая её нежную кожу. К чертям полетели её шорты, блузка.       — Аято… — Позвала Юи.       — Только скажи, и больше тебя никто не тронет. — Я поглаживал её живот.       — Мне страшно… — Страх был не такой, как перед укусом, скорее боялось её сердце, боялось, что я обману её.       — Давай, поклянёмся на крови, ты попробуешь моей, а я твоей.       — Разве кровь вампиров пьют?       — Почему нет? Позволишь? — Я приметил место чуть выше её груди, под ключицей.       — Ты же обещал.       — Поэтому и спрашиваю. Я хотел сделать это потом, но… Пусть будет так.       — Ладно. — Она отвернула голову в сторону и зажмурилась.       — Расслабься, Блинчик… — Я покружил поцелуями по ключице, груди, выглядывающей из кружевного белья, потом запустил руки под раскрасневшееся передо мной тело и, найдя застёжку от бюстгальтера, освободил её молочно-белые холмики. Как оказалось, её грудь, не смотря на скромные размеры, была красивой. Я увлёкся, лаская её. Девушка постанывала от удовольствия и уже давно забыла о предстоящей боли, я улучил момент и прикусил выбранное место. Сладкая кровь капнула на язык и готова была вскружить мне голову, но я сопротивлялся. Юи уже не получала удовольствия, но и не старалась меня оттолкнуть. Я оторвался от прекрасной вкусной кожи, зализал две аккуратные ранки и прокусил свою руку на запястье. Блинчик ошарашено на меня смотрела, поволока возбуждения покинула её взгляд, а когда я поднёс руку ко рту, совсем испугалась.       — Надо, выпей немного и больше никто, кроме меня не сможет пить твою кровь. — Она понимающе хлопнула глазами и припала к моей руке. Я почувствовал, как она осторожно слизывает выступающую кровь, в то время, как я всегда жадно высасываю её. Меня стала раздражать её осторожность, если она думает, что этого хватит, то сильно ошибается. Я отнял руку от её губ, она, было, успокоилась, но я сам приник к ранкам, набрал достаточно своей крови, другой рукой приоткрыл её сладкие губы и, наклонившись, влил в её рот, после припав к губам и толкнув внутрь язык.       — Аято! — Закричала она, когда я отпустил её. — Ты меня напугал! — Она даже пару раз ударила меня в грудь.       — Прости, я думал ты сама всё сделаешь, но пришлось тебе помочь. — Я разлёгся на её почти нагом теле, играясь с грудью.       — А что теперь? — Щёки раскраснелись, а алые от моей крови губы так и манили.       — А теперь мы проведём вместе ночь, если ты не против. — Юи не знала, куда деть взгляд, лишь бы не смотреть на меня. Я решил её немного позлить и прикусил сосок, не прокусывая его. — Ну же, совсем меня не хочешь? — Она замотала головой, зажмурив глаза. — Я скользнул рукой по плоскому животику и залез под оставшийся кусочек нижнего белья. — Блинчик, не обманывай меня. — Пальцы погрузились в мягкий и влажный вход в её тело.       — Аято… Мне неловко… — Она потянула меня за шею и спрятала лицо у меня на груди.       — Я постараюсь всё сделать осторожно, ну же, доверься мне. — Вдруг произошло то, чего я никак не ожидал, она целовала мою грудь, шею, иногда прикусывала кожу и зализывала следы от своих коротких зубов. Дальше её руки справились с рубашкой и скользнули под брюки... От удовольствия и неожиданности я застонал.       — Аято, давай, пока я не передумала, сделаем это… — Глаза горели уверенностью, я, недолго думая, скинул свои штаны и освободил нас от белья.       Райто всегда любил кусать её бёдра, я даже нашёл один из таких укусов, случайно прислонившись губами к внутренней стороне бедра, чуть выше колена. Накатила волна злости с желанием разбить ему лицо, но решил, что я и так им всем отомстил, забрав Блинчик себе. Я неустанно целовал её ноги, постепенно подбираясь к самому интересному, она тяжело дышала, но не отрывала от меня взгляд.       — Готова? — Она закрыла глаза и сжала руками простыни. Я закинул её ноги к себе на плечи и ласково произнёс: — Расслабься, Блинчик, а то будет больнее.       — Не могу, мне страшно…       — Потерпи немного, будет немного больно, но я думаю, ты справишься. Любишь меня?       — Даааа... — Ответ перешёл в крик, я резко вошёл в неё полностью и остановился.       — Аято… — На глазах опять появились слёзы.       — Прости, — я поцеловал её ножку. — Скажи, когда можно будет.       Она ещё некоторое время хныкала, а я терпеливо ждал, хотя был готов рвать и метать.       — Аято, прости, что я…       — Не извиняйся, Блинчик, это же значит, что ты невинна была до меня. — Она кивнула, и я принял это как разрешение. Обхватив её попку, я медленно вышел и так же осторожно вошел. Она терпела, я двинулся навстречу нашему общему наслаждению. Не прошло и пары минут, как Юи подо мной стонала и просила ещё быстрее. Мы меняли позы, я порой прикусывал её кожу в разных местах и сходил с ума ещё больше, а она стала получать удовольствие и от этого.       Под утро простыня была залита несколькими пятнами крови и лужицами спермы, но нас это мало уже волновало. Юи спала на мне, во сне шепча моё имя. Она, после пяти оргазмов, упала без чувств хуже, чем от анемии. Я прижимал к себе её обессиленное тело и понимал, что всё будет хорошо, теперь уж точно.       Я проснулся только с наступлением сумерек и, не найдя своего Блинчика в своей постели, дико разозлился, но, оглядев свою кровать, понял, куда она могла исчезнуть. Сорвав грязные простыни, сменил их новыми и сам пошёл освежиться.       Спускаясь в гостиную, я услышал шум:       — Сучка, что случилось с твоей кровью?! Почему она такая горькая?! - возмутился Райто, сменив сво. приторно-сладкую интонацию, на ярость.       — Что, дай попробовать! — Голос Субару, за которым следует вскрик Блинчика. — Отвратительно горькая!       Я быстрее бегу в гостиную, где все мои братья не понимают, что произошло с их жертвой. Подлетаю к Юи, разворачиваю к себе и прячу заплаканное лицо у себя на груди.       — Она моя! — Разрывает тишину мой злобный рык.       — Что ты с ней сделал, Аято? — Спрашивает меланхолично Канато. Я чувствую, как Юи трясёт мелкая дрожь.       — Значит, дал ей своей крови. — Изрекает Рейджи. — Как глупо. — Канато, Райто и Субару вопросительно уставились на Рейджи.       — Шу, позвони в церковь и скажи, что нам нужна новая невеста. — Вместо ответа изрекает Рейджи.       — Хорошо, только не шумите, - равнодушно произнёс старший из братьев.       — Рейджи, объясни. — Требует Субару.       — Это древний обряд. Теперь мы не сможем пить её кровь, а если что-то с ней сделаем, то Аято попросту нас не простит. Поэтому терпите, пока без крови.       — Как так… Аято… Почему ты так с нами поступил? — Канато не мог поверить.       — Она всегда была моей, а вы покушались на мою собственность и теперь её никто не тронет.       — Ну, всё, сучка, переезжаешь к нему в комнату, нам нужна спальня для новой невесты, - чуть спокойнее, но не менее разочарованно изрёк шляпник.       Братья разошлись по своим делам, даже Шу куда-то ушёл от своего излюбленного дивана.       — Они меня ненавидят? — Прошептал Блинчик, всё ещё держась за меня.       — Нет, теперь ты для них безразлична. Если кто-то из них тебя обидит, скажи мне.       — Аято, — я приподнял её голову за подбородок и поцеловал.       — Не волнуйся, Блинчик, скоро ты станешь одной из нас.       — А? Я тоже буду вампиром? — В глазах читался испуг.       — Ну да.       — И я буду пить чью-то кровь?       — Мою, если захочешь. А я твою, если разрешишь.       — Ты не сказал…       — Думал, ты поняла, глупышка. — Я несильно стукнул её по голове и подхватил на руки.       — Аято, я не хочу сейчас… — Заупрямилась Юи.       — М? Тебе надо вещи перенести. — Я унёс её наверх.       Она долго осматривала комнату, в которой прожила чуть больше года. Собрала все свои вещи в чемодан, а я смотрел в окно и ждал.       Вдруг мне почудилась девушка из моего сна. Она улыбнулась, и я по её губам прочитал: «Будьте счастливы».       — Куда ты смотришь?       — Только на тебя, Блинчик. — Я подошёл и обнял её за талию.       — Я не Блинчик! — Надула губки девушка.       — Юи.