Рождественский обед

Сириус ненавидел Рождественские обеды. В самих этих обедах, конечно, не было ничего страшного, ни в коем случае, но вся эта суета, им предшествовавшая, выводила из себя. Самым раздражающим аспектом являлось то, что празднование непременно проходило в доме Блэков-Люпинов. Возмутительно, не правда ли? Сириус не имел ничего против гостей, но когда в одном месте собирались все бесчисленные Уизли и Поттеры, а вдобавок еще и Орден Феникса в полном составе во главе с Дамблдором, то хотелось лишь запереться в чулане с бутылкой огневиски, дабы упрятаться от толпы детей, выспрашивавших одни и те же истории о невероятных приключениях Мародеров. В первый раз было весело, да, но не в последующие пятнадцать, потому что это повторялось каждый праздник. Сириусу всегда нравилось быть в центре внимания, но, извините, на роль няньки он не подписывался. Ни за что. Сириус и дети в одном помещении с вероятностью в 97,85% вызовут катастрофу и неконтролируемые разрушения, так что он воздержится от взаимодействия с ними. Ну, насколько получится. Он чувствовал обиду, потому что это его дом, но почему-то именно он прячется в спальне, ожидая восхитительного, долгожданного момента, когда Гарри вместе со своей семьей, родителями и многочисленными племянниками отправится на Косую аллею, похода куда безумно ожидали дети еще со вчерашнего вечера. Стрелка часов указывала на двенадцать дня, и Сириус хотел есть, но нельзя выходить до их ухода. Тогда они точно утащат его за собой, а этого он хотел меньше всего. Сириус прекрасно понимал, что ведет себя по-детски, но ничего поделать не мог. Не в его правилах было отказываться от своих слов, поэтому, собственно, он и торчал уже битый час в спальне, маясь со скуки. И Ремус, конечно же, ничуть не помогал. До своего ухода он беспрерывно подкалывал мужа насчет популярности среди младшего поколения. Сириус злился, но отступать было поздно, так что да, примерно так и вышло, что уже подходило время обеда, а он до сих пор не ступил за порог комнаты. Потрясающе. Он в очередной раз бросил нервный взгляд на часы, когда шум на первом этаже резко стих. Это могло значить лишь одно: дом наконец-таки опустел, хоть и на время. Сириус резво поднялся на ноги, сразу же покидая свою темницу, но ступал, разумеется, осторожно. Мало ли что, верно? Краем сознания он понимал, что выглядит, наверное (да нет, не наверное, а точно), комично, крадясь по коридору собственного дома и воровато оглядываясь. Когда он до такого докатился? Оставалось надеяться, что ему посчастливится не наткнуться на Ремуса. Обнаружив, что гостиная совершенно пуста (разве что Мерлин мирно посапывал под рождественской елью), Сириус позволил себе расслабиться, уже более уверенным шагом направляясь на кухню, прямо навстречу долгожданному завтраку. На столе он обнаружил тарелку горячих благодаря заклинанию тепла блинов и записку, наскоро выведенную знакомым размашистым почерком: «Подумал, что ты будешь голоден, когда покинешь свое убежище». Прочитав послание, Сириус фыркнул и аккуратно спрятал клочок бумаги в нагрудном кармане рубашки, затем налил себе кофе и, подхватив тарелку со своим поздним завтраком, уселся за небольшой стол у окна. День постепенно приобретал яркие краски, и настроение Сириуса заметно улучшилось. Черта с два он снова станет прятаться. В конце концов, была надежда, что после возвращения детям будет не до него. Может же удача оказаться на его стороне хотя бы сегодня? Довольно быстро расправившись с блинами, Сириус не торопясь пил кофе, наслаждаясь выдавшимся моментом спокойствия, когда со стороны гостиной раздались шаги, и он моментально вскинулся, готовый быть атакованным либо бесконечной вереницей вопросов, либо колким сарказмом Ремуса. Не то чтобы хоть один из вариантов был приемлемым. Но... ни тому, ни другому не суждено было сбыться. В помещение мягкой походкой вошла Флер, поздоровалась с Сириусом и направилась прямиком к кофейнику. Очевидно, она только вернулась с улицы, так как ее щеки были слегка красными, а волосы мокрыми. За окном шел снег. — Добрый день, — ответил Сириус. — ‘Гемус п’госил пе’гедать, чтобы вы, цити’гую, «пе’гестали вести себя как дитя и п’гятаться по углам». — Да-да, конечно... Что еще он мог сказать? — вздохнул Сириус, утыкаясь носом в чашку с кофе. — Не беспокойтесь из-за этого, — легкомысленно пожала плечами Флер, наполняя свою кружку ароматным напитком. Она взяла ее в руки и села за крохотный столик напротив Блэка, сразу же делая большой глоток. Помолчала немного, после чего воровато оглянулась и приглушенным голосом заговорила на французском: — Билл тоже становится ворчливым перед полнолунием. Сириус ухмыльнулся юной миссис Уизли и ответил: — Ну хоть кто-то меня понимает. Ремус и сам по себе саркастичная заноза, а уж в такое время месяца... Житья не дает. Флер участливо кивнула, отпивая еще немного кофе. — О да. С Биллом тоже не сладить. — Последние слова она произнесла совсем тихо, сразу же утыкаясь в кружку с кофе, словно ей вдруг стало стыдно. После этого они вновь замолчали, наслаждаясь тишиной пустого дома. Сириус уже было собрался откланяться и пойти, быть может, прогуляться, отыскать Ремуса, но Флер внезапно рассмеялась, отставляя в сторону свой напиток. Она улыбнулась Блэку и заговорила: — Нет-нет, я не упущу шанс пожаловаться на Билла, ни за что! Мне больше некому выговориться, никто не поймет. — Она больше не улыбалась, но умиротворенное выражение не покинуло ее лица. — Билл периодически ест сырое мясо, знаешь? Говорит, что это естественно для оборотней. Я не против, конечно, раз ему это нужно, но я все думаю: а Ремус, например, так делает? Сириус, правда, пытается побороть себя, потому что так делать нельзя, но с кем еще он обсудит своего мужа-оборотня? — Нет, не делает. Он, больше скажу, вегетарианец. — Блэк доверительно склонился ближе к Флер, прежде чем на тон ниже проговорил: — Если честно, я подозреваю в нем мазохистсткие наклонности. В смысле, где ты встречала оборотня-вегетарианца? Брови Флер взметнулись вверх, выражая высшую степень удивления, смешанного с восхищением. — Впечатляюще. — Еще бы, — ухмыльнулся Сириус, испытывая иррациональную гордость за своего мужа и острое желание поделиться какой-нибудь историей. — О, а знаешь, что было, когда я только принес Мерлина? Ремус пришел в такой восторг, что полностью игнорировал мое существование дня эдак два. Я даже пошутил, что пес занял мое место, и знаешь, что он на это ответил? — Что? — спросила Флер. В глубине ее голубых глаз плескались искорки смеха, но губ улыбка не касалась. — Он сказал мне: «Будто у тебя вообще было место». Можешь себе представить? Как вчера помню его лицо в этот момент. — Весь вид Сириуса выражал крайнюю степень возмущения, словно это и правда произошло лишь вчера, и Флер не выдержала и улыбнулась, стараясь подавить рвущиеся наружу смешки. — Когда это было? Мерлину же, если я не ошибаюсь, семь лет? — Восемь, — поправил Сириус, невольно бросая взгляд на собачью миску в углу помещения. — Напомни никогда не переходить тебе дорогу, — рассмеялась Флер. — Эй, я вовсе не злопамятный, просто Ремус... Но свою фразу он так и не закончил, так как в помещение твердым шагом вошел вышеупомянутый Ремус, подозрительно сощурившись при виде смеющихся и говорящих на французском Сириуса и Флер Уизли. — Что здесь происходит? И почему вы говорите по-французски? Сириус наигранно нахмурился, прежде чем проворчать: — Как невежливо, даже не поздоровался. — Мы уже виделись, тебе это прекрасно известно, — закатил глаза Ремус. — И кто бы говорил о вежливости, милый, — последнее слово было произнесено нарочно слащаво, но Сириус не обманулся притворным раздражением мужа, потому что было достаточно заглянуть тому в глаза, чтобы все встало на свои места. Манера их общения была несколько странной для посторонних, но так уж они устроены. В их случае значение имели жесты и взгляды, не слова. Сириус быстро стряхнул секундное оцепенение и встал со своего места, чтобы убрать за собой пустую чашку и в спешке покинуть кухню, дабы избежать допроса касательно беседы с Флер. — Спасибо за приятную компанию, — отсалютовал девушке Сириус, мимолетно подмигнув и добавив: — Как-нибудь повторим. Она усмехнулась, и на этом он вышел из комнаты, намереваясь отправиться на небольшую прогулку. Растерянный Ремус остался позади.