Yellow press

«Тьма, тишина, скрывающиеся в свете фонарей тени и поросшие мраком аптечные здания» — Пф, не статья, а стихи Блока, — раздраженно фыркнула девушка, разминая шею и выпуская из рук до этого крепко сжатую ручку. Та с грохотом упала и покатилась к пухлому потертому блокноту с категорично перечеркнутым текстом. Вытерев бисеринки пота со лба, Рита рвано выдохнула, нервно вжимаясь в ворсистую обивку дивана. В голове беспорядочно метались сумбурные обрывки мыслей, которые никак не могли быть полноценными в угоду своей абсурдности. — Нелегально, — угрюмо подытожила девушка, с силой зажмуриваясь до пляшущих перед глазами разноцветных точек. Возникло по-детски наивное желание спрятаться до тех пор, пока кто-то не решит за неё все проблемы. Отогнав наваждение, Маргарита подошла к кофеварке, с грустью замечая застывший холодный кофе.  «Слишком депрессивно, — неуверенно подумала девушка, выливая единственный в Австралии, по всей видимости, крепко заваренный эспрессо. — Именно в такие моменты и должно снисходить озарение». Флегматично кивнув самой себе, Рита уже обернулась на девяносто градусов, решив вернуться к будничным делам, да так и застыла в нерешительности. Долго стоять памятником безграмотно сыгранному изумлению ей не пришлось, ведь, поняв всю суть идеи, Волкова бросилась к сумке, путаясь в собственных ногах и скомканных за ненадобностью листах-бредовых идеях. Она, проехавшись как истинная рок-звезда, стала выбрасывать вещи одна за другой, пытаясь найти то самое. Вскинув руку в победном жесте, девушка, попеременно скептически хмурясь, внимательно осмотрела паспорт в затертой обложке с каким-то глупым мультяшным героем. Растянув губы в кривой усмешке, она судорожно отбросила паспорт и вскочила собирать вещи. *** — Она… Берегите её.  Маргарита махнула рукой, начав взбираться по трапу, то и дело оглядываясь на уезжающую машину, буквально ощущая легкие покалывания в кончиках пальцев, шершавый руль и идеально отлаженный механизм, частью которого она сама является, находясь в автомобиле. Взобравшись в самолёт, она облегченно выдохнула. Нет, ей нравился Сидней с его ленивой размеренной жизнью под ненавязчивый аккомпанемент прибоя, нависшим над городом эвкалиптовым облаком и портом Джексон с множеством, будто кукольных, кораблей. Ей нравилось всматриваться в водную гладь, покупать в кофейне не такой кофе и вежливо посмеиваться над очередной самокритичной шуткой. Просто… Ей не было чем дышать в этом городе. Ей не нужен был рай, она хотела видеть иллюзию жизни, бестактных людей и редкий снег за окном.  С Сиднеем было прощаться проще, чем с Петербургом. Лишь смазанный поцелуй в губы с нулевыми чувствами и обещание звонить по Скайпу безразличному ей Тому, с которым она познакомилась за три дня до отъезда, «можешь выдохнуть спокойно» для чересчур оптимистичной Джулз, которая, впрочем,  устала слушать её восклицания о «неправильно сваренном американо» и «слишком зеленой траве» и смущенное «спасибо» за рекомендации, которых она не заслуживает, университетскому профессору. Брошенное «привет» соседям утонуло в громком «Уважаемые пассажиры» лишенной энтузиазма стюардессы, бальзаковского возраста женщины, которой, очевидно, осточертела нескончаемая зона турбулентности в собственной жизни. Рассматривая слегка влажную после недавнего шторма взлетную полосу, Рита размышляла о всей нелепости этой глупой идеи, осознание которой накатило лишь сейчас, когда она находилась в милях от уже не кажущейся такой убогой съемной квартиры и «вполне себе» перспектив на этой земле обетованной, далекой от всего мира, политических и личностных проблем.  Видя зеленую от водорослей воду пролива Ботани под собой и идеально голубой с вкрапления белого на уровне глаз, Волкова шумно и слишком уж обреченно выдохнула, вызвав этим косой взгляд от толстяка справа, который до этого успешно уничтожал куриные крылышки.  У Риты никогда не было особого таланта находить плюсы в откровенно дерьмовых ситуациях, однако, подумав, она поняла, что будет жить где-то в Бруклине: подальше от ну совсем уж ненужных знакомств и определенно нехороших людей с точно плохим чувством юмора, и проверять она его не будет, ага, зато ближе к Конни Айленду.  Мельком взглянув на небосвод, Рита подметила всю утопичность, химеричность, ветреность открывшейся картины. К чертям всё. Удовлетворенно кивнув самой себе и опять-таки удостоившись укоризненного взгляда от соседа справа, Маргарита устало прильнула к пассажирскому креслу, настойчиво всматриваясь в эфемерные воздушные клочья, будто пытаясь подловить их на лжи. Ведь не может быть все так фантастично. *** Безмозглость, кретинизм, скудоумие, ограниченность. Беспросветная тупость. Повторяя в голове набор данных синонимов, Рита лихорадочно вертела головой, то и дело соприкасаясь с холодной поверхностью бетонной стены с кое-как поклеенными несуразными цветастыми обоями. Дрожащие от волнения руки с тонкими пальцами крепкой хваткой вцепились в худые бёдра, обтянутые единственными и, видимо, не самыми удачными в её гардеробе, черными штанами. В голове отрывочно мелькали и сказанное с огромной экспрессией «Нет», и собственные идиотские шуточки, которые она привыкла считать своим неповторимым черным юмором, и дружеские подколы, которые могли бы быть таковыми, если бы не были направленны в адрес потенциального работодателя. Выпуская изодранные выдохи, каковые бывают исключительно при продранной грудной клетке или сильнейшем воспалении лёгких, и нервозно вдыхая душный спертый воздух пустого коридора через нос, Маргарита начала спешно перебирать предметы в сумке, сложенные ручки которой уже были испачканы в багрового цвета крови. Импульсивно вытерев кровоподтеки на подбородке, а на деле ещё больше размазав их, Рита столь же яростно раскрыла упаковку с пластырями, которые мигом рассыпались субтильными пластинами с разноцветными полосками. Мир сузился до такой же полоски искрящейся ненависти, окутавшей сознание плотной пеленой. Наклеив на край губы зелёный лейкопластырь, Волкова подхватила сумку и поднялась, чтобы тут же с кем-то столкнуться. Главным редактором. Ага. Закатив глаза и попытавшись принять более надменный вид, девушка приготовилась выслушивать лекцию о собственной бестолковости. — Пробный срок. — Бывший потенциальный работодатель (а так можно вообще выражаться?) окинул её взглядом полным брезгливости. — Чего? — устало протянула Марго, раздражение которой сменилось напускным безразличием. — Испытательный срок. Два месяца, — невозмутимо продолжил он. Взгляд Риты метался от едва заметных пятен на его белоснежной выглаженной рубашке до проездного на метро, плотно прижатого к просвечивающему карману на все той же рубашке. Не ездит на метро. Выпирающие из кармана брюк ключи от Fordʼа тому подтверждение. Значит, для десятилетнего сына, которому нужно два раза в неделю ездить на хоккей. Отлично. Ох, лишь бы не замечать испытующего взгляда. Лишь бы не ослышаться. — Кхм… — Горло ожидаемо першит после длительного молчания. — Я… — Всё-таки посмотрела ему в глаза. — Как? — Вы… очень харизматичная личность. — И это всё после пошлых шуточек и расспросов по типу «как там жена с соседом?». — Я готов дать Вам шанс. Фух, единственное связное предложение за всю беседу. — Когда приступать? *** Маргарита чувствовала, с каким треском рвутся капроновые чулки под напором рифлёного асфальта. Слишком порывистый для августа ветер всколыхнул темные пряди, несильно ударив по болезненно бледному лицу их обладательницу, пробрал до чертовых хрупких костей. Рита улыбалась. Искренне, широко, без всякого стеснения. Щеки побаливали от напряжения, а в уголках глаз собрались немногочисленные морщинки. Плевать. Ей теперь на всё плевать. Она теперь одна из Них. Священных небожителей. И плевать, что это всего лишь убогая бруклинская газетёнка, которую читают лишь сотрудники близстоящего офиса, когда нечего делать и завсегдатаи бара на соседней стороне улицы, когда ещё могут отличить белку от метеорита. Плевать и на то, что её, по всей видимости, взяли лишь из-за того, что никто больше не согласится работать в бульварной, безынтересной и насквозь желтушной газете. Она теперь одна из тех, от кого веет вдохновением, энтузиазмом, пахнет идеями. У них ведь лампочка над головой никогда не перестаёт мерцать. Небрежно отбросив неудобные каблуки, Марго взяла из кармана припасенную пачку сигарет. Сигареты для неё были жизнью, наиболее ярким её проявлением. Делая затяжку, ты будто пропускал сквозь себя все недавние события, переживал их, а после отдалялся от них и очередных проблем. Уплывал с сизым маревом. И пусть после приходила неожиданная трезвость ума, понимание всей ситуации, оно того стоило. Нет-нет, все не так. Это лишь глупая романтизация собственной зависимости. Жгучего никотина, заполняющего чернотой, неприятными осадками лёгкие до тех пор, пока ты окончательно не сможешь вздохнуть. Это ведь всё… Иллюзия. Закашлявшись с непривычки (в солнечной Австралии не хочешь ловить на себе укорительные взгляды и портить идеальный воздух, которым ей, почему-то, было слишком сложно дышать. В Нью-Йорке же, где все по умолчанию пассивные курильщики и всем на тебя плевать, а грязный городской кислород, которым ей хочется забить всю дыхательную систему, может окончательно испортить лишь взрыв атомной электростанции, быть может), словно астматик, потерявший свой ингалятор, Рита бросила окурок в урну, схватив лодочки и бросившись уходить. Когда она наткнулась на костлявую грудную клетку, обёрнутую плотной тканью помятой рубашки, она опешила. После же, поняв всю суть ситуации, Маргарита возмутилась. А уж когда услышала негромкое «You are loser» из наушников человека, с которым столкнулась, и вовсе решила нагрубить. Правда, подняв голову вверх, девушка позабыла всю заготовленную речь. — Прости, так неловко, серьёзно. Вот вообще не прикольно, чесслово… Худой, будто кем-то вверх вытянутый, в помятом брючном костюме и с хипповой банданой на голове, которую, он, впрочем, уже спешно стягивал, нервно посматривая на обшарпанное здание редакции. — У тебя СДВГ? — Чего? — Лицо его вытянулось в скептическом удивлении. — Я не знаю, что это такое, чувак, но давай лучше без оскорблений, ок? Его речь сплошь состояла из слов-паразитов, а сам он, несмотря на высокий рост, казался приземлённым пареньком из какого-то фермерского городка Монтаны с одной школой на весь населенный пункт, в которую он точно не ходил. А ещё он был на удивление обаятельным со своим этим не развращенным городской жизнью взглядом и незамысловатым, абсолютно искренним лицом. Наверняка его вытянули из своего же выдуманного, идеального мирка и выкинули в потребительское общество со словами «здесь тебя ждёт лучшая жизнь». — Вау, как в Нью-Йорке, оказывается, работу получают. — Он выразительно посмотрел на глубокий вырез рубашки, мигом отворачиваясь, думая, что этим он кого-то смущает. Хороший мальчик. — Пфф, груди нет, вот и бесишься, работая в какой-то унылой газетенке, — небрежно выплюнула Рита, но, видимо, с актерскими способностями у неё не очень, ведь во взгляде на здание прорезался неприкрытый восторг, а голос был столь наигранно спокойным, что Станиславский, непременно, неприязненно скривился бы. У Хиппи был настолько хитрый взгляд, что уже можно… Нет, определённо нужно было бежать, вскинув белый флаг. Волкова же лишь не менее азартно улыбнулась, поблескивая глазёнками.