***
Сегодня Мэри Лу вернулась раньше, чем обещала. Намного раньше. Криденс понял это, когда столкнулся с ней в прихожей. Она ни о чем не спрашивала, просто посмотрела и сказала свое привычное: «Ремень». Теперь руки молодого человека горели не только от ветра и холода, но и от красных следов, оставленных толстым кожаным ремнем. После экзекуции, которая длилась дольше обычного, Криденс отправился к себе. Из-за отсутствия в доме света он чуть не упал на лестнице. Попав в свою комнату, парень без сил упал на кровать. Сегодня Криденс получил подарок – медальон. Это был первый подарок, который он когда-либо получал. Невозможно было отвести взгляд от лилий и изгибов металлического украшения – они зачаровывали, даже несмотря на простоту изображения. Треугольник, круг, вертикальная линия. Он не объяснял их значение: просто отдал и приказал использовать только тогда, когда найдется ребенок. Ребенок… Криденс уже давно не ребенок. Он никогда им не был. Просто был маленьким взрослым – не ребенком. Но он не мог сказать ему об этом. Каждый раз собирался, каждый гребаный раз он собирался это сделать, но все было как обычно: что-то невнятно мямлил, опускал голову вниз, никогда не смотрел в глаза. Однажды Криденс специально разозлил Мэри Лу. Тогда она едва не забила парня до смерти, но он добился своего – Грейс прикасался к нему чаще. Нежнее обнимал, дольше лечил изувеченную спину и руку, аккуратнее прикасался, словно боялся разбить и так разбитое до него. Мэри Лу никогда не спрашивала, почему от ремня на следующий день не остается следов. Ей было все равно, ведь через несколько дней на том же месте появятся новые красные полосы. Криденс хотел прикоснуться к медальону, а потом плотно сжать его в горячих ладонях, чтобы увидеть егопрямо здесь и сейчас. Его, а не очередной призрак больного воображения. Но парень каждый раз останавливал себя, ограничиваясь легкими прикосновениями к краям холодного металла. Он знал, что это не будет длиться вечно, что он когда-нибудь сорвется и... И это случилось.***
Поздней ночью, когда все спали, он не выдержал. Позволил себе прикоснуться к медальону, сжать его в ладонях так, что острые углы едва ли не впивались в кожу, оставляя на ней глубокие следы. Даже несмотря на темноту, царившую в комнате, его Криденс увидел сразу. Парень даже не сразу понял, что это не сон. Просто не мог поверить, что самая сокровенная мечта вдруг осуществится. Он здесь. Грейвз начал говорить первым: - Ты нашел ребенка? Ответом послужило долгое молчание, прерываемое лишь завыванием ветра за окном. Криденс и слова сказать не мог. Просто бездумно смотрел в пустоту, до сих пор думая, что все происходящее – лишь плод воображения. Но это не могло оказаться правдой. Персиваль Грейвз не может оказаться здесь, в бедном районе Нью-Йорка, в его доме, в его комнате, прямо здесь и сейчас. Это не может быть правдой. - Я повторяю вопрос: ты нашел ребенка? На этот раз парень собрал все свои силы и, наконец, ответил: - Нет. В комнате вновь воцарилась тишина. - Тогда, - в этот момент голос Грейвза был подобен скрежету железа, - зачем коснулся его? Сказав это, он протянул руку к медальону, который Криденс до сих пор держал в своих руках. Прикосновения Персиваля обжигало сильнее, чем раскаленный уголь. В этот момент их ладони сплелись, взгляды встретились и… это случилось. Поцелуй. Медленный, тягучий, желанный. Грейвз заключил парня в своих объятиях, запустив руки в его отросшие волосы, заставляя запрокидывать голову назад. В помещении становится слишком душно. Персиваль наскоро скидывает с себя пальто и рубашку, стараясь сделать как можно быстрее, чтобы вернутся к желанным губам. Криденс начинает расстегивать свой пиджак дрожащими руками, но Грейвз с силой толкнул парня на кровать, срывая с него пиджак, а затем рубашку. Легкий запах испарины заглушается пряным ароматом одеколона Персиваля. Он жадно целует губы Криденса, плавно спускаясь к шее, где оставляет следы от поцелуев, которые пройдут не скоро; переходит к ключицам, покусывая их, отчего парень глухо стонет. Грейвз обводит языком контуры сосков парня, часто кусая их и зажимая пальцами. Вскоре это перестает приносить первоначальное удовольствие – тело желает большего - и Криденс это понимает: сам стягивает с себя штаны, помогая сделать то же Персивалю. Тот медленно спускается к уровню паха Криденса, выцеловывая все изгибы тела. Его эрегированный член сильно выпирает, а смазка оставляет на белье пятна. Взгляд парня затуманен. Он просит охрипшим от возбуждения голосом: - Возьми меня… Грейвз вновь целует парня в губы, рукой прикасаясь к члену парня, то проводя по нему пальцами, то сильно сжимая в ладони, отчего смазки становиться еще больше. Криденс не может сдержать стонов, которые рвались из него против воли. Мужчина проводит пальцами по внутренней стороне бедер парня, слегка нажимая на сфинктер, вводя во внутрь сразу два пальца. Криденс не может сдержать вскрика, но Персиваль вовремя заглушает его поцелуем, продолжая разрабатывать отверстие. Когда он касался простаты, парень вновь стонал и начинал шептать что-то бессвязное. Наконец мужчина убирает пальцы, заменяя их своим членом. Он входит резко и сразу на всю длину. От боли у Криденса наворачиваются слезы, которые горячими дорожками стекают по щекам. Через несколько минут боль стихает, уступая место удовольствию. Парень подстраивается под резкие толчки Грейвза, который кончает первым. Криденст готов был поклясться, что глаза его теперь уже любовника стали белыми. Через мгновение он изливается, пачкая себе живот. Последняя связная мысль, промелькнувшая одновременно в головах обоих мужчин, была: « И все же с ним что-то не то…» Через мгновение они заснули.