Покаяние

I pray, looking into the sky I can feel this rain Right now it's falling on me Fly, I just want to fly Life is all mine Some days I cry alone, But I know I'm not the only one I'm here, another day is gone I don't want to die... Please be there when I'll arrive, don't cry...please* Lacuna Coil – "Falling again"

База Мельфиоре. Шоичи не любил это место – слишком помпезное для него, слишком пышное. Красные дорожки в коридорах, огромные резные двери, ведущие в просторные и богато обставленные кабинеты, и, конечно же, большие окна, через которые солнечный свет заливал всё вокруг. Но сегодня всё было совсем по-другому. Не было солнца – оно скрывалось за низко стелящимися антрацитовыми тучами. Небо то и дело освещалось вспышками молний, а гром грохотал так, что закладывало в ушах – треск стоял, будто небеса рушились прямо над базой Мельфиоре. Шоичи замер возле вычурных дверей, за которыми находился кабинет главы семьи Мельфиоре, Бьякурана. Он всегда подолгу стоял вот так, не решаясь войти. Настраивался. Было очень страшно снова и снова заходить сюда, ожидая в любой миг своего разоблачения. Это так низко – испытывать трусость, зная, что рискуешь собой, ведя двойную игру, во имя чего-то более ценного, чем собственная жизнь. Но ещё более низко и отвратительно было то, что вместе со страхом Шоичи испытывал непреодолимое желание толкнуть двери и войти в большой светлый кабинет Бьякурана, увидеть его, как всегда сидящего на белом кожаном диване и поедающего очередную вредную пакость, с серьёзным видом отчитать за это, зная, что босс Мельфиоре лишь улыбнётся и спустит своему подчинённому эту выходку с рук. Убийца. Но гениальный убийца, а гениев Шоичи уважал. Ирие вздрогнул от очередного громового раската. Он не боялся грозы – во всяком случае, не визжал, как девчонка, забившись куда-нибудь в самый дальний угол, но чувствовал себя, мягко говоря, неуютно, когда небо вспыхивает ослепительным светом, а по стеклу барабанят тяжёлые капли разбушевавшегося ливня. Подняв руку, Шоичи коснулся лакированного дерева костяшками пальцев, собираясь постучать, но вместо этого замер на месте, сильнее сжав папки с документами в другой руке. Нужно просто сделать это. Но отбросить волнение, накрывшее Ирие с головой, не удавалось – он барахтался в нём, словно тонущий ребёнок, захлёбывающийся в горькой морской воде. Юноша глубоко вздохнул и всё-таки постучал. Услышав привычное: «Войдите», он навалился на тяжёлую дверь, не без труда открывая её. Бьякуран, вопреки своему обыкновению, встречал гостя не сидя – он стоял возле окна. Обернувшись на звук шагов, он расцвёл улыбкой, милой, простодушной и открытой. — А я всё ждал, когда же ты, наконец, войдёшь, Шо-тян, — произнёс он, глядя Шоичи прямо в глаза. Взгляд его холодных фиолетовых глаз, казалось, потеплел, стоило бывшему боссу Джессо посмотреть на своего подчинённого. – Камеры, — пояснил он, заметив замешательство гостя. Ирие не нашёлся, что ответить. Бьякурану что, больше нечем заняться, кроме наблюдения за коридором у его кабинета? Шоичи не замедлил озвучить свои мысли по этому поводу, чем вызвал только смех. Бьякуран смеялся негромко, но очень искренне. — Вот за что я тебя люблю, Шо-тян, так это за твою непосредственность и прямоту, — отсмеявшись, проговорил он. – Если ты посчитаешь, что твой босс дурак, ты скажешь ему об этом прямо. — Не преувеличивайте, Бьякуран-сан, — вздохнул Шоичи, раскрывая первую папку. – Я не настолько невоспитан и недисциплинирован. Я знаю, что такое субординация. — Это хорошо... Что там у тебя? Ирие послушно стал читать доклад. Казалось, Бьякуран слушал вполуха – он стоял и смотрел в окно на панораму города, размытую из-за пелены дождя. Выражение его лица выглядело отстранённым, впрочем, как и всегда. В комнате царил сумрак. Стоял ранний вечер и, если бы не гроза, то кабинет заливал бы яркий свет медленно клонящегося к горизонту солнца. Но, даже не смотря на этот сумрак, Бьякуран словно светился. Он сиял – его снежно-белые волосы, его кожа, будто впитавшая в себя солнечный свет, его аметистовые глаза, в которых отражались огни города и проблески молний. И это сияние, чистое, светлое, притягивало и отталкивало одновременно. Притягивало – потому что Бьякуран походил на ангела, спустившегося с небес, чистого и незапятнанного, а отталкивало – потому что Шоичи знал, что это всё обман. Всегда знал... Он знал, какую угрозу таит в себе молчание босса Мельфиоре, его взгляд, даже его плавные движения. Не в силах избавиться от докучливых мыслей, Шоичи постоянно сбивался и терял нить повествования, но Бьякуран словно не замечал этого, продолжая смотреть в окно. Пока Ирие копался в бумагах, собираясь продолжить доклад со второй папки, в руках босса появилась шелестящая пачка маршмеллоу. О том, что это – маршмеллоу, Шоичи узнал недавно и непосредственно от самого Бьякурана. Чем эта белая дрянь, приторно-сладкая и очень вредная, отличается от другой точно такой же белой и приторной дряни под названием зефир, юноша уяснить никак не мог. Длинные изящные пальцы Бьякурана опускались в пакет, выхватывали маленькую белую зефирку (Шоичи всё же предпочитал не ломать язык и называть эту сладость по-человечески) и отправлял в рот. Было в этом движении что-то завораживающее... Любое движение Бьякурана было завораживающим. Хотелось сравнить это с танцем змеи, гипнотизирующей свою жертву. Обманчивая расслабленность таила в себе смертельную опасность. Но принять это было трудно, и раньше, и сейчас. Ирие на миг закрыл глаза, представляя себе, что нет никакой войны семей и что он сам – всего лишь студент университета, и воскресил в памяти своё восхищение этим человеком. Бьякуран мог бы быть его богом. Богом, на которого Шоичи мог бы молиться, чей голос хотел бы слушать, внимая каждому слову. Но с этим тёплым и светлым образом, греющим душу, боролся другой образ. Образ холодного дьявола, безжалостного убийцы, который нельзя было увидеть глазами – лишь осознать разумом. Зефира Бьякуран Шоичи не предлагал. Знал, что тот не просто откажется, а вслух прочитает наизусть состав этого лакомства, не преминув упомянуть все пищевые добавки и количество содержащегося сахара. — Шо-тян, брось ты эти бумажки, — проговорил Джессо. – Скучно же. В этом был весь Бьякуран. Он был в курсе всех дел своей семьи, знал чуть ли не кто и что думает, но выслушивать доклады ему неизменно было скучно. Шоичи пробовал отвертеться от них вообще, предлагая боссу связываться с ним через Интернет и получать, таким образом, всю интересующую информацию, но Бьякуран словно чувствовал, какое мучение испытывает его подчинённый, каждый раз заходя в его кабинет, и наслаждался этим. Конечно же, это были лишь фантазии уставшего разума Ирие, но иного ответа на упрямое нежелание босса позволить своему подчинённому оставаться на базе «Мелоне», он не находил. — Может, съешь? – Бьякуран протянул застывшему у журнального столика Шоичи шуршащий пакет. — Бьякуран-сан, вы же знаете, я это не ем, — спокойно ответил юноша, собирая бумаги и аккуратно складывая их в папки. — Сладкое полезно для мозга, а ты очень много работаешь, Шо-тян. Ну, хоть одну. Пожалуйста. Бьякуран снова улыбался своей обезоруживающей улыбкой. Но Ирие не собирался сдаваться так просто – дай боссу волю, и он в него всю упаковку запихнет, и будет радоваться, как малое дитя. Господи милостивый! Ну разве можно так притворяться?! Разве бывают такие люди, такие невинные и наивные снаружи и такие жестокие внутри? Будь ты проклят, Бьякуран. — Нет, Бьякуран-сан, я не хочу получить сахарный диабет. – Шоичи поправил очки. – Доля сахара в этом продукте зашкаливает. — Ну я же жив, — с улыбкой ответил босс Мельфиоре. Достав одну маршмеллоу, он подошёл к Ирие и поднёс ароматную сладость к его губам. – Только одну. — Бьякуран-сан, прекратите надо мной издеваться. – Юноша снова поправил очки и отвернулся. Бьякуран откровенно дурачился, похоже, пребывая в прекрасном настроении, не смотря на отвратительную погоду. Шоичи же был совершенно не в духе, и шутить намерен не был. Хотелось поскорее уйти. — Шо-тян, не заставляй меня кормить тебя, как маленького ребёнка, — с лёгкой усмешкой без тени иронии или издёвки проговорил Бьякуран. Кажется, он подошёл вплотную – Ирие почувствовал затылком его дыхание. Перед глазами уже маячила разнесчастная зефирка, удерживаемая двумя пальцами. Было бы куда проще съесть чёртову белую дрянь, чтобы Бьякуран отвязался, но Шоичи не хотелось уступать – в противном случае, в следующий раз босс не отстанет так просто, и ему придётся съесть полпачки этого зефира. Лучше бы аскорбинку ел, полезнее в разы. Однако уходить уже расхотелось. Стало очень тепло и светло, как будто саму его душу кто-то крепко сжал в горячих объятиях. — Открой ротик, скажи: «А-а-а», — продолжал свою пытку Бьякуран. Шоичи никогда не видел, чтобы босс вёл так себя с кем-нибудь из других подчинённых. Только с ним... Почему же эта «почётная» роль досталась именно ему, Ирие?! Глубоко вздохнув и мысленно досчитав до пяти, чтобы не высказать Бьякурану в лицо всё, что он думает об этом ребячестве, Шоичи всё-таки открыл рот, позволяя положить в него сладкий зефир в белой сахарной пудре. На долю секунды губ коснулись пальцы босса. Только на долю секунды, но от этого мимолётного, почти невесомого касания по телу словно прошёл электрический заряд. Шоичи едва не вздрогнул. — Вот и молодец. – По голосу Ирие мог безошибочно определить, что Бьякуран улыбался. – Ещё штучку? «Я так и знал, что этим дело не окончится. Господи, дай мне силы вытерпеть это», — взмолился юноша, с трудом подавляя в себе желание вцепиться в собственные волосы и заорать: «Бьякуран-сан, отвалите со своим зефиром!» Словно услышав мысли Шоичи, в тот миг ненавидящего зефирки лютой ненавистью, Бьякуран отстранился. Бросив упаковку с маршмеллоу на стол, он направился к двери. Ирие тут же позабыл о зефире и, словно зачарованный, следил за тем, с какой плавностью двигается его босс, словно рысь, готовая к прыжку. Из мимолётного транса юношу вырвал щелчок замка. — Бьякуран-сан. Предупреждаю Вас сразу – я ЭТО есть не буду. Джессо только загадочно улыбнулся, возвращаясь к журнальному столику. Шоичи прошиб холодный пот. Мозг мгновенно заработал с небывалой скоростью. Он закрыл дверь... Неужели он... Он... Он узнал?.. Это всё был... Спектакль? Он просто издевался над мышкой, пойманной в мышеловку? — А придётся. – Рука легла на плечо юноши, и он вздрогнул. Наверное, он побледнел, потому что Бьякуран поспешил исправиться. – Я пошутил, пошутил. У тебя такой вид, будто ты сейчас в обморок упадёшь. Плохо. Выдержка никогда не должна изменять, по лицу не должно быть возможным прочесть хоть что-нибудь, хоть одну мысль. Борись с собой, Ирие, борись, чёрт бы тебя побрал, несчастный слабак! — Мне... Мне нужно возвращаться на базу... – невнятно проговорил Шоичи. Он не мог понять, что смутило и испугало его больше – угроза раскрытия его предательства, вогнавшая душу в пятки, или... Или то, что Бьякуран стоит так близко? Слишком близко, смотрит прямо в глаза. Хотелось отвести взгляд, но он был прикован, словно магнитами притянут к удивительным радужкам глубокого фиолетового цвета с оттенками сирени. Словно калёное железо – прикосновение Бьякурана. Он взял Шоичи за подбородок, очень осторожно, лишь касаясь кожи кончиками пальцев, словно на самом деле боялся обжечь его. Чуть повернул, будто любуясь произведённым эффектом; на губах играла всё та же лёгкая загадочная улыбка, очень нежная и мягкая. Подавшись вперёд, Бьякуран легко коснулся приоткрытых в изумлении губ Ирие. Невесомо, словно облако едва задело своим почти неосязаемым краем. А потом чуть настойчивее. Всё это время глаза Бьякурана оставались открыты. Он смотрел в расширившиеся от непонимания и волнения, нахлынувшего с новой силой, зелёные глаза Шоичи. От этих прикосновений, нежных и тёплых, по телу разлилась сладкая истома. Захотелось упасть на колени перед своим богом, греясь в лучах его яркого света. Но голос разума Ирие всегда был доминирующим над зовом сердца и души. Он велел Шоичи отшатнуться, что тот и сделал, испугано глядя на своего босса. Бьякуран всё так же улыбался, не сводя глаз с раскрасневшегося от смущения лица Ирие. — Ты можешь уйти, если хочешь, – проговорил Джессо. Конечно же, он уйдёт! Шоичи бросился к двери, думая лишь о том, чтобы оказаться в лифте, прислониться спиной к его стенке, ибо собственные ноги уже не держали, и схватиться за голову. Тёплые пальцы Бьякурана мгновенно сомкнулись на запястье Ирие, удерживая его на месте, а затем Джессо с силой дёрнул его на себя, обхватывая худые плечи своего подчинённого свободной рукой. — Но я же не обещал, что отпущу тебя, Шо-тян, — прошептал он, обжигая ухо своим горячим дыханием. Сердце, кажется, просто сошло с ума, отбивая бешенный рваный ритм. Страшно заболел живот – Шоичи едва не осел на пол, только крепкая хватка Бьякурана держала его на ослабевших ногах. К горлу подступил ком, а сознание охватила паника. Но Бьякуран ничего не делал. Он просто стоял, зарывшись лицом во всклокоченные рыжие волосы юноши, обнимая его со спины, прижимая к своей груди. Кажется, время замедлило свой бег, а то и вовсе замерло на месте. Шоичи почти перестал дышать, боясь спугнуть это светлое и греющее своим теплом наваждение. Он чувствовал прерывистое дыхание босса, ловя каждый его вздох. — Ты боишься меня. – Спокойный и безмятежный голос Бьякурана нарушил тишину, но время по-прежнему не шло, а грудь Ирие по-прежнему стискивали невидимые тиски, не дававшие вздохнуть. Шоичи не ответил. Он не хотел и не мог говорить – необычное сладостное ощущение гармонии и тепла захватило его полностью, накрыло с головой. Ему хотелось, чтобы эти объятия никогда не размыкались, чтобы эта минута продлилась вечность, принося бесконечное блаженство. Но затем грянул неистовый гром, и время пошло. Разбушевавшаяся стихия, казалось, просто рвала и метала – поутихший дождь пошёл с удвоенной силой. Ливневые струи едва не выбивали стёкла. От неожиданности Шоичи вздрогнул. За это он и ненавидел гром – никогда нельзя было предугадать, когда последует следующий раскат, могущий оглушить. Почему-то это внезапно показалось Ирие очень страшным и ужасным. Голова закружилась, загудела, перед глазами замелькали вспышки молний. Всё это походило на дурной сон, из которого невозможно выбраться в реальность... И Бьякуран казался единственной непоколебимой защитой. Не думая уже ни о чём, Шоичи прижался всем телом к боссу, и он почувствовал это. Пальцы Джессо чуть сжались на запястье Ирие. — Шо-тян, — проговорил Бьякуран, когда треск грома утих. – Останься. «Мелоне» не убежит. И вновь Шоичи ответил молчанием. Он просто не знал, что говорить! Отказать резко и решительно, и уйти? Он не сможет... Согласиться? Но разве так можно? Что они будут делать здесь вдвоём, наедине? Это... Нельзя... так нельзя... Он не хочет, только не с ним, только не с этим жестоким демоном под маской ангела! Да, Бьякуран прав. Он боится, страшно боится... Боится неизвестности, его непредсказуемости. — Я... – собственный голос казался чужим, хриплым, надломленным. На «Я...» всё и закончилось. Он не знал, он просто не знал, что ему делать. Бьякуран загнал его в тупик. Нужно что-то сделать, что-то сказать, но как и что? Тогда рука Джессо, доселе покоившаяся на запястье юноши, легла на его плечо. Бьякуран развернул Ирие лицом к себе, и Шоичи совсем по-детски зажмурился, отчего-то боясь посмотреть в фиалковые глаза своего повелителя. А когда он открыл глаза, то увидел лишь доброжелательную улыбку и взгляд, полный теплоты. Такой теплоты, какой от холодного и непредсказуемого киллера, босса сильнейшего клана Мельфиоре, Шоичи не ожидал. — Хочешь зефирку? – неожиданно спросил Бьякуран. Несколько секунд Ирие молчал, осмысливая слова босса. Их смысл медленно продирался сквозь его затуманенное сознание, но когда он таки дошёл, юноша почувствовал непреодолимое желание проклясть производителей маршмеллоу на пару с Джессо, мигом обрисовав себе в красках кровавый ритуал Вуду. — Что за обиженное лицо? – Бьякуран прижался щекой к плечу Шоичи. Вжикнула молния на форменной куртке. Отогнув мешающийся воротник, босс Мельфиоре коснулся губами обнажённой шеи, наверняка почувствовав прошедшую по телу Ирие лёгкую дрожь. Взяв юношу за руку, Бьякуран потянул его за собой, опускаясь на диван и приглашая сесть рядом. Он больше не произносил ни звука – просто опустил голову на колени Шоичи, утыкаясь носом в грубую ткань формы. Ирие нерешительно провёл рукой по снежно-белым волосам своего босса, немного жестковатым, но очень приятным на ощупь. На душе было удивительно спокойно и умиротворённо. Бьякуран казался простым человеком, беззащитным и невинным... Сколько они так просидели, Ирие не знал – может, пять минут, может, несколько часов. В комнате совсем стемнело, и помещение погрузилось в непроглядный сумрак. За окном шелестел ливень, стуча по стеклу. А потом Бьякуран поднял голову. Он вновь припал к губам Шоичи, на этот раз более требовательно, но всё так же нежно и аккуратно. И Шоичи ответил на поцелуй, позабыв собственные сомнения и охи-ахи своей матушки, очень презиравшей «неправильных мужчин». Матушки здесь нет. Зато есть мягкие и тёплые губы Бьякурана и его горячий язык, сводящий с ума. А когда Джессо, расстегнув форменную куртку Ирие до конца, просунул руку под футболку, касаясь кончиками пальцев разгорячённой кожи, Шоичи почувствовал, как внутри разгорается жаркое пламя. С каждым движением Бьякурана, с каждой его лаской этот пожар бушевал всё сильнее и сильнее, заставляя позабыть о на миг вспыхнувшем страхе близости с мужчиной. Нежность, переполнявшая Шоичи, требовала выхода. Как они оказались в спальне Бьякурана, Шоичи уже не помнил. Он вообще помнил эту ночь очень смутно. Беспорядочные ласки и поцелуи, тихий горячий шёпот Бьякурана, неудобство, боль и острое наслаждение. Джессо обращался с Ирие очень осторожно, будто боясь хоть как-то повредить ему. От волн вспыхнувшего вожделения и непередаваемой нежности голова у Шоичи шла кругом. Как заснул на влажных простынях рядом с боссом, он тоже не помнил. Проснулся Шоичи от стойкого ощущения, что на него кто-то смотрит. И его чутьё не подвело – Бьякуран, подперев голову рукой, лежал рядом, на боку, и любовался безмятежно спящим юношей. Облик Джессо расплывался перед глазами, и Ирие повернулся на спину, принявшись шарить рукой по прикроватной тумбочке, пытаясь нащупать очки. — Ты так мило сопишь во сне, — с очаровательной улыбкой оповестил Бьякуран. Смутившись, Шоичи поспешил повернуться к нему спиной, зарываясь в одеяло чуть ли не с головой. Вчера ему было плевать на всё, но теперь наступило утро, и что он должен делать? Молча одеться и уйти? Так только шлюхи делают. Дожидаться, пока Бьякурану не надоест, и он сам не выгонит его из кровати? Но вставать так не хотелось! Впервые за очень-очень долгое время Шоичи чувствовал себя отдохнувшим – он выспался. Его организм, уже давно взбунтовавшийся из-за вечного недосыпа, был доволен. Хотелось понежиться под одеялом ещё немного, запоминая это приятнейшее из всех ощущение, ведь уже сегодня ночью, скорее всего, придётся опять обходиться без сна. Работа... — Шо-тян, — Бьякуран, обняв бесформенную кучу из одеяла, под которым едва угадывался человек, поставил подбородок на предполагаемое плечо. — Что? — Тебе понравилось? У Джессо просто талант задавать вопросы, на которые Шоичи способен лишь промолчать. Сказать «нет», значит соврать. А сказать «да» стыдно и неловко. И снова в голове вспыхивает единственная мысль: где тот жёсткий человек, поставивший на колени практически весь преступный мир? Где холодный и расчётливый дьявол? Он словно растворился. — Зачем? – вырвалось у Шоичи прежде, чем он сообразил, насколько нелеп этот вопрос. Ему было страшно услышать ответ. Он не хотел быть просто игрушкой. Он не верил, что такое может быть – с игрушкой не сидят долгие минуты в тишине, прижавшись лицом к коленям, словно в покаянии. Игрушку сразу тащат в постель. — Потому что я люблю тебя, Шо-тян, — ответил Бьякуран. Всего несколько слов, но сказанных с такой поразительной искренностью! А любил ли его Шоичи? Нет... Бога нельзя просто любить, его можно только обожать, боготворить, восхищаться, уважать. Это могло бы быть больше, гораздо больше, чем любовь. Но... Но это не может быть правдой. Бьякуран лжёт. Он не бог, не ангел, он – убийца, он – тот, кто должен быть побеждён Десятым Вонголой, он – тот, кому, возможно, следует умереть. Шоичи ненавидел Бьякурана. Он, высунув из-под одеяла руку, снова попытался нашарить очки на прикроватной тумбочке. По локтю скользнули пальцы Джессо. Он обхватил запястье Ирие и поднёс его ладонь к губам, касаясь кожи невесомым поцелуем. Глаза его были прикрыты. Босс Мельфиоре выглядел таким беззащитным – с ним было только его кольцо Маре, ни коробочки, ни прочего оружия. Если бы только под рукой был пистолет! Бьякуран не успел бы ничего сделать, даже удивиться. И с войной было бы покончено. Шоичи знал: он бы сделал это, он бы смог обагрить свои руки кровью во имя спасения этого мира. Но ни пистолета, ни любого другого оружия не было. — Считай, что сегодня у тебя выходной, — проговорил Джессо, выпрямляясь. Поднявшись с кровати, он стал неспешно одеваться. Шоичи сел, с трудом поборов в себе желание закутаться в одеяло по самые уши, и, наконец, надел очки. Комната мгновенно приобрела чёткие очертания. — Можешь спать дальше. – Джессо стал застёгивать пуговицы на рубашке. – А можешь пойти со мной в кабинет и позавтракать. Я ужасно голоден... — Хорошо, — ответил Шоичи, не уточняя, что именно хорошо. Одежду Ирие натягивал на себя со скоростью света, спиной чувствуя на себе взгляд Джессо. От этого взгляда он ощущал себя крайне неловко, даже будучи уже полностью одетым. В кабинете Бьякуран открыл окно – в комнату ворвался прохладный воздух, несущий с собой свежесть ночного дождя. Небо по-прежнему было затянуто тучами, но уже не такими тяжёлыми и грозными. Вкуса завтрака Шоичи не замечал. Он проглатывал еду машинально, будучи погружённым в глубокие раздумья. Нетрудно догадаться, какие. То, что произошло... Это... Это очень странно. Это не поддаётся никаким логическим доводам. Этого просто не должно было быть! Бьякуран – человек-монстр, который принёс в мир кровопролитную войну семей и стал причиной смерти сотен людей. Да и мужчина, к тому же. А Шоичи – предатель, который, лёжа в постели со своим боссом, жалел об отсутствии оружия и невозможности прикончить его прямо сейчас. В дверь постучали. Бьякуран бросил: «Войдите» и продолжил трапезу, даже не взглянув на того, кто в ту же секунду вошёл в комнату. — Бьякуран-сама. – Это были две Червелло, точные копии тех, что ошивались на базе «Мелоне». Они что, всегда ходят парами? Порой Шоичи начинал подозревать, что семья Червелло имеет у себя фабрику по штамповке одинаковых смуглокожих и розововолосых девиц. – Простите, что прерываем. Только что доложили, что поймали группу из нескольких человек, пытавшуюся проникнуть на базу. — Убейте их, — бросил Бьякуран. – Пленные мне не нужны. — Но Бьякуран-сама... Мы ведь не знаем, кто послал их, — попыталась возразить Червелло. — Я знаю, кто послал их. – На губах расправившегося с завтраком Джессо играла лёгкая улыбка. Будто на праздник людей посылает, а не на смерть. – Ещё что-нибудь? — Да. Ирие-сама, к Вам прибыли Червелло с базы. Ещё раз извинившись за вторжение, розововолосые девушки покинули кабинет Бьякурана, а вместо них в помещение вошли точно такие же личности. Как две... Вернее, четыре капли воды. — Приветствуем Вас, Бьякуран-сама, Ирие-сама. – Обе почтительно поклонились. – Ирие-сама, база «Мелоне» не могла связаться с Вами. Почему Вы без куртки? Действительно, Шоичи сидел в одной футболке, а белая форменная куртка лежала рядом, на подлокотнике дивана. Эта форма всегда раздражала его. В ней было жарко и неудобно. — Что-то случилось? – спросил он, проигнорировав вопрос докучливых Червелло. — Вышла из строя система вентиляции, а так же произошло короткое замыкание. Мы опасаемся, что могут быть сбои в работе некоторых жизненно важных устройств, а так же, что на компьютерах может быть утеряна информация. — Это что, всё сразу? – вздохнув, Шоичи откладывая вилку. Делать нечего, придётся возвращаться на базу и лично проконтролировать восстановление данных. – Простите, Бьякуран-сан, мне нужно отправиться на «Мелоне». — Очень жаль, — вздохнул Джессо, поднимаясь на ноги вслед за Ирие. – Ты слишком много работаешь, Шо-тян. Будет не хорошо, если ты сгоришь на работе. Подойдя к юноше вплотную, он коснулся губами губ Шоичи в лёгком быстром поцелуе, ничуть не смутившись присутствию посторонних людей. Ирие безразличием Бьякурана не отличался – он почувствовал, как щёки предательски запылали. Не придумав ничего вразумительного и оригинального, он поспешил ретироваться из кабинета. «Он специально это сделал, или ему действительно всё равно?» — лихорадочно думал Шоичи. Он быстрым шагом, не дожидаясь своих сопровождающих, прибывших за ним с базы, шёл к лифту. Замерев возле открывшихся навстречу дверей на секунду, он коснулся пальцами губ. Это было так неожиданно... Вернувшись на «Мелоне», Шоичи незамедлительно бросился к своему компьютеру. Отчасти потому, что действительно беспокоился за данные, отчасти потому, что не хотел смотреть на Червелло, которые со всей их прямотой, удивительно сочетающейся с уважением и некоторой тактичностью, могли высказаться об увиденном. Раскручивая системный блок, чтобы проверить, не перегорели ли внутренности компьютера, прежде чем включать, Шоичи размышлял о прошедшей ночи. На губах до сих пор ощущался сладковатый вкус поцелуев Бьякурана, а кожа ещё помнила нежные прикосновения его рук. В ушах звучал его горячий шёпот, от которого даже сейчас, спустя столько часов, замирало сердце. Шоичи уже отчаялся разобраться и в себе, и в Бьякуране. Кто же он всё-таки? Почему он такой разный? Какая из его сторон настоящая, а какая – маска? И почему, почему, чёрт возьми, память, раз за разом, прогоняет эти ночные сцены, от которых стыд жжёт душу, как кипящее масло? Нужно забыть об этом, как о страшном кошмаре, и больше никогда к этому не возвращаться. Шоичи сжал в руке отвёртку. Будь ты проклят, Бьякуран! Вокруг себя ты сеешь только хаос и смятение. Может, тебе нравится с усмешкой наблюдать за тем, как жалкие людишки барахтаются в твоих сетях, точно беззащитные глупые рыбы? Тяжело, глубоко внутри ожидая искренности, чувствовать фальшь в словах, но ещё тяжелее знать, что она там есть, но не находить этому подтверждение. В голову закрадывается сомнение – а может, он всё же не лгал? Противоречия и сомнения разрывают душу на куски. Но самое страшное – это то, что, к какому бы выводу Шоичи ни пришёл, изменить ничего нельзя. Искренность Бьякурана не изменит ровным счётом ничего, так же, как и его ложь. Ирие останется в его рядах, чтобы в решающий момент предать. Подло и низко с одной стороны, но зато благородно и пафосно с другой – пожертвовать всем, что есть, ради благополучия этого мира. А по-другому он не сможет – он никогда не сумеет примириться с методами Бьякурана, никогда не сможет спокойно смотреть на то, как он своей рукой рушит всё, что создали другие. Выбора нет абсолютно никакого, всё предрешено, но душа не желает успокаиваться, всё мечется и мечется, а разум тонет в океане сомнений. На миг отвлекшись, Шоичи сбросил ненавистную форменную куртку, воткнул в ноутбук наушники и надел их на голову. В ушах раздалась громкая музыка, рваный ритм барабанов, визжащие звуки гитар, истеричный голос вокалиста, с громкого шёпота срывающийся на крик. Никакой мелодии, хаос звуков. Именно такой хаос царил сейчас в голове Шоичи. Сверкнула искра, и Ирие одёрнул руку. Задумавшись, он сунул пальцы не туда, куда надо, и его ощутимо ударило током. Но ведь компьютер отключён... Стоп. Когда он успел включить его?! «Господи, я так всю базу в преисподнюю отправлю нечаянно», — вздохнул про себя Шоичи. Он, позволив компьютеру загружаться дальше, без одного жёсткого диска, устало откинулся назад, прислоняясь спиной к ножке стола. Он ещё ничего толком не сделал, но уже чувствовал себя страшно уставшим и разбитым. Прикрыв глаза, Ирие позволил сознанию слиться с музыкой, чтобы отдохнуть от навязчивых мыслей хоть пять минут... ... Первое, что увидел Шоичи, открыв глаза, это расплывчатый спросонья белый силуэт. Когда глаза привыкли к приглушённому свету, пятно превратилось в сидящего прямо на полу Бьякурана, увлечённо поедающего свои зефирки. — Бь...бьякуран-сан! – Шоичи подскочил, как ошпаренный. Наушники полетели на пол, а сам он едва не наступил на лежавший на полу диск. – Что Вы здесь делаете? — Я соскучился, — оповестил Джессо с самой жизнерадостной улыбкой, какую Ирие только приходилось видеть в своей жизни. — Для этого Вам не нужно прилетать, достаточно просто нажать кнопку на компьютере, — растерянно ответил Шоичи, проводя рукой по взъерошенным волосам. Он снова опустился на пол и бережно взял в руки винчестер. Нельзя оставлять машину в разобранном виде. — Через монитор я не смогу прикоснуться к тебе. Бьякуран резко подался вперёд, Шоичи же инстинктивно шарахнулся назад, отчего больно ударился затылком об столешницу. Лицо Джессо было очень близко, так близко, что юноша ощущал его тёплое дыхание на щеках. — Когда Вы успели? Лететь ведь несколько часов... Чёрт, я столько проспал?! – взгляд Ирие наткнулся на экран электронных часов. – Давно вы здесь? Почему Вы меня не разбудили? — Ты выглядел таким уставшим после самолёта, что я не смог. — Бьякуран снова улыбнулся. От него исходил сладкий аромат. – Всего двадцать минут. Свет и вентиляцию уже наладили, можешь не волноваться. Тебе останется только проверить электронику. — Раньше Вас что-то вполне устраивало общение посредством монитора, — пробормотал Шоичи, выключая работающую машину и принимаясь за возвращение на место жёсткого диска. — Знаешь, Шо-тян, очень трудно, находясь рядом с тобой, сдержаться и не наброситься на тебя. Поэтому и устраивало. Растерянный ещё больше, Ирие поднял глаза на безмятежно улыбающегося Бьякурана. Нервно сглотнув, он вернулся к работе, сделав вид, что очень увлечён процессом прикручивания винтиков. Ещё одна неожиданность... Казалось бы, они с Джессо знакомы уже очень давно, но босс Мельфиоре был полон загадок. Шоичи абсолютно ничего не знал о нём, о настоящем Бьякуране. Так они и сидели, в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом упаковки маршмеллоу. Шоичи, закончив со сборкой компьютера, переместился на стул, Бьякуран же от стула отказался и остался сидеть на полу, у ног своего подчинённого. Почему-то от этого Шоичи чувствовал себя крайне неловко, но почему – не мог понять и сам. Наконец, когда, кажется, прошла целая вечность, Ирие выключил монитор и потянулся. Слава богу, всё на месте, операционная система успешно восстановилась. Бьякуран, до того увлечённо вытряхивавший последние крошки из пакета, отбросил в сторону бесполезную упаковку. Протянув руку, он развернул сидящего на стуле Шоичи боком к столу и лицом к себе. Ирие проигнорировал это, прикрыв уставшие глаза. Пять минут отдыха, и он будет в порядке. — Шо-тян, ты устал? – поинтересовался Джессо. Шоичи почувствовал сквозь ткань, как ладони Бьякурана легли на его колени. — Если я отвечу «да», вы меня не уволите? — Я подумаю... Неожиданно Ирие почувствовал, что натяжение его ремня ослабло. Мгновенно открыв глаза, он машинально опустил руки вниз, перехватывая пальцы Бьякурана, уже расправлявшиеся с молнией на брюках. — Бьякуран-сан, что Вы делаете? – испуганно спросил он. Джессо поднял глаза. В его спокойном взгляде мелькнуло что-то... Хитрое. Не ответив, он приподнялся на коленях, задрал футболку Шоичи и, не слушая никаких протестов и слабых попыток оттолкнуть, провёл языком по обнажённому животу. Ирие сжал плечо Бьякурана, вцепившись в которое, ещё секунду назад пытался отстранить его. — Ирие-сама, мы принесли отчёт о диагностике остальных устройств и машин. – В помещение, как всегда, без стука, вошли Червелло. На секунду в комнате повисла неловкая тишина. Шоичи был готов провалиться сквозь землю – он вжался в спинку кресла, чувствуя, что сейчас от стыда превратится в горстку пепла. — Положите на стол, — как ни в чём не бывало, ответил Бьякуран. Похоже, такое понятие, как «стеснение» Джессо было чуждо, либо он просто воспринимал «атаку клонов» Червелло не как людей, а как мебель. А кто же смущается при мебели? Девушка послушно положила доклад на стол. Ни один мускул на её лице не дрогнул, но уходили обе слишком уж торопливо, чуть ли не бежали. Воспользовавшись тем, что Бьякуран отвлёкся, Шоичи отъехал на стуле на шаг назад, подскочил и стал торопливо застёгивать брюки и ремень. Он боялся даже позволить представить себе, что Джессо собирался сделать – от одной только мысли об этом щёки начинали нестерпимо гореть. — Вы бы хоть дверь закрыли, — проговорил он, проклиная всё на свете, и своё тело, мгновенно отозвавшееся на ласки Бьякурана, в том числе. – Мне с этими людьми ещё работать. — Тебя же не с Гаммой застукали. — В голосе Джессо звучали нотки веселья. Конечно, как смешно, просто неимоверно! — Только Гаммы мне для полного счастья и не хватало, — вздохнул Шоичи, ногой заталкивая провода подальше. Просто чтобы сделать хоть что-то. Бьякуран поднялся с колен. Ирие предусмотрительно отошёл на несколько шагов назад, но босс не собирался останавливаться, пока отступать стало просто некуда – спина упёрлась в стену. — Бьякуран-сан, могут войти... – чуть дрожащим голосом попытался протестовать Шоичи, когда прохладная ладонь Джессо скользнула ему под футболку. — Стучать не умеют только Червелло, Шо-тян, — ответил босс, осторожно разворачивая Ирие лицом к стене. Его пальцы скользили по груди и животу Шоичи, легко, едва касаясь, а губы жадно целовали шею. От этих прикосновений становилось невыносимо жарко. В глубине души он уже стал жалеть, что не позволил Бьякурану закончить начатое – слишком сильно кипит кровь, требуя уже не ласки, а чего-то более грубого и страстного. — Шо-тян, мне тут не нравится, — неожиданно заявил Джессо, отстраняясь. Сразу стало очень холодно, будто в помещение ворвался суровый январский ветер. – Пойдём в твою комнату. Чёрт, он что, специально дразнит? Уже не очень отчётливо соображая, Шоичи послушно поплёлся за Бьякураном, увлекаемый за руку в пустынный, на его счастье, коридор. В комнате щёлкнул замок, и Бьякуран буквально набросился на юношу, впиваясь в его губы грубоватым поцелуем. Шоичи, давно ждавший этой силы, с готовностью ответил, всем телом прижимаясь к Джессо. Голова кружилась от умопомрачительного удовольствия от глубокого и страстного поцелуя. Внезапно в голове словно лопнула туго натянутая струна, и Шоичи испуганно отшатнулся. Нет... Этого не должно быть! Разве Бьякуран не видит, что сжимает в объятиях предателя? Разве не понимает этого?! — Что-то не так, Шо-тян? Не так. Всё не так, всё пошло не так с тех самых пор, как ты ко мне прикоснулся! Господи, почему он не может сказать этого вслух? Почему вынужден прятать всё то, что чувствует, глубоко в себе? Этого не должно было случиться! Этого идеальный план Десятого Вонголы не предусматривал! Шоичи поднял глаза на своего босса. Его, как в тот раз, словно окружал ореол серебристого сияния, как самого настоящего бога. Ненависть... Какая, к чёрту ненависть? Самообман, необходимый для того, чтобы удержаться на выбранном пути. «Чёрт побери, я люблю тебя, люблю, люблю! Будь это всё проклято! Я ошибся, ошибся в тот миг, когда впервые позволил себе посмотреть на тебя больше, чем на босса... Моя ошибка...» Джессо крепко обнял Ирие, что-то говоря, но слова проходили мимо сознания. «Я люблю тебя... Но я должен убить тебя. Пусть не своими руками…» Шоичи била мелкая дрожь. Он прижимался к груди Бьякурана, не в силах справиться с собой. Душа молила лишь об одном: «Посмотри на меня, посмотри в мои глаза и скажи мне, что я – предатель. Вынеси мне смертный приговор... И избавь меня от того креста, что я несу!» Бьякуран спрашивал, что случилось и в порядке ли он, но Шоичи не мог ответить. Он боялся, что из его уст вылетят совершенно не те слова. Проклятый страх… — Шо-тян, — проговорил Джессо. Он обнимал дрожащего Ирие и пытался успокоить его, гладя рукой по волосам. – Я хочу сказать тебе одну вещь. Шоичи поднял голову, встречаясь со взглядом Бьякурана. Он догадался? Понял? «Бог, если ты есть, пожалуйста, пусть он прочтёт это по моему лицу… Я не смогу признаться сам, никогда... И не смогу пойти на попятный, не смогу…» — Какую? – хрипловатым и чуть дрожащим от волнения и страха голосом произнёс Ирие. — Я хочу, чтобы ты запомнил это навсегда, Шо-тян. Что бы ни произошло... Чтобы ни случилось, ты должен помнить, что я буду любить тебя всегда. Я прощу тебе всё. И всегда буду ждать, что ты вернёшься ко мне, даже если ты будешь на другом конце вселенной. Потрясённый Шоичи не смел даже выдохнуть. Эти слова… они резали душу, словно лезвие тупого ножа, причиняя неимоверную боль. Эта боль растекалась по всему телу, хотелось взвыть от неё, но Ирие держал себя в руках из последних сил, не давая воли своей боли – он понимал, что итак позволил себе много лишнего. — Что бы ни случилось, — повторил Бьякуран, прижимая к себе Шоичи. – Всегда. А если ты посмеешь мне изменить, я убью того, кто это будет. Мужчину или женщину. Ты только мой, Шо-тян, слышишь? Только мой и я никому тебя не отдам. Не в силах больше держаться, Ирие упал на колени. Он обхватил одной рукой ноги Джессо, и уткнулся лицом в его колени, точно так же, как Бьякуран вчера, во время грозы. Никогда... Никогда он не мог даже подумать, что будет стоять на коленях перед человеком, которого презирал и уважал, любил и ненавидел... Это случилось. Молодой Вонгола стоит перед ним, бездыханные тела Червелло лежат на полу, а призрачная голограмма говорит бессмысленные слова, чтобы затем медленно растворится в ослепительной вспышке света. Телепортация. Пусть все уходят, пусть делают то, что им велено старшим Вонголой и, возможно, самой судьбой. У них есть пути назад. У Шоичи – нет. Всё потеряно, всё в прошлом. Бьякуран… Никто не услышит безмолвный крик, полный боли и отчаяния, рвущийся наружу из груди Ирие. Он сам сложил голову на плаху, предварительно со всем старанием затупив топор, чтобы рубил больнее. Страха больше не было, он ушёл, растворился в сером отчаянии, захлестнувшем с головой. «Что бы ни случилось», — сказал Бьякуран. Что бы ни случилось… «Ты примешь меня даже теперь? Почему же ты не убил меня тогда, Бьякуран. Почему ты оказался так жесток? Почему… Господи, прошу, ниспошли мне смерть… Я слишком труслив, чтобы наложить на себя руки…» В Намимори шёл дождь. Шоичи больше не мог сидеть в чёртовой лаборатории – Спаннер сам в состоянии со всем справиться. Сейчас ему нужен этот дождь... На улицах не было ни единой живой души. Струи дождя лили, как из ведра, затекая за шиворот. Одежда и волосы Шоичи моментально промокли, его начинало трясти от холода. Он стоял, подняв голову и закрыв глаза. Вода текла даже под очки, но Ирие словно не замечал этого. Он надеялся, что дождь смоет с его души боль, но он ошибся – с каждой каплей эта боль лишь усиливалась. Воспоминания жгли, как раскалённые угли. Нестерпимо... В нём не было раскаяния, но было сожаление. Он сделал всё, как надо, другого пути не было. Но... Если бы только можно было прожить эту жизнь по-другому! Если бы только можно было не ввязываться во все эти грязные дела... Будь оно всё проклято!!! С губ Шоичи сорвался крик, до сих пор глушимый в самых недрах сознания. В этом отчаянном крике он выпускал всю свою боль, хоть и понимал, сколько бы он ни кричал, она никуда не уйдёт, а останется с ним навечно, истачивая душу, словно жук-древоточец. Упав на колени прямо на грязный и мокрый асфальт, Шоичи схватился за голову, вцепляясь пальцами в мокрые волосы. Почему жизнь так несправедлива, почему приходится делать выбор между тем, что важно, и тем, что дорого? Почему всё так?! — Шо-тян. Шоичи медленно, точно боясь увидеть позади себя монстра, обернулся. Он не верил своим глазам – в нескольких шагах от него, без зонта, промокший до нитки, как и он сам, стоял Бьякуран. Он приблизился, но Ирие даже не шелохнулся – он просто смотрел прямо перед собой. Джессо пришёл отомстить? Неужели Бог услышал обращённые к нему молитвы и ниспослал своему жалкому рабу смерть? Смерть от рук Бьякурана – не такой уж плохой исход... — Ты простудишься, если будешь сидеть на земле под дождём, — проговорил Бьякуран. Его голос звучал спокойно и уверенно, как и всегда. Будто не было предательства, будто не было ничего... — Ты всё знал, — хрипло ответил Шоичи, опуская голову. – Почему... Ради чего тогда... — Потому что я люблю тебя, Шо-тян, — просто сказал Джессо. – От твоего крика мне кажется, будто меня рвут на части... «Даже сейчас он говорит это... Издевается? Или...» — Ты пришёл убить меня? – «Скажи “Да”, пожалуйста, скажи “да”!» — Шо-тян. Моё решение с той самой ночи не поменялось. Я прощу тебе всё, что бы ты ни совершил. Всегда прощу. Вдалеке по небу пронеслись первые раскаты грома. Ирие сидел на коленях перед Бьякураном. Джессо же смотрел в небо – дождевые капли падали ему на лицо, но босс Мельфиоре, казалось, наслаждался этим. — Я не могу заставить тебя изменить твой выбор. Но помни: когда я выиграю эту войну с Вонголой, я заберу тебя обратно, и больше никакие недоноски вроде Савады никогда не заберут тебя у меня. Не смотря ни на что. — Бьякуран-сан... Шоичи встал. Ноги его дрожали, а живот сводило судорогой, но он не обращал внимания на эти физические неудобства. Протянув руку, он коснулся мокрой щеки Джессо, осторожно, словно человек, пытающийся прикоснуться к видению и боящийся, что это видение исчезнет, рассыплется прахом. Бьякуран сделал ещё один шаг вперёд, подходя почти вплотную к Ирие. Не смотря на мокрую одежду, от босса исходило тепло, как от солнца, которое греет всегда. — Скажи мне это, хоть один раз, — прошептал он Шоичи на ухо. – Пожалуйста... — Я люблю тебя... Губы коснулись губ. В этом поцелуе не было привычной сладости – только горечь. Горечь расставания, горечь утраты, горечь предательства. Но была и надежда. Каждый из них надеялся на что-то своё, но в одном эти надежды сходились – они оба хотели встретиться вновь не как враги, но как возлюбленные, сломав все обстоятельства и покорив судьбу. * Перевод: "Падая вновь" Я молюсь, смотря на небо. Я чувствую этот дождь, Прямо сейчас он падает на меня. Летать, я просто хочу летать, Моя жизнь полностью принадлежит мне... Иногда я плачу в одиночестве, Но я знаю, я не один такой. Я здесь, и ещё один день прошёл, Я не хочу умирать. Пожалуйста, будь здесь, когда я вернусь, не плачь.