Не(Мой)

Я так переживал за его уход, что пиздец просто, а оказывается переживать надо было за другое. Да, за другое - это точно. Как он мог?! Как он мог? Как он... мог. Никогда не думал, что он способен на это. Даже когда был до чёртиков злой, даже когда эта злость, кажется, переливалась через все края, даже когда... Когда. И самое хреновое и убивающее меня ещё сильнее, чем можно: то, что я не причина этой самой злости, что вчера заставила его так поступить, так сделать со мной. Такое не прощается. Нет. Как можно себя не любить, какая есть у человека гордость и чувство собственного достоинства, чтобы простить после всего, что случилось? Я не понимаю. Я просто категорически отказываюсь это понимать. А он и не пытается объяснить. Хоть как-то. Хоть что-то. Стоит только молча. И смотрит. Таращится. Что он там пытается найти - я не знаю. И не хочу знать. Раньше - бы да. Хотел. Но не сейчас. Не сейчас. Как может всего лишь за одну грёбаную ночь всё так кардинально и фатально для одного человека, двоих, так измениться? Только вот вопрос в том: почему я ещё здесь. И я потихоньку, помаленьку, пытаюсь встать с кровати, морщусь, шиплю сквозь плотно и сильно стиснутые зубы. Слышу, как с его стороны доносится громкий, длинный вздох. Что, сука, доволен? Я сильнее сцепливаю зубы и морщась при каждом малейшем движении, стряхиваю себя с постели, натягиваю кое-как джинсы, валяющиеся здесь же рядом с кроватью, тянусь за рубашкой и всё тело в такт отзывается новой волной, огромной и болезненной, боли, что простреливает тело. Тянусь, но всё равно дотягиваюсь до рубашки: смятая, с порванными кое-где пуговицами. Была когда-то одной из любимых, любимая даже, сейчас только остаётся выкинуть, как и все те вещи, в прочем, что стали немыми свидетелями происшедшего этой злополучной и роковой ночью. Для меня. Не знаю, что насчёт него. С того момента он сказал всего лишь пару слов, пару фраз и всё. Только стоит вот, спиной отсвечивает. Носки пихаю в карман джинсов. Выдыхаю. Горечь внутри раздражает, как и боль, что тупым молоточком долбится в висках, долбит по них. Вдох-выдох. Вдох. Сука. Какая же всё-таки сука. Как я раньше этого не замечал? Наверное, настолько влюблённым придурком, идиотом конченным был. Наверное так. Кидаю последний раз взгляд на него. Хочется ударить так, чтобы захлебнулся своей собственной кровью, подавился, и сука, почувствовал бы сотую часть того, долю, что чувствовал сейчас я. И одновременно хочется надавать пиздюлей себе каким слепым и идиотом был. Потому что любил. Любил этого конченного придурка и мудака, который даже и слов не смог подобрать, чтобы хоть как-то, хоть что-то объяснить. Сука, что с него возьмёшь. - Никит, - его тихий шёпот настигает слишком резко, заставляет застыть и непроизвольно сжаться, дернуться чуть-чуть да в сторону, когда он оказывается сзади, так что дыхание его мерзкое и противное щекочет в шею. Дёргаюсь и отступаю в сторону. Не глядя. Не смотря на него. Потому что, блять, глаза эти его блядские, завораживают: тёмной-синие, большие, выразительные, с чёрными-чёрными, угольными просто ресницами, и взглядом, что когда-то сводил меня с ума. И которые не смотря ни на что произошедшее несколькими часами ранее, всё равно так нравились мне. Идиот, ну что сказать. Да и потому что просто-напросто не хотелось его больше ни видеть, ни слышать. Никогда больше. Никогда. Вот как. - Может тебя довезти до дома? А то ты в таком состоянии... Он не договаривает, когда я резко разворачиваюсь и оказываюсь нос к носу с ним. Глаза в глаза. Его - виноватые? И мои бешеные просто. - И в каком таком состоянии, позволь спросить, а? В каком таком, а, блять? Это ж ты, сука, ты... Я едва не рычу сквозь стиснутые зубы, сжимаю руки в кулаки и впиваюсь пальцами, короткими и почему-то острыми ногтями в ладони. Наверняка останутся следы. Ну и похер. Ну и похер. Просто похер. Блять. Замечаю, как он при последних моих словах дёргается, с заметным тупым удовлетворением отмечая это. Ну и какого хера он дёргается - хочется спросить. Какого? Не он вчера задыхался в бессильных слезах, когда его тупо трахали. Насиловали. Да, блять. Насиловали. Не его. Не у него сейчас тело всё в синяках и болит так, что не то, что с трудом передвигаешься, а и дышать сложно. Какого хрена он вчера как с цепи сорвался, позвольте спросить? Какого. А теперь вздыхает он, сука. Какого хера ты вздыхаешь. И откуда только силы взялись? Едва только успеваю про себя это отметить, как отталкиваю его плечом, на что всё отзывается болью и снимая дверь с защёлки, открываю её. Опускаю пальцы на дверную ручку и не могу удержаться, чтобы сказать, пожелать, так сказать, напоследок: - Пошёл ты нахуй. И громко, так демонстративно и пошло, как в сопливых мелодрамах часто, очень часто бывает, хлопнуть дверью. И не разреветься за дверью, - я ж мужик или кто? - а медленно и осторожно начать спускаться по ступенькам. Третий этаж. Лифт ни хрена не работает. Тело болит. До хрена классно чего сказать. На сход идут долгие-долгие минуты. Он не избил меня, нет, по крайней мере в физическом смысле, просто внутри всё порвато и щипает, кровь, наверное, вместе со спермой засохла на ногах и на заднице, и в тоже. Хочется забыть вчерашнюю ночь как самый-самый страшный сон. Забыть, стереть память. Выключить её. Забыться. Хорошо хоть деньги остались в кошельке. Сажусь в такси. Называю адрес своего дома. Смотрю, таращусь тупо и бессмысленно в окно. Понимаю, что нужно по идее поехать в больницу, но ни хрена не хочется. Ничего не хочется. Тупое бессилие накатило громадными волнами и похоже не собирается уходить. В голове, как на заказ, пусто и свободно. Пустота, которая так нужна сейчас, но вот только не внутри, не внутри. А внутри-то. Задумываюсь отчего-то на несколько секунд и понимаю, что ничего. А внутри ничего-то нет. Пусто, как и хотел. Только вот от этого почему-то не легче, ни черта не легче. Любил его, очень сильно, а теперь вместо всего этого - выжженная и окончательная пустыня. Смотрю в окно. А мы всё едем и едем. Мимо проносятся многочисленные машины, проходят по улицам люди - все занимаются и живут своей жизнью. Только вот у меня внутри битые стёкла, осколки чего-то такого хорошего-хорошего между нами, что было и отчего сейчас ничего не остаётся, ничего в общем-то и нет и что в итоге обернулось таким дерьмом, таким дерьмом, что, блять... Выдыхаю резко. Останавливаемся. Расплачиваюсь. Выхожу из машины. Дома есть лифт - и это хорошо. Хоть что-то хорошо. Открываю замок, хлопаю дверью, закрываю её, раздеваюсь на ходу. Не обращаю уже внимание на боль, она звучит как задним фоном. На заднем-заднем фоне, в отдалении. Открываю краны и встаю под душ. Не холодный, чуть тёплый, едва-едва. Вода, как ожидалось, не смывает, и я стою, уткнувшись лбом в прохладный кафель. Капли стекают по спину, позвоночнику, мочат волосы на затылке. Перед глазами всё плывёт. И я хватаюсь руками за стены, пытаясь удержаться на ногах. Опускаюсь вниз, на корточки. Потом и вовсе сам сажусь, вытянув ноги. И закрываю глаза. И мантрой в голове звучит нескончаемое: пусть всё окажется сном, пусть всё окажется сном. Взгляд выхватывает лежащее на полке лезвие. А может?.. Я закрываю глаза.